Если ты меня простишь

Постоянные нагрузки отнимают много времени и сил, однако, надо было сосредоточиться еще и на отчете. Через месяц у прибывших неофитов должна быть встреча с родителями, на которой ко мне должны придти якобы мои родители, которым я передам тетрадь с информацией, накопившейся у меня за период пребывания в Бесстрашии. С ведением этой тетради у меня возникают некоторые трудности, поскольку, никто не должен видеть, что я что-то пишу. Я решила, что буду уделять этому по 5 минут, примерно три раза в день, в разное время, чтобы не привлекать внимания. Это нужно для того, чтобы не возникло подозрений, куда я так надолго отлучаюсь. Купила тетрадь и карандаш за деньги, которые выдает нам фракция. В комнате писать нельзя, в Яме тоже. Решила пойти к реке. Она течет в подземелье Бесстрашия. Там не людно, и найдется какое-то местечко под камнем, чтобы спрятать тетрадку. Пока записала только общие сведения: как проходит отбор, в каких условиях живем и еще пару мелочей. Записи спрятала под камнем, возле которого выставила еще три маленьких полукругом. Там много камней, поэтому моя инсталляция не привлечет никакого внимания. Сегодняшний день обещает быть насыщенным, нас повезут на стену. За завтраком это оживленно обсуждалось. ‒ Там ничего нет, это известно. ‒ Уилл, не изменяя себе, полагался исключительно на факты. ‒ Зачем тогда ее поставили, от чего защищает нас? ‒ спросила Трис. ‒ Оставшиеся за стеной мутировали и жаждут высосать твои мозги, ‒ из-за соседнего столика острил Питер. ‒ Тогда тебе бояться нечего – подмигнула ему я. Мне стало легче переносить нападки этого придурка, стресс понемногу растворяется, втягиваюсь в новую жизнь. Я возвращаюсь в свое привычное состояние: улыбчивое, спокойное. В этом большая заслуга Уила и Кристины, которые не устают развлекать меня своими спорами. Теперь я не последняя в списке, хотя все еще под красной линией. Всерьез задумываюсь о том, что бы заниматься дополнительно, тогда у меня может даже появиться шанс преодолеть зловещий красный порог моих неудач. В столовку заходит Эрик, как всегда серьезен и непоколебим, в своем привычном состоянии. ‒ Пошевеливайтесь на выход, ‒ он смотрит на стол, за которым сидит Питер и его дружки, попутно осматривая остальных присутствующих неофитов, меня, при этом, оставляя без своего «теплого» взгляда. Эрик начал играть со мной по моим же правилам – делает вид, что меня не существует. Интересно, на эту его тактику повиляла я или же ему действительно просто пофиг на какую-то там неофитку. Это даже неважно. Главное, чтобы он не приносил мне неприятностей. На улице солнечно, что улучшает, и без того, чудесное настроение. Мне опять придется прыгать в поезд, хорошо хотя бы, что сейчас моя физическая подготовка на порядок улучшилась, что избавляет меня от половины трудностей. Забираться в вагон было уже легче, чем в первый раз. На стене у меня перехватывало воздух, во-первых, от высоты, которой я боюсь, во-вторых, от всепоглощающего чувства неизвестности. Вопрос: «что же там?» застрял в моей голове надолго, а отойти от поездки удалось лишь к следующему утру. Одновременно страх и жуткое любопытство одолевали мое, еще детское, сознание, когда я смотрела вдаль горизонта за которым, я почему-то уверенна, кто-то есть. ‒ От кого она охраняет нас? – я спросила Фора. ‒ Трудно ответить. Но если ее возвели, значит не просто так. ‒ Ты думаешь, там есть выжившие после войны? ‒ Да, ‒ продолжая смотреть вдаль, отвечал Фор. ‒ Наверное, рано или поздно, нам придется встретиться с ними и что тогда? ‒ Нечего бояться. Если оттуда кто-то и придет, мы будем готовы встретить их – стоя спиной ко мне сказал Эрик. Его голос был стальным, будто, он вправду готовился к этому. Сделав поворот на 180 градусов, он посмотрел мне в глаза. В нем не читалось ни злости, ни ехидства, ни чувства превосходства, так хорошо знакомого мне. Только сосредоточенность. Это разбудило во мне какое-то странное чувство, будто бы в эту минуту, когда наши взгляды соприкасались, мне не надо было слов, чтобы понять его. Будто бы я увидела Эрика впервые. Может, так и было. По приезду домой, нам дали 15 минут отдыха, после чего мы должны были отправиться в зал, где будем упражняться с метанием ножа. Мне пока что не хватает силы броска, чтобы нож уткнулся прямо в яблочко. Если я бросаю со всей силы, то он максимум попадает в стену, а если стараюсь попасть в цель, он не втыкается. Через месяц у нас окончание первого этапа, после которого уже кое-кто отсеется. Мне нужно успеть привести себя в форму, иначе меня выгонят. Я знаю, что Фор помогает с тренировками Трис. Думаю, с таким-то тренером у нее есть все шансы остаться, чего не скажешь обо мне. Они приходят в зал, где-то около полуночи, но заниматься одновременно с ними я не хочу. Поэтому, мне придется идти туда после, около 3-4-ох часов ночи, или утра. Нужно лечь спать пораньше, сомневаюсь, что