Все цвета осени

Моя песня – ответ письмам Анны и Лизы Брызги ветра висят на промокших карнизах Собрала их губами Весна И исчезла она ДДТ – Осенняя

В том, как они встретились, было столько случайностей, что этого просто не должно было произойти. Если бы она не согласилась пойти в кафе… если бы Юрий не закончил в тот день свои дела пораньше… если бы случайно не оказался в районе площади Гагарина… если бы не решил позвонить одному своему приятелю – редкому зануде, надо сказать… если бы не мерзкий мелкий осенний дождь… они бы никогда не встретились. Когда – уже позже, - он сказал ей об этом, Софья улыбнулась: - Знаешь, даже сам факт существования во Вселенной обитаемой планеты и более того – с разумной жизнью, - одна сплошная случайность. Софья – язык не поворачивался называть ее просто Соня, - вообще очень много улыбалась – ему, по крайней мере. Эта улыбка была искренняя, широкая – и при этом мимолетная, она возникала на ее лице и тут же исчезала, уступая место обычной серьезной гримаске. Приятель с радостью откликнулся на предложение встретиться: - Собственно, мы уже сидим тут в одном кафе недалеко площади… Это «мы» насторожило Юрия – тут же представилась компания таких же нудных коллег приятеля. Но так не хотелось возвращаться домой, так хотелось убить нечаянно появившееся свободное время… «Мы» оказалось всего двое – собственно приятель и незнакомая молоденькая девушка. Последняя сидела, напряженно выпрямив спину и сложив руки на столе, словно школьница. На первый взгляд ничего особенного: черная кофточка, голубые джинсы, заплетенные в косу русые волосы кажутся не то пепельными, не то рыжеватыми. - Здравствуйте, - негромко поздоровалась она. Именно так, а не коротким шипящим сквозь зубы «здрасьте», как обычно делает большинство людей. И сразу как-то пришла мысль: «Хорошая девочка, вежливая». - Знакомься – это Софья, - представил ее приятель. – Ученица моего коллеги из Питера, только-только окончила университет, приехала к нам сюда на стажировку. Лицо Софьи было составлено из крупных черт: широкий овал, тяжеловатый подбородок, полная нижняя губа, крупноватый нос, высокий лоб. Но все это так гармонично сочеталось, создавая ощущение красоты – может, немного простоватой, но от этого не менее привлекательной, чем у моделей на рекламных плакатах. Девушка потянулась за меню, и короткий рукав кофточки открыл рисунок на внутренней стороне едва золотящейся северным загаром руки: начертанная ярко-красным угловатая латинская буква «R». Странно, вроде такая хорошая, скромная, правильная – и вдруг татуировка. Впрочем, она из Питера, наверное, там подобным сочетанием никого не удивишь. Когда друг отошел из-за очередного телефонного звонка, оставив их вдвоем, мужчина спросил: - А почему «R»? Секунду она смотрела непонимающе, затем улыбнулась: - Это руна – Райдо. Означает путь, дорогу, путешествие, изменение, трансформацию – ну и так далее. - Ты любишь путешествовать? - Люблю, - пожала Софья плечами. – Но дело не только в этом. Вся моя жизнь – дорога. Плечами она тоже пожимала часто. Не потому что чего-то не знала – это был какой-то универсальный жест с тысячью оттенков значений, говорящий гораздо больше, чем произносимые вслух слова. Если бы только знать, о чем говорят эти плечи… Была у его приятеля такая дурная привычка: рассказывая о чем-то, он в какой-то момент начинал невнятно бурчать, все слова сливались, и ни черта нельзя было понять. Именно из-за этого «бур-бур-бур» Юрий полагал своего приятеля занудой. И в тот вечер он все бурчал, бурчал, не останавливаясь, и было удивительно, как девушке удается кивать, поддакивать и задавать еще какие-то вопросы, как она вообще умудрялась понимать, о чем речь. Если бы не частые телефонные звонки, которые прерывали зануду, они, наверное, совсем не заговорили бы друг с