Только с хоркером никак

— Эй, можно хоть свет зажечь, а то темно как у редгарда… в голове! — возмутился он. Я всегда симпатизировал наглецам и хамам, поэтому хотел уже запалить в очаге огонь, но в последний момент передумал. — В голове у редгарда не темнее, чем у других. Что за расизм? — усовестил я его. — А свет зажечь нельзя, он же не дрова. Свет очень плохо горит. Почти так же плохо, как тьма, но всё-таки лучше рукописей. — Бред какой-то! — догадался он. — Я, обычный бард, вдруг оказываюсь неведомо где, в чёрной-чёрной комнате, и мне даже не объяснили, почему! Вынужден признать, в его словах был резон. Омерзительно! Я решил отплатить ему тем же: Отвратительно-резонным, тошнотворно-логичным объяснением. — Из-за песенки? — удивился он. — Той, про жену ярла и семерых легионеров? Я же сказал, что все совпадения случайны… — Какая глупость полагать, что падения сов — случайность, — возмутился я. — В падении сов всегда скрыт сов-мысл… Или смысовл… Но оставим пока сов и их падения. Песенка всё равно не та. Спой-ка про хоркера. — Хоркер-то чем не угодил? — У него ещё хватило наглости возмущаться, сидя у меня в гостях среди непроглядной черноты моей гостиной! Я ведь уже упоминал, что люблю наглецов? — Пой, — скомандовал я. — Или вой. Или ой. Но про хоркера. — Ты сумасшедший, — заявил он. Надо думать, теперь решил подольститься. Но я был непреклонен, и он, прочистив горло, запел:       В Морровинде живёшь — можешь трахнуть жука,       Или кваму (задачка, поверь, нелегка),       На гуарах любители есть «поскакать» —       Только хоркера, братец, не трахнешь никак.       Трахнуть можно и волка (проверил Хирсин),       И медведя (тут лучше у нордов спроси),       Даже тролля, хватило бы духу и сил.       Но про хоркера, братец — язык прикуси.       Маги могут для траха дремору призвать,       Некроманты — скелетов и зомби поднять,       Можно трахнуть и скампа, хоть сложно поймать.       Только с хоркером выйдет осечка опять.       В общем, братец, хоть весь Тамриэль обойди,       Трахнешь всех, кого встретишь на этом пути.       Но вернёшься домой, и тогда подтвердишь,       Что остался нетраханный хоркер один. Он, конечно, выкинул добрую — или злую? — половину куплетов, но и этого было достаточно. Я похлопал ему (одной ладонью) и перешёл к самому приятному. К награждению. И, конечно, к торжественной речи. — Ох уж эти песенки! Шустрые маленькие крысёныши, так и норовящие прогрызть норы между мирами. Вредители, настоящие вредители! Хуже них — только анекдоты. Не успеешь оглянуться — а они уже тут, просочились и грызут наш старый добрый мир! Словно он сыр! Мир-сыр! Сегодня дурак-бард поёт про ёжика, называя его хоркером, а завтра что? Нирн станет Плоским? Я не люблю черепах! Я против! Ваббаджек! Истошный крик хоркера наполнил тёмную комнату. Я щёлкнул пальцами, и стало светло. — Ну вот, теперь он гораздо симпатичнее, — признал я, глядя на бывшего барда. — Кстати, Хаскилл. Ты же любишь проверять. Вот будь любезен, проверь, правда ли нельзя трахнуть хоркера. И, пока он занимался эмпирической проверкой сомнительных поэтических утверждений, я спел им обоим настоящую песенку про ёжика.