* Доброе утро
Тору выглядел, как беспорядок. При этом как сексуальный и горячий беспорядок. Така только что закончил писать новую песню. Она полностью отличалась от того, что они готовили для синглов и альбомов. Это была не более чем маленькая прихоть, способ выпустить чувства, что накопились в его груди за последние несколько недель. Он уставал. Они гастролировали, выступали в разных местах, мчались из одной страны в другую, встречались с множеством людей, а потом напивались до беспамятства — всё это выбивало из маленького тела Таки оставшиеся силы. Нет, не поймите меня неправильно. Он любил такую жизнь, ведь это та самая жизнь, о которой он мечтал много лет, ещё до того, как он (неохотно) присоединился к группе. Тем не менее, извечные путешествия и невозможность спрятаться от тысяч следящих за ними глаз постепенно выводили его из себя. И когда он просто думал об этом прошлой ночью, он внезапно почувствовал эту боль в своей груди. Словно он упустил что-то. Словно он тосковал по чему-то так сильно, что его сердце невыносимо страдало от этого. Прошлой ночью ему снились ONE OK ROCK в их ранние дни. Застенчивый Рёта, одержимый инопланетянами Алекс, отстранённый Томоя и Тору — юный, наивный и очень агрессивный Тору — который подтолкнул их стать лучше, если не лучшими. Тогда всё было так просто. Они могли свободно разговаривать, свободно смеяться, общаться друг с другом, не заботясь совершенно ни о чём в этом мире. Они могли влюбляться, заводить любовников и крутить романы, не думая о том, что на другого обрушится ненависть миллионов их поклонников. Они могли выражать свои мысли и чувства, не беспокоясь о последствиях, о том, как отреагирует на это мир. Любить кого-то было так просто тогда. Совсем не так, как сегодня. Така проснулся рано утром, когда эта боль прогнала его сны. Он схватился за грудь, чувствуя, как под его вспотевшими ладонями безумно колотится сердце. Любить кого-то было так просто тогда. Он подождал, пока его сбившееся дыхание не успокоилось, осторожно взглянув на спящего Тору рядом с собой, опасаясь, что он мог столкнуться с гневом гитариста только потому, что внезапно разбудил его. Он разглядывал лицо своего любимого, замечая, каким расслабленным оно было, когда тот спал. Тору выглядел вполне на свой возраст, когда был вот таким: дремлющим без каких-либо забот. Така снова почувствовал ту боль в своей груди. Любить Тору было так просто тогда. Никаких последствий, никакой прессы, никаких нападков в инстаграме. Совсем не так, как сегодня. Така приглушённо застонал, чувствуя, что его грудь сейчас разорвётся от заполняющей её боли. Она так сильно сжимала его сердце, что Таке пришлось подняться и выйти на улицу, чтобы вдохнуть немного свежего воздуха. А потом он всё утро писал песню и сочинял простую мелодию для неё. Он только что закончил последние аккорды, как вдруг появился Тору. И теперь он стоял здесь, прислонившись в дверному косяку и скрестив на груди свои крепкие руки. — Что-то случилось? Ты редко просыпаешься так рано. К тому же, ты был очень молчаливым вчера вечером, — мужчина обеспокоенно нахмурился. — Тебя что-то беспокоит? Только Тору мог быть таким проницательным. Лидер-сама до мозга костей. — Нет, ничего— — Такахиро, — с лёгким укором сказал Тору, подойдя к дивану, на котором расположился Така. Гитарист заметил бумаги, разбросанные на журнальном столике, несколько листов валялись на тёмном деревянном полу, но он ничего не сказал об этом. Вместо этого он сел рядом с Такой, заставляя вокалиста съёжиться от страха. — Что случилось? Плечи Таки напряглись от пристального взгляда. Он по собственному опыту знал, что Тору может быть чертовски проницательным, если захочет, поэтому он просто… обречённо опустил голову, нервно теребя в руках край футболки Тору, в которую он был одет. — Мне просто… приснился странный сон, — пробормотал он. Тору промычал что-то себе под нос, призывая его продолжить, перед тем, как без слов положить гитару Таки себе на колени. — Не уверен, можно ли считать его кошмаром, ха-ха-ха, — он неубедительно засмеялся. — Знаешь, мне снились наши ранние годы. Когда всё было так просто, когда мы могли делать, что хотим, не боясь последствий… Я не знаю… Я… я просто проснулся от ощущения, что моя грудь сейчас разорвётся или что-то такое. Странно, да? — он взглянул на гитариста, который внимательно смотрел на него с тех пор, как Така начал говорить. — У меня тоже бывают такие сны, но я не особо обращаю на них внимание, — признался он. — Потому что это наша мечта, верно? За всё нужно платить. Мы играем нашу музыку по всему миру, но у нас очень мало личной жизни. Так это и работает, да? Така не отвечал. Что насчёт нас? Как долго они будут скрывать свои отношения? Сколько ещё часов, дней и ночей Таке придётся ждать, прежде чем он сможет поцеловать Тору на глазах у всех, обнимать его, держать его за руку — когда он сможет показать всему миру, что он любит Тору настолько сильно, что ему было больно всякий раз, когда он понимал, что он не мог этого сделать — они не могли? Как долго? Стоило просто подумать об этом, и глаза Таки уже блестели от слёз. Он больше не мог этого выносить, вот почему он решил выпустить свои чувства, единственным известным ему способом. Когда гитарист понял, что Така больше ничего не скажет на эту тему, он