другом и эта встреча осталась бы единственной. Но они успевали переброситься парой фраз, и мужчина чувствовал, что хочет говорить с ней еще и еще, слушать ее спокойный негромкий голос, ловить мелькающую на лице улыбку, разгадывать скрытый смысл пожатия плечами. А еще очень хотелось услышать, как она смеется, хотелось разжать пальцы, нервно обхватывающие чашку с молочным улуном, хотелось увидеть, как она выглядит с распущенными волосами... поэтому, когда их троица собралась покинуть кафе, он сказал Софье: - Дождь совсем разошелся. Давай я тебя подвезу. Ехать было, в общем-то недалеко, но хотелось просто побыть с ней наедине, вдвоем. А она не возражала. Когда они только сели в машину, как раз позвонила Инга – она всегда звонила где-то в это время. Жена рассказывала про сына, давала им несколько минут поговорить, перед тем как отправить мальчика в постель, расспрашивала, как прошел его день. Обычный разговор, сколько их уже было таких за последние три года? - Ну вот, - улыбнулась Софья, - вам бы сейчас домой к семье ехать, а вы со мной возитесь. - До них ехать далеко, - ответил Юрий и, поймав ее удивленный взгляд, пояснил: - Я из Оренбурга. - А-а-а, - протянула девушка понимающе. Обычная история: мужчина зарабатывает деньги в большом городе, мотаясь по возможности на малую родину к оставшейся там семье. - А ты? – решил переключить тему мужчина. – Едешь домой на выходные? - Нет, - покачала она головой. – Хочу погулять по Москве. Я ведь здесь толком и не бывала, так только, проездом. - И куда же собираешься пойти? - Ну… - Софья замялась. – Это, наверное, странно, но я хочу посмотреть станции метро Кольцевой линии. Мне очень нравится архитектура сталинских времен. Я хочу не просто проехать по Кольцу, а прогуляться по каждой станции. Это ведь не сложно, - в зеленых глазах разгорался огонек неподдельного интереса, еще больше привлекая к ней. – Совсем не обязательно выходить за воротца, так что денег я потрачу всего лишь на одну поездку. - А давай я составлю тебе компанию? Они договорились встретиться на обзорной площадке на Воробьевых горах – Юрий решил, что это наиболее оптимальный вариант с учетом того, что Софья плохо знала город. И вид красивый, и оттуда было совсем недалеко до Лужнецкого метромоста. Субботнее утро выдалось ясным, залитые солнечным светом деревья в парке переливались всеми красками осенней листвы. Такой день было жалко тратить на блуждания по подземным переходам московского метрополитена. Девушка кивнула ему в знак приветствия и снова взглянула на открывающийся с площадки вид: - Мне нравится смотреть на город с такой высоты. - А хочешь посмотреть с еще большей высоты? Не дожидаясь ответа, мужчина взял ее за руку и решительно повел к трамплину, возвышающемуся недалеко от смотровой площадки. - Куда мы? – спрашивала Софья, едва поспевая за его быстрым размашистым решительным шагом. Но Юрий не отвечал, увлекая ее за собой, заставляя поверить – беспрекословно и безоговорочно. Они поднимались и поднимались по неширокой лестнице, пока не оказались на площадке, где выше них было только синее небо, до которого здесь было легко дотянуться рукой. Отсюда вся Москва была как на ладони. Гора разгона трамплина словно приглашала махнуть вниз на всей скорости, и от этого невольно захватывало дух. Но самым главным для мужчины был взгляд темно-зеленых глаз, в котором причудливо перемешались восхищение открывшимся видом и страх перед высотой. И только в этот момент Юрий увидел: в ней все оттенки золота. Пальто золотисто-коричневого цвета. Кожа, золотящаяся северным загаром. По пепельным волосам пробегают золотистые и рыжеватые отблески света. Даже не так – в ней собраны все цвета осени. Софья была словно живое воплощение этого времени года. Его осень под ясным прозрачным московским небом. Она была женственна, при