Он и Она

Ему нравились её глаза, такие же разные как он и она. Ему нравились её ресницы: пушистые, длинные. Ему нравились её изящные руки, тонкие запястья и плохо скрываемые под молочной кожей синие паутинки вен. Ему нравились её волосы, они, как и его сердце, пылали и огненным водопадом спадали по спине. Ему нравились её губы. Об этом можно говорить вечность: пухлые, желанные, восхитительные, их вишнёво-карамельный вкус он хотел ощутить уже много лет. Ему нравилась её шея: тонкая, длинная, а кожа белая-белая. Ему нравились её острые ключицы. Бывает, смотришь на них, хочешь прикоснуться, а нельзя. Ему нравился её смех. Задорный, весёлый, своим звучанием он прогонял всю грусть. Он читал её, как открытую книгу, знал привычки и любимые вещи. Ему нравились две маленькие родинки возле уха, родимое пятно на ключице, шрам на коленке, который она получилась совсем маленькой, катаясь на велосипеде. Ему нравилась она. Когда она улыбается, на щеках появляются едва заметные ямочки. Она никогда не одевалась по моде, предпочитая удобную одежду. Подолгу могла сидеть и смотреть на людей, рисовать их, а в наушниках играла задорная песенка. Забавно жмуриться на солнце, от чего в уголках глаз появляются маленькие складочки. Серое пятно, которое ходит по коридору — это она. Таких, как она, люди называют странными. Странный — довольно необъективное определение. Скорее, не похожая на всех, иная, может, даже интереснее и куда настоящее всех? Ему нравилось называть её странной, что-то забавное было в этом слове. Своим звучанием оно вызывало смешок, а в его голове сразу всплывал её образ. Не странный, а, скорее, не такой как все, чужеродный. Пожалуй, все примеряли его перед сном, лёжа в кровати. Все мы хотели быть странными, но не все ими были. Естественно, куда проще надеть маску (идеальную маску) и показать не себя, а актера, играющего роль. Роль хорошей девочки, роль плейбоя, заучки. Это ведь проще, чем объяснить чувства, мысли, раскрыть себя. Она такой не была, она была странной. На парах она не слушала преподавателя, летала в облаках или думала о чем-то своём. Как же ему хотелось быть этим «чем-то» и всегда занимать её мысли: во время завтрака, в универе, по дороге домой, перед сном. Одним словом — всегда. По дороге домой она заходила в магазинчик на углу и покупала клубничное мороженное — её любимое. После, она шла через парк, затем вниз по тропинке и налево. Первый дом справа, второй подъезд, третий этаж и первые 2 окна. Свет в них заставлял его сердце биться чаще. Он видел её ежедневно, ещё бы, они жили в одном доме. Утром она выходил на пробежку. Однажды, она забыла наушники и попросила его одолжить свои. Если бы работа сердца могла делать электроэнергию, он бы зажёг целых 100 лампочек — настолько быстрым был его пульс. Лампочек в виде сердечек: он бы обмотался такой гирляндой и однажды пришел к ней в гости и признался в чувствах. Ведь они были похожи — они были странными. Три-четыре раза в неделю она выносила мусор. Смешное зрелище, скажу я вам. Одета в пижаму с мишками, на голове беспорядок, забавные очки, норовящие сползти с переносицы, и мусорный пакет в руках. Ещё бы, она ведь странная. Такой уютный образ вызывал едва ли не дюжину бабочек в его животе. Смотря на неё, он думал, что однажды признается в своих чувствах. Этакое «однажды» он переносил на этакое «завтра» уже не один раз, не два и даже не десять. Он это делал уже шесть лет: со времён средней школы. Если бы он только знал, что не он один переносит это «однажды». От её взгляда не скрылась пара любопытных глаз, следующих за ней по пятам уже не много, не мало, а шесть лет. Эти глаза были как горячий шоколад: сладкий, согревающий и вселяющий неопределенное чувство радости. Когда эти