просто вздохнул и взял лист, на котором были полные аккорды песни, которую Така написал только что. — Ты написал новую песню? — спросил Тору, пробегаясь глазами по аккордам, беспорядочно написанным на бумаге. Младший играл на гитаре больше десяти лет, поэтому Така знал, что одного взгляда будет достаточно, чтобы Тору мог сказать, что она полностью отличалась от их обычных, быстрых, эмоциональных рок-песен. — Когда? — Сразу… сразу, как проснулся, — он указал на листы бумаги, исписанные аккордами и текстами. — Я не смог бы уснуть, даже если бы захотел. — Почему ты не разбудил меня? Така улыбнулся, поймав большую ладонь мужчины. Его ловкие пальцы неторопливо вычерчивали узоры на бледной коже. — Всё хорошо. Я думаю… я уже в порядке. Тору обеспокоенно посмотрел на него. — Така— — Как думаешь, сможешь сыграть для меня, м? — спросил он с надеждой, в его тёмных глазах застыло отчаяние, когда он смотрел на своего любимого. — Я написал эту песню для тебя… И я очень, очень хочу, чтобы ты услышал её, как можно скорее. Така уже знал, что Тору никогда не скажет ему «нет», и всё же, когда гитарист согласился, он почувствовал, как тепло и радость медленно наполняют его. Он терпеливо наблюдал, как Тору играл на гитаре, пробуя незнакомую мелодию. Когда тот, наконец, освоился и поднял свой взгляд на Таку, его обычно безжизненные глаза восторженно сияли. — Давай, — скомандовал он. Така посмотрел на мужчину. Мужчину, которого он любил так сильно. Мужчину, что спас его. Мужчину, которого он хотел показать всему миру, хотя бы однажды — даже если это будет всего лишь один раз— его мужчину. Мужчину, которого он хотел любить полностью, от всего сердца. Тору взял первый, второй, третий аккорд — пока это не стало устойчивой, но по-прежнему нежной мелодией, пронзающей тишину их дома.«Ima» Сейчас
Така начал петь, его голос был низким, грубым, хрипловатым и полным страсти.«Sou tatta ima» Да, именно сейчас.
—он посмотрел прямо в глаза Тору, когда заметил, что гитарист не сводил своего пристального взгляда с его лица. Казалось, словно Тору ожидал чего-то—«Kimi shika mienai sekai kara» Из мира, где я мог лишь видеть тебя, «Kimi dake shika inai sekai ni kawattemo» Он изменился в мир, где у меня есть только ты..
—чего ещё он мог хотеть от Таки?—«Boku wa kimi wo kirei ni aishitai no» Я хочу любить тебя полностью.
—то, что я хочу сказать тебе—«Kimi dake wo kirei ni aishitai» Я хочу отдать всю свою любовь только тебе.
Он закрыл глаза, не в силах выдержать прожигающий взгляд мужчины, продолжая тихо напевать под мелодию акустической гитары.«La la la la la La la la la la La la la la la Ohhhh Ohhh Mada tada kimi wo aishitetai» Я всё ещё хочу просто любить тебя.
—Надеюсь, ты чувствуешь тоже самое—«Tada tada kimi wo ishitetai» Я просто хочу любить тебя.
—И показать это всему миру—«Mada mada kimi wo aishitetai» Я хочу любить тебя ещё больше. «Mada kimi wo aishitai» Я всё ещё хочу любить тебя.
—вечно—«Kimi wo aishitarinai» Мне недостаточно просто любить тебя.
Как только последние звуки гитары растворились в тишине их дома, Така открыл глаза. Тору смотрел на него, и мягкая улыбка играла на его губах. Он улыбнулся, понимая, что гитарист остался доволен этой песней. — Это было, ах, — Тору тряхнул головой, когда его голос дрогнул. Застенчивая усмешка Таки стала шире, когда он заметил, что губы младшего дрожали — от волнения или счастья, он не знал. — Это было так прекрасно, Така, — прошептал он своим глубоким голосом, который так любил Така. Затем он протянул руку, чтобы коснуться затылка Таки, укладывая голову вокалиста на своё плечо. — Ты такой потрясающий… — Ага, — Така улыбался, чувствуя, как напряжение и волнение медленно покидают его тело, теперь, когда он спел эту композицию. — Так жаль, что мы не можем показать её всему миру, да? — Мы можем, — сказал Тору, заставляя Таку взглянуть на него в замешательстве. — Давай отбросим все твои нелепые предрассудки. Давай включим её в альбом— — Правда?! — Така с волнением откинулся назад. Мир услышит его голос, его признание, его искреннее желание любить Тору?! — Вау! Тору улыбнулся, большим пальцем вытирая ему слёзы в уголках глаз. — Да… Она слишком прекрасна, чтобы проигнорировать её; ты слишком потрясающий, чтобы петь её только мне— — Но она для тебя! — Хай, хай*! —Тору смягчился; оставляя быстрый поцелуй на залитой румянцем щеке Таки. — Завтракать?*Да-да
Така покраснел ещё больше, прежде чем подняться и размять конечности; он видел, как Тору отставил гитару в сторону и прибрал тот беспорядок, который он устроил из бумажек рядом с собой. — Сейчас уже обед, Тору-сан, — дразняще протянул он, прежде чем направиться в сторону двери, ведущей на кухню. Но как только он собрался повернуть ручку, Тору заговорил у него за спиной. — Така? Его рука остановилась, когда он медленно оглянулся через плечо, чтобы посмотреть, как Тору рассматривал исписанные бумаги. Он, потом, посмотрел прямо на него — искренняя улыбка появилась на его тонких губах. — Ммм? — Я люблю тебя. Всегда помни это. Така моргнул, и в это мгновение он почувствовал, как все его переживания лопаются, словно мыльные пузыри, оставляя только тёплое, неясное чувство, рокочущее в груди. Он улыбнулся; искренней, счастливой улыбкой, впервые за это утро. Ах, любить Тору-сана всегда было так просто, да?