lost.

      Олег всегда знал, что никогда не будет один. И парень был прав: постоянные толпы народа, появившиеся после того, как проект выстрелил, многочисленные друзья и знакомые, куча баб на одну ночь.       В самом начале знакомства с Сащеко Олег лишь язвительно хмыкнул, будто безмолвно говоря «ну посмотрим, что из этого выйдет». Несуразный и постоянно обдолбанный Рома, представляющий собой продакшн во всей его красе, особо не внушал Олегу доверия. Оно и понятно, в принципе: каждый раз, когда тот оказывался в поле зрения Савченко, у него то была бутылка в руках, то он склонялся над стеклянной поверхностью многочисленных столов в местных барах, втягивая в себя ряды белого порошка.       «Судьба — удивительная сука», думалось всегда Савченко. Иначе как объяснить то, что главным человеком в его жизни стал тот самый пресловутый наркоман. Человеком, ради которого Олежа был готов лететь на другой конец света, ради которого готов был отдать все, что у него есть, ради которого был готов бросить всех и сломя голову нестись за ним.       Когда Роме стало плохо, Савченко первым оказался рядом с ним. Он устало сидел на соседней кушетке в палате, где Англичанину делали переливание, пока тот искрометно шутил и постил фотки в инстаграм. — Ром, ну еб твою мать, посиди же ты хоть минуту спокойно. Мельтешишь, как крылатая ебанина в лесу.       Рома на это лишь усмехнулся, откладывая, однако, телефон подальше от себя. — Не ссы, Олеж. Я, мать твою, бессмертен.       Если бы каждый раз, когда Олег слышал от Сащеко фразу про бессмертие, ему бы давали доллар, он был бы вторым Оксимироном со своим собственным Олимпийским. Парень все повторял и повторял ее, несмотря на то, что всем окружающим давно было заметно, что Ромина действительность абсолютно не радужна. Следы от игл на сонной, которые тот даже не пытался скрывать, были для Савченко, как ушат холодной воды. Он хорошо знал, что тот показывает их не совсем специально — просто врачи в другие вены попасть не смогли. И сразу понимал, что рано или поздно эта эпопея закончится. Лишь дело времени.       А потом Рома сказал свою коронную за месяц до смерти.       Когда деревянный ящик опустился на дно глубокой ямы, Олег наконец осознал, что произошло. Казалось, что не только у него самого, у всех людей вокруг вдруг сломалось что-то внутри. Вся окружающая действительность вмиг стала такой бессмысленной, такой пустой без серьезных зеленых глаз за стеклами очков. Олеже хотелось выть, хотелось лезть на стены, материться, проклиная весь ебаный свет и все, на чем он держится. Только вот все это было уже бессмысленно.       В полусне парень не сразу понял, что произошло. Край кровати прогнулся, будто на нее кто-то присел, послышался знакомый тихий кашель, а затем его лица легко коснулись тонкие пальцы.       Сон с Олега вдруг слетел без остатка, но мозг все никак не мог сопоставить факты. «Не, не может такого быть. Хуйня это все, мне просто снится» — Олежа зажмурился, пытаясь избавиться от ощущения холодных пальцев на лице, но глаза открывать не спешил: мозг услужливо подсказывал, что парень не спит, а очень даже наоборот.       С края кровати послышался смех, а затем рука исчезла. — Ну же, Савченко. Я знаю тебя, как облупленного, ты ведь просто пиздишь, что спишь. — По спине Олега потек холодный пот.       Рука вернулась на свое прежнее место, холодным пальцем оттягивая нижнее веко парня, будто заставляя посмотреть правде в глаза. Только вот не правде вовсе, а бледному Роме Англичанину собственной персоной.       Из груди Савченко вырвался испуганный вздох: — Мы же тебя закопали три дня назад, что за хуйня происходит?.. Точно сплю.       Смех Ромы на этот раз выдал истеричные оттенки. — Конечно закопали, я же мертв. Не к себе же домой тебе было меня забирать, пасло бы у тебя тут знатно тогда. — Англичанин запрокинул голову в очередном приступе смеха, а Олегу казалось, что его то ли разыгрывают, то ли он совсем ебанулся и пора звонить в скорую. — Поговорить я с тобой пришел. Видишь ли, я говорил, что я бессмертен, но, как видишь, хуйня случается. И с тобой хуйня случится, если бросишь сейчас все, для чего мы ебашили столько времени. Завязывай бухать и за работу, я все еще за тобой слежу.       Ромины пальцы очертили лицо, откидывая с глаз парня кудрявую челку и заправляя ее за ухо. Савченко подал голос: — Я скучаю, Ром. Скучаю по тебе, уебан ты удивительный. — Знаю. Но я же тут, разве нет? Просто без всей этой дрянной мандариновой кожурки под названием «тело». Обещай, что не бросишь проект, иначе я тебя с собой унесу. — В уголках глаз Сащеко появились лукавые морщинки, а сам парень грустно улыбнулся. Олег приподнялся в кровати на локтях. — Конечно. Навестишь меня еще раз? — Обязательно, Олежа.       А утром Олег не вспомнит, что ему снилось и что происходило ночью. Вспомнит только как будто бы прижизненную просьбу Ромы никогда не бросать ЛСП и его тихий смех.       А за Олегом теперь по пятам будет ходить второй ангел-хранитель, кроя хуями Олежины проебы и радуясь его личным победам.