Мне (не) все равно.

Му Сон привык не обращать внимания. И на тихий голосок, беспокойно и взывающе шепчущий, будто что-то идет не так, и все здесь вообще не так, и на более громкий, призывно ревевший о приближающейся победе, о том, как велик и силен он, Му Сон - Вестник самой Смерти; карканье армии воронов в его голове заглушало все, заставляя воина метаться и импульсивно браться за все дела, безумно врываться в бой и вести за собой армию, слушая лишь зовущий крик Вестника и, кажется, свой собственный. Но так было лишь вначале. Теперь Му Сон приучился не обращать внимания. Военный марш демонов отошел на задний план, сам он давно задохнулся в крике и лишь скулил где-то на задворках сознания о помощи, а другие голоса затихли, придавленные птицей-Вестником в его голове. И ему было все равно. Сейчас остался лишь холодный расчет и тупое отстраненное существование, дико контрастирующее с ясностью мысли. Он не замечал не только музыку смерти, не только птицу, но и многое другое, он жил[существовал], ведомый одной идеей и планом, пункты которого менялись в начале его пути ежеминутно. Сейчас же все застыло в стазисе безразличия и некого плана, после выполнения которого Ворон даже не представлял, что делать. Да и не хотел. Снег нежно опустился на его щеку, больно кольнув кожу и без того хладнокровного человека[человека ли?]. Он вздрогнул и поднял глаза, с легким удивлением обнаруживая, что стоит снаружи у входа в свою обитель. А с неба разлетались белые хлопья, больно резавшие глаза после мрачных и черных коридоров Черной Твердыни и выжженной[но теперь уже слепяще белой] земли вокруг. Му Сон сделал шаг вперед и поежился от морозных ощущений, которые забили во всю силу, стоило Ворону обратить на них внимание. Он не думал, что здесь действительно может идти снег, врядли он вообще о чем-то подобном думал. «Может, раньше это и было волнительно» - отстраненно пронеслось у него в голове, взбудоражив рябь далеких воспоминаний, которые первыми покрылись корочкой льда «мне-все-равно», стоило черной птице залететь в его голову. Но дальше легкой тени о снежных деньках в школе Пути Хона не дошло, и Му Сон, встряхнув головой[на ней успела накопиться небольшая кучка снега], сделал пару шагов, а потом, после секундного промедления, спустился по лестнице вниз. Ему вдруг захотелось посмотреть. Он не знал, на что именно, но что-то внизу ему требовалось увидеть. То ли он хотел поглядеть на своих, смешно усыпанных снегом воинов[монстров], с белыми «шапками» между рогами и ушами, то ли осмотреть заснеженные владения. Парочка таких солдат как раз отфыркивалась у лестницы, а один пытался словить и испепелить беспрестанно падающие крупные хлопья снега. Взгляд Му Сона скользнул по ним и не остановился, не найдя в них ничего того, что искал. В них не было ничего, по мнению Ворона. Ноги направили его дальше, к месту, которое он в последнее время старательно избегал - к небольшому пруду. Му Сон не помнил, почему не любил это место, он даже не знал, почему так отводит взор от всех зеркал и отражающих поверхностей. Как будто что-то разбивалось и рушилось внутри него, стоило ему пересечься взглядом с самим собой. И отчаянный крик в его голове становился громче. В этот раз звук разбивающихся стёкл[и падающего зеркальца] был тише и как будто вдалеке. Может, этому способствовало то, что замерзшая поверхность пруда была матовой и приправленной снежком, а может ему стало настолько все равно, что даже иррациональный страх не брал его обледеневшую душу[точнее, её остатки]. Му Сон многое перестал замечать, и поэтому застать его врасплох было несложно. Сложнее было после этого выжить, потому что уязвлённый Вестник не щадил никого, и даже нечаянно выскочившие из за угла его же солдаты попадали под холодный, ненавидящий взор и стирались из мироздания быстрее, чем успевали осознать. Но сегодняшний день был просто днем удивлений: сначала зима, а теперь.. это. В какой то момент Му Сон обнаружил себя, разглядывающим