глаза случайно встречались с её, всё происходило быстро и слишком непонятно: бабочки в животе слишком быстро атаковали её внутренние органы, тепло распространялось со скоростью света, сердцебиение было быстрым и казалось, что качающий кровь орган скоро просто устанет и остановиться. Эта встреча взглядов была лишь мгновением. Простым таким мгновением, с маленькой ноткой Его. Такие мгновения малюсеньким капельками наполняли чашу её чувств. Капелька за капелькой, они пытались поскорее наполнить эту чашу, что бы наконец-то то «однажды» не надо было переносить. Что бы это «однажды» переросло в «навсегда». Но не сегодня, это «однажды» обязательно будет завтра, или послезавтра, в общем, тогда, когда те самые капельки постараются и наполнят ту чашу. Тот момент с наушниками был случайностью. Она хотела подойти к знакомому парню, но обозналась. Бывает такое в жизни странных людей, он ведь не идеальны. Когда она увидела его, душенька покинула тело, дар речи уехал в отпуск, а вот сердце старалось на славу: тук-тук, тук-тук. Да с такой силой, что звуки доходили (ну или пытались) через быстрый, но равномерный, стук и словно растворялись, не доходя до сознания. С трудом (очень большим трудом) она попросила наушники и побежала. Определенно, ей стоило выполнить мамину просьбу купить фруктов и овсянки, но не сейчас. Она побежала быстро-быстро, будто босыми ногами по горячему песку. В университете, сидя за столом, она наблюдала за птичками, бабочками, черным котом, слушала звуки машин. В общих чертах, думала обо всем лишь бы не о нём. Он занимал едва ли не 99,9% её мыслей. Кажется, что те мгновения в последнее время слишком стараются, ведь как объяснить то желание подойти к нему и просто обнять, втыкая лицом его грудь и прошептать тихое «Я скучала»? Большим, просто огромным его плюсом был рост: на полторы головы выше её. Библиотека — чудесное место для раздумий странных людей. Тихо, не многолюдно, много книг — что может быть прекраснее? Встреча с ним именно в этом месте стала контрольным выстрелом. Прямо в цель. Без шанса на жизнь. Его «однажды» уже надоело быть забытым, поэтому оно само решило пойти к ней. При этом, оно забрало его тело и разум, а так же говорило за него. Все слова, сказанные им в то время, были не его, просто «однажды» решило стать настоящим. Только это однажды глупое немного: привело сюда, в библиотеку, направило к ней, а потом со смелостью на пару уехали далеко и помахали ручкой. Смотря на её со спины, сердечко колотилось, как птица в клетке, а молоточки в голове стучали быстро-быстро, подгоняя мысли, что бы те спешили на помощь. К пребольшому сожалению (или к пребольшому счастью) мысли не спешили и поэтому в ход пошли инстинкты. Да, да, те самые, которые были ещё у наших предков. Быстро (пока смелость приехала вещи забрать) он подошёл к девушке и признался в своих чувствах. Именно в этот момент за смелостью захлопнулась дверь и она уехала навсегда, оставив его одного наедине с девушкой, которой он готов отдать всего себя, не то что сердце. Мгновения, которые должны были по капельке наполнять чашу её чувств, выплеснули ведро эмоций, опрокинув сосуд. Когда люди похожи, их эмоции и мысли схожи, поэтому не только его «однажды» решило действовать. Девушка выпалила много слов, прежде чем сказать заветные три слова, дарящие надежду на светлое будущее. Признание в любви отключило все процессы в мозге, и она просто поддалась на встречу, обнимая его шею и прижимаясь всем телом. Их сердца стучали в унисон, быстро-быстро, перекачивая кровь. Затем, губы соприкоснулись в жадном поцелуе, а языки танцевали танго под четкий стук сердца. Он был прав, на счёт вкуса её губ — вишнево-карамельный. А она не была ни в чем права. Просто была счастлива.