этом в ней абсолютно не было хрупкости и подростковой ломкости. Тело Софьи было плотным, крепким, полным силы. В шутку он называл девушку сибирячкой, а она дулась: «Ну какая я сибирячка? Я ж из Питера». Помимо руны на руке, у нее была еще одна татуировка – стилизованный цветок на спине у основания шеи, контуры лепестков обозначены фиолетовыми и темно-красными изогнутыми линиями. Юрий никогда не понимал, почему люди делают татуировки, но она утверждала, что ее «украшения» не прихоть молодости, что они наполнены смыслом. Впрочем, цветок действительно был красивым. Больше всего ему нравились ее волосы. Софья убирала их, заплетая и закалывая всяческими заколками и резинками, и распускала только у него дома. Юрию нравилось знать, что он один видит, как они освобождаются, как пышной волной падают на плечи и опускаются вдоль спины. Мужчина перебирал их – теплые, густые, мягкие, блестящие. И девушка подставляла голову под его широкие ладони, как кошка, которая просит, чтобы ее погладили, и даже слегка помурлыкивала от удовольствия. Софья вообще очень любила прикосновения. Девушке нравилось, когда мужчина к ней прикасался, и ей нравилось касаться его, проводить по его коже то самыми кончиками ногтей, то подушечками пальцев. При этом она всегда закрывала глаза, словно читая его реакции на ощупь. И целовала его тоже с закрытыми глазами. Утром мужчина сказал ей – твердо, уверенно, ничуть не сомневаясь в ее согласии: - Вечером, как освободишься, поедем за твоими вещами. Пока ты в Москве, поживешь у меня. Юрий чувствовал себя не влюбленным мальчишкой, а тем, кем был: взрослым зрелым мужчиной рядом с молодой девушкой. И Софья не возражала, всегда соглашаясь с ним. Только вот иногда она словно погружалась в себя, в свои мысли. В такие моменты на ее лице появлялось отсутствующее выражение – словно девушка переставала принадлежать этому миру вообще и ему в частности. Видя это отрешенное выражение лица, мужчина порой не выдерживал и спрашивал: - О чем ты думаешь? И каждый раз получал в ответ растерянный взгляд и слова: - Ни о чем. Она часто говорила, что рядом с ним ни о чем не думает. В это верилось с трудом: столько мысли было в зеленых глазах, столько сосредоточенности – разве она могла не думать? Девушка лишь улыбалась: - Если я буду думать о том, что делаю здесь, с тобой, то все испорчу. Я не хочу об этом думать. Было понятно, о чем она, хотя они и ни разу не заговаривали о его жене и сыне, оставшихся на Урале. Никогда не говорили о том, что будет потом, когда она вернется в Питер. Город на Неве ближе, чем Оренбург. Но в Оренбурге у него семья. К чему было говорить об этом? - Хочешь, я разведусь? – только один раз спросил Юрий в каком-то странном порыве. – Разведусь, оставлю сына жене и женюсь на тебе. И у нас будут свои дети – твои и мои, девочка и мальчик. Хочешь? Девушка в ответ лишь пожала плечами. Мужчина так и не смог понять: то ли Софья не хотела этого, то ли хотела, но боялась сказать, то ли оставляла ему право самому решать, что делать с семьей, оставшейся в другом городе. Больше они об этом не говорили. Собираясь уезжать, она бродила по его квартире и все вздыхала: - Ненавижу ехать домой. - Почему? - Все время хочется оказаться дома поскорее, а время как назло тянется, как резиновое. Четыре часа, целых четыре часа, представляешь? - Летела бы самолетом – всего полтора часа в воздухе. - Не люблю я их, в детстве налеталась. До сих пор помню эти очереди на регистрацию, залы ожидания, чемоданы, сумки… и постоянно заложенные уши. - Сейчас все по-другому: и регистрация идет быстрее, и уши закладывает только на взлете и посадке. - Знаю. Но все равно не люблю. И еще всегда боюсь, что он упадет. Особенно, знаешь, когда накреняется для поворота – и с одной стороны видна земля, а с другой только небо. Поезд