следы на снегу. Человеческие следы. И явно не его. «Враг» - встрепенулся Вестник Смерти внутри, расправляя крылья и начиная свою каркающую песню: сначала тихо, но позже она будет греметь во все его барабанные перепонки, заставляя парня буквально сходить с ума и впадать в боевую ярость, которая сносит все и всех на своем пути, стоит ей только дать волю. Му Сон хотел возразить, ему почему-то хотелось верить, что это следы не врага, а кого-то своего, его солдата. Немало людей переметнулось на его сторону, это могли быть они. Но черные, неглубокие следы на свежевыпавшем снегу с болезненно знакомым узором на подошве говорили об обратном. Это враг. Это более чем враг. Му Сон выдохнул облачко пара и неспешно развернулся. Хотя он уже знал, что он там, Ворон все равно был удивлен. Упрямо сжатые губы, руки, крепко и легко сжимающие рукоять пистолета, уверенность в себе и этот сжигающий взгляд, полный эмоций и мыслей. Избранный. Последний выживший ученик. Из ума, походу, иначе кто в здравом уме снова сюда сунется? Он уже был тут полгода назад и едва уполз живым. Врядли сейчас что-то измениться, и если тот выстрелит, то смерть его настигнет сразу же - Му Сон не собирался его щадить как в прошлый раз. Но тот лишь стоял и упорно смотрел ему прямо в глаза, видимо пытаясь там что-то выискать, может взыскать к его совести или душе. Он же всегда так делает, да? Но это было бессмысленно, потому что все, чем являлся Му Сон, стояло перед ним. Этот темный и безжизненный силуэт, перья, покрытые льдом и сквозящее безразличие, взгляд, говорящий «в-этом-нет-смысла» и совершенный холод в движениях. Черная твердыня, покрытая снегом - вот полноценная картина того, кем или чем он сейчас является. А яркий и энергичный Избранный тут был совершенно ни к месту. В его глазах бушуют эмоции, разрываются вулканы и горят ночные костры, его волосы, которые, вроде бы тоже синие, пылали ярким огоньком посреди замершего царства Му Сона. Герой ухмыляется и направляет пистолет. Вовсе не удивленный Ворон не двигается и даже не замечает, как под пламенным взглядом Алмы отступает холод зимы, а звон крошащегося льда в его душе все громче и громче[вместе с нарастающим вороньим маршем]. Только когда из-подо льда вырывается наружу крик и шепотки сомнений, Ворон отводит взгляд, поворачивается и, раздраженно поведя плечами, ледяным тоном бросает Избранному: -Свали. Му Сон невольно вздрагивает[но не подает виду], то ли от звуков собственного голоса, которого не слышал уже давно, то ли от того, как ему все еще свободно дается общаться с Алмой на равных. Он слышит насмешливое фырканье и слегка оборачивается, поглядывая на парня через плечо. Избранный смеется, а потом все так же нагло ухмыляясь, указывает пистолетом в сторону порталов из Черной Твердыни. -Один я точно не уйду, - бодро раздается ничуть не изменившийся голос Алмы. Что-то давно знакомое, но ныне забытые зашевелилось в груди Му Сона. Чувствуя горечь на кончике языка и горящий узел под сердцем[он так давно не чувствовал этой боли], Ворон осознает, что это потерянное подо льдами безразличия чувство раздражения. Не та ярость, в которую он впадает в разгар битвы, безумно крича и вторя крикам птицы-Вестника и его военному маршу, а тихое, горячее и медленно вскипающее чувство легкого гнева, раздражения, которое он обычно и испытывал каждый раз, когда рядом мельтешил этот герой. Когда-то давно. Му Сон не знает, что глаза его недовольно сузились, а рот превратился в тонкую полоску; он привычно откидывает голову, взмахом поправляя давно замерзшие и свисающие пряди волос, а потом язвительно произносит: -Ну значит тебя вынесут, Алма. Окончательно повернувшись к заснеженной тропинке, ведущей от пруда, Му Сон спешно уходит, отдавая мысленно приказы генералам и солдатам, чтобы те занялись нарушителем спокойствия, и, сам еще не понимая этого, смакует заново открытое для себя чувство, которое принес этот яркий мальчишка в первый зимний день. И день этот обещает быть долгим.