мне удастся потом поспать, так как официальная тренировка начинается в 6. Заснуть будет сложно, потому что еще никто не спит, многие разговаривают, что создает шум в комнате. В итоге, заснула я, как и всегда. Будильник прозвенел в 3. Не было тяжело вставать, потому что это первый раз. Я знаю, что последующие разы будут сложнее. Вижу Трис на своей кровати, от чего легче, значит можно идти в зал. Вокруг пусто, все спят. Я люблю побыть одна, тем более сейчас, когда живу в одной комнате с тридцатью людьми, уединения особенно не хватает. В зале темно, приходится поискать включатель. Когда свет озарил помещение, мне стало не по себе. Впервые я здесь одна, и весь зал для меня. Поначалу я растерялась, не знала с чего бы начать, но потом решила повторять ту программу, которую мы проходим на тренировке. Начала с физ.упражнений: присед, отжимания и многое другое. Потом пошла на беговую дорожку. Я выматывала себя больше, чем обычно. Мне хотелось уделить внимание всему, включая и силовую подготовку, и метание ножа. Все время меня не покидал соблазн уйти спать, уж очень тяжело даются ночные тренировки, но угнетающие мысли не давали мне сделать этого. Если я не буду усердно тренироваться, я не пройду дальше. Это помогало мне не сдаться, но и утяжеляло мое и без того слабое моральное состояние. Когда дело дошло до метания ножей, все стало еще хуже. Я пыталась снова и снова, но мне не удавалось попасть ножом в мишень, чтобы он остался в ней. Он постоянно падал. Все эти неудачи жутко бесили. Как только я слышала звук ударяющегося ножа об пол, что-то, как будто, лопало во мне. Количество моих попыток уже превышало сотню, когда нервы сдали окончательно. Я со всей дури пнула ногой, стоявшую возле меня тележку с ножами и другими атрибутами. Мои глаза налились слезами, которые не было мочи остановить. Всхлипы затрудняли дыхание. Я разразилась истерикой. Закрыв глаза руками, оперлась на ближайшую стену и принялась рыдать во всю, давая всему накопившемуся вылиться в слезах. Эти несчастные попытки ни к чему не приводят. Было очень досадно осознавать, что у меня ничего не получится, что я слишком слаба, что я разочарую Джанин, отца, когда он узнает, что я ни на что не годна, себя, что такие же слабачки, как Трис, смогут остаться, а ты нет. Своей слабостью я подвожу фракцию. Не знаю, сколько прошло времени. Мне пришлось отвлечься от своей истерики, поскольку почувствовала, что кто-то надо мной стоит. Это был Эрик. Сперва он молчал, рассматривая радиус происходящего. Видимо, осознавая, что я здесь делаю и почему рыдаю на полу. ‒ Вряд ли у тебя что-то получится, пока ты будешь биться в истерике, ‒ в своей фирменной спокойной манере говорил он, ‒ тебе не хватает силы в руках. Бросать надо резче. Вставай! Видимо, он пришел на шум от падающей тележки. Или может он встает раньше, чтобы потренироваться, пока других нет. Я кое-как старалась вытереть свои сопли и слезы. Наверное, в списке тех, кого бы, я не хотела здесь видеть, Эрик занял бы первое место, но что уже поделаешь. Я встала возле него. Он, ничего не говоря, взял нож и бросил его, попадая прямо в цель (другого и не ожидалось). ‒ Пробуй ты. Руки потряхивало, но понемногу начала отходить. Я заранее знала, что не попаду, поэтому желания бросать ножи особо не было, но и выбора тоже. Я взяла нож за острие, старалась как можно сильнее сжать руку, так как чувствовала, что сил в ней мало, и метнула его. Он ударился об стену. Даже в мишень не попала. ‒ Что за черт! – вырвалось у меня от злости. Я уже хотела отойти, но меня под руку схватил Эрик и вернул на место. ‒ Сожми лезвие сильнее и бросай резче! Давай! – он дал мне в руку нож. Я пробую опять. Ничего не получилось. Снова мимо. Руки опускаются. ‒ Что ж, может ты и впрямь безнадежна, ‒ вздыхает Эрик. После этих слов, я поняла, что нельзя сейчас опустить руки и показать, что я слабачка. Я беру нож и бросаю. Не попадаю. Потом опять. И опять. И еще раз семь, пока, наконец, не попала в мишень. Пусть не в самый центр, но нож застрял. Я сделала это. Господи, спасибо! Я понимаю, что в этом есть заслуга Эрика, он не дал мне остановиться. ‒ Если ты будешь сдаваться раньше времени, ничего не получится, и ты отправишься к изгоем. Это, я надеюсь, понятно? – из его уст это звучало устрашающе. ‒ Спасибо, что помог. ‒ Убери здесь все. В моей голове пронеслась мысль, будто он хочет мне помочь, кто-кто, но он точно смог бы выжать из меня все соки. ‒ Ты…Я могу… Сможешь помочь мне? – произнести это у себя в голове было в тысячу раз легче, чем в жизни. Эрик будто знал, что я попрошу и был готов к этому. Он растянулся в улыбке, а его глаза немножко прищурились. ‒ Мм, ты просишь меня помочь? Сегодня вечером. Только тренироваться будем не в этом зале. После чего он вышел. Было уже почти половина шестого и мне надо было убрать все то, что я разбросала. Предвкушение от занятий с Эриком дрожью отзывалось во мне.