мне нравится гораздо больше. Уже когда он помог ей занести вещи в вагон «Невского экспресса», когда она уже устроилась в мягком кресле, девушка вдруг придержала его за рукав: - Я люблю тебя. – Софья произнесла это немного задумчиво, словно сама не веря в собственные слова. Затем улыбнулась своей широкой искренней улыбкой: - Да, я люблю тебя. Она ни разу не говорила ему этого. Зачем же сказала сейчас? Нужно ли ответить, что Юрий тоже ее любит? И любит ли? Вопросы без ответов. - Поезд отправляется через три минуты. Всех провожающих просим покинуть вагон, - раздался голос проводника. - Позвони мне, как доберешься, - пробормотал мужчина, неловко наклонившись к ней и целуя в отозвавшуюся уже ставшим привычным ароматом макушку. Он вышел из вагона и нашел окно, недалеко от которого сидела Софья. На перроне толпились такие же провожающие. Все что-то кричали, махали друг другу, о чем-то жестикулировали. Они же просто смотрели друг на друга. Место девушки было возле прохода, и из-за стекла, расстояния, бликов вокзальных фонарей ее лицо казалось нечетким, расплывчатым. «Позвони мне…» Юрий с трудом представлял, как это будет. Да, он созванивался с той же Ингой, но это жена, мать его сына. А Софья… Поезд тронулся и стал набирать ход. - Знаешь, я тут подумала… - Инга позвонила чуть позже обычного, он уже был дома. – Павлику скоро в школу – в следующем году. – Господи, как летит время – их сын скоро пойдет в школу… - Может, нам стоит перебраться к тебе в Москву? Павлик пойдет в московскую школу, затем – в московский университет. Правда, здорово? Ты меня слышишь? Алло? Хотелось закрыть глаза и проснуться. А еще хотелось выпить – это было проще. Бутылка виски, стакан, кубики льда… - Конечно, здорово, - ответил Юрий жене. Начавшийся выпуск новостей он слушал краем уха. Сначала была политика, а затем сразу – репортаж о крушении. Информации было немного, говорилось только, что один из вагонов сошел с рельс, причины пока неясны, на месте аварии уже идут спасательные работы. Виски обжигало горло и желудок, но опьянения он не почувствовал. Один вагон из скольки? Из десяти, или больше? Ее номер телефона – мягкий женский голос в трубке: «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Где произошло крушение? Вроде под каким-то поселком. Может, они сейчас просто вне зоны покрытия? Почему-то представлялось, что Софья сидит, закутанная в шерстяное одеяло, как в голливудских фильмах, вокруг мигалки, такие же закутанные люди, и она, тихо чертыхаясь и поднимая телефон, пытается поймать сигнал. Как только репортаж закончился, Юрий стал переключать каналы… зачем больше полусотни, когда смотришь от силы три-четыре – если вообще смотришь? Начались новости на другом канале – снова «паркет», а затем крушение. Новая порция виски. И снова мелькают каналы, снова новости, цифры в данных о погибших и пострадавших неумолимо растут. Еще остается надежда: один вагон из одиннадцати, всего один. Десять шансов против одного, что Софья не погибла, что вполне жива и отделалась парой ушибов из-за резкого торможения. Интересно, позвонит ли она ему? Скорее родителям. Виски не берет – Юрий совершенно, кристально, до отвращения трезв. Реальность явно не желает его отпускать. Когда уже за полночь Юрий не сумел найти ни на одном канале выпуск новостей, он сел за ноутбук. Интернет – великое изобретение человечества. Можно найти все что угодно, главное – знать как и где. Конечно, информация был довольно противоречивой, но это была хоть какая-то возможность. Списки погибших наверняка еще не составили, но может ему удастся выяснить номер того самого вагона. В глазах рябило от строчек сообщений и постов на различный сайтах… Юрий прикрыл веки, под которые будто песка насыпали, всего на минуту. А проснувшись утром, увидел, что Москву укрыл белый-белый снег.