let me play you like a fucking video game

В полной мере свою ненависть к Чон Хосоку Юнги осознаёт только на четвёртую ночь пребывания в его доме постороннего человека. Гибрида. В его кровати. Свою работу в ветеринарной клинике он всегда считал подарком свыше, вот правда. Это приятное уютное место, вокруг постоянно куча зверушек, в основном кошек, которым иногда нужно внимание, а иногда тишина и одиночество. Юнги всегда чувствовал в них своих, потому что личное пространство для него безумно важная составляющая нормальной жизни. Нормальной. Той, о которой он забыл, когда в панике ему позвонил Хоби, плача, что сбил человека. (Юнги, в принципе, догадывался, что быть в быстром наборе у одного из донсэнов однажды сыграет с ним плохую шутку, но.) По ощущениям у Юнги раздражено всё тело, но он не может ненавидеть виновника, когда тот, взволнованный, едва проснувшись тянет руку к его заднице, крепко сжимает пушистый хвост, и, вот так успокоившись, в считанные секунды снова засыпает. Он близко прижимается к Юнги даже в бессознательном состоянии, доверяется полностью, вымотанный аналогичными ему бессонными ночами. Дело в том, что Юнги как бы... не гибрид. И не мама ему. И не разбирается в гибридах, он гребаный ветеринар, но Хосок счёл его именно тем другом, который осмотрит сбитого гибрида. Тем, кто приютит его, поняв, что парень не говорит, и, кажется, происходящее не особо осознаёт. Тем, кто не сдаст его ни полиции ни врачам, а сам присмотрит за медленно приходящим в чувства гибридом. Юнги хороший друг, заботливый хён, наблюдательный человек. В его заднице пробка с кроличьим хвостом, и это явно не вписывается пунктом в определение ни одного из этих словосочетаний. Просто оказалось, что хосоков гибрид до жути пугливый. Уходить он не собирался, забился в угол за клеткой с сахарными летягами Сокджина, который очень удачно решил съездить в родной город на выходные, и так и провёл ночь на полу, вздрагивая от каждого шума и писка зверюшек в клетке. Если точнее, поначалу он, наверное, думал, что клетка для него приготовлена, и Юнги с Хосоком направили его в эту комнату, чтобы спрятать, так что им пришлось просто оставить его в сокджиновой комнате, надеясь, что он не разгромит ничего случайно. Вторую ночь паренёк провёл там же, он почти не ел и вкупе с недавним приключением выглядел совершенно отвратительно, так, словно вот-вот свалится без сознания, ещё и мелкие раны не обработаны, так что. В голову Юнги закралась совершенно идиотская идея. Объяснять всё Хосоку было неловко. Оказывается, растягивать себя крайне неприятно. Совершенно не стоит почти забытых чиминовых стонов. Юнги неприятно, и лежащая на стиралке пробка с кроличьим хвостом, кажется, смотрит с укором, но ему нужно что-то делать, а приручать паренька времени совершенно нет. Крепче сжимая зубы, он поправляет брюки, чувствуя, как неприятно щекотят волосинки, вздыхает ещё раз и делает несколько шагов по ванной, привыкая, чтобы не слишком палевно. Юнги ласково заговаривает с парнем и тогда всё, кажется, и начинается. Он не знает наверняка, понимает ли тот его, но когда хватается за ремень, гибрид видимо напрягается и отодвигается глубже в угол за клеткой, но не нападает, ждёт, видимо, повод. Юнги краснеет, что не составляет его коже труда и спускает джинсы вместе с боксерами, повернувшись к гибриду спиной. Боится оглядываться, но удивлённый парень тут же подползает к нему поближе и осторожно касается хвоста. Поглаживает, несильно сжимает, упирается лбом в бедро и... нюхает?.. — Так, так, парень, мы не так близки, ладно? — Юнги пытается не звучать угрожающе, но тому, кажется, всё равно — он убирает голову и тянет джинсы вниз, обнажая его ещё больше. Юнги уже хочет разозлиться, и даже подбирает слова, чтобы правильно, как настоящий взрослый, но ранее не слышанный голосок тянет жалобное: — Хён. и все планы рушатся. Юнги послушно стягивает с себя джинсы окончательно, хорошо футболка до середины бедра прикрывает хоть немного, и парень поднимается, возвышаясь над ним на добрый десяток сантиметров и за футболку сзади берётся, позволяя вести себя куда угодно. — Чонгук, — почти шепчет гибрид, и Юнги расслабляется, понимая, что теперь может искупать мальчишку, обработать раны и накормить, что буквально сразу и делает. Без капли недовольства и страха со стороны того. Чонгук не отходит от него ни на шаг, словно прилип к боку, внимательно следит, что с ним делают, но купается сам, фыркнув. Юнги даже спрашивает, можно ли ему одеться, но Чонгук только отрицательно качает головой. Время от времени он просовывает руку под футболку пощупать хвост, убедиться, что не кажется, и умереть Мину хочется немножко сильнее из-за дискомфорта, что приносит игрушка с каждым движением. Вот так просто он соглашается спать с мальчишкой в одной кровати, хоть сокджинова и освобождается, когда тот, ругаясь матом швыряет в комнату его джинсы, ещё утром забытые на полу, но замолкает, заметив прильнувшего к его боку. Джин злой, входной дверью хлопает громко, хоть и присылает через несколько минут сообщение, что переночует у Намджуна, чтобы он не волновался вдруг. Юнги даже не знает, проще сказать правду или что Чонгука он снял в клубе, и ворочается с этими мыслями до утра, раз в час подхватываясь из-за кошмаров гибрида, который уснуть может, почему-то, только взявшись за его хвост. Юнги не может спать и на четвертую ночь, и на пятую — он спит только днём и то по паре часов, пока Чонгук не сжаливается над ним и говорит, что всё знает. И что с самого начала знал, кто он и что за хвост, но был тронут жертвой. И уходит... обратно в его кровать, правда, и просит разбудить, если по тв хороший фильм будет или Сокджин-хён чего-нибудь вкусненького приготовит, так что Юнги даже не злится. На Чонгука. А вот с Хосока он не слезет, нет. Пусть получает, пиздюк, выговоры от всех старших (только придурок Тэхён и ему кого-нибудь сбить просит) и недоверие к нему как к водителю. Заслужил.