Сыч

      Яркое оранжевое пятно уставилось на старый сухогруз, медленно поджаривая своими радиоактивными лучами пару-тройку сталкеров, что копошились на открытой части палубы. «Скадовск» работал как часы и по-прежнему стоял посреди Затона — такой же ржавый и кособокий, как и пару недель назад, когда на борту судна появился Дегтярёв.       Жизнь всех обитателей лагеря бурлила и кипела. Размеренностью и однообразием отличалось только времяпрепровождение нескольких ветеранов, одним из которых являлся Сыч. Он скучающе рассматривал свои уродливые пальцы-сардельки, ожидая хоть какого-нибудь новичка-простофилю, чтобы впихнуть ему тёмную работенку. Альтернативы в виде опытных бродяг не предвиделось. Информацию сталкеры начали уже давно получать и продавать где-то за пределами «Скадовска», артефакты сбывали Бороде или приберегали для личных нужд, задания практически всех перестали интересовать, даже при обещанной высокой награде. Для торговца наступала эра затишья и скуки.       Сыч стоял в своём закутке и сам не понимал, как удалось ему проторчать за прилавком столько лет. Не понимал и задавался вопросом — а не мог ли он стать новой аномалией, порождённой Зоной?       Серые будни были стабильно серыми — пыльными, скучными и однообразными. Старые дела с Султаном, текущие тёрки с Бородой и постоянно прибегающий с каким-то барахлом майор… Торговец видел нескрываемую ненависть в глазах Дегтярёва, но отстегивал ему причитающееся и бросал в спину: «Давай-давай, проваливай», прекрасно зная, что бойни не будет, пуля не прилетит в оголённую голову.       Все больше проникался он упадническим настроением и даже подумывал о том, чтобы плюнуть на всё и свалить из Зоны, начать под старость лет новую жизнь там, за пределами. Да только не нужна была эта мясная глыба никому. На большой земле в перспективе виделись только бо́льшие проблемы, и тут уже наличие огромной суммы денег и достаточно крепких связей не внушало доверие бывшему бандиту.       Шли дни. Некоторые товарищи умудрились найти вход в Припять, сгонять туда и вернуться с охрененным оружием, которое не захотели продавать, но скинули награбленные поврежденные АКМ прямо у входа. К тому моменту в лагерь поступила информация о смерти Тремора, и Сыч стал приторговывать медикаментами. Это разбавило его унылые будни, но лечить сталкеров он не мог, потому раненые и нуждающиеся быстро позабыли про него.       После чьей-то очередной бессмысленной атаки «Суходола» Сыч пришел к единственно верному (для себя) решению. Он, не глядя, вынул из-под прилавка ПМ, даже не пытаясь выбирать из своего обширного ассортимента. Облокотившись о стойку, он окинул скучающим взглядом свою пустую каморку, безнадёжно вздохнул, направил дуло пистолета себе в лицо и без толики сомнения нажал на спусковой крючок.

      Раздался выстрел, но за шумом его не услышали.

      В тот вечер никто не заходил к торговцу. Тело обнаружили только ближе к утру, и то случайно: Дегтярёв вернулся с Янова и направлялся к Кардану. Проходя мимо отсека с торговцем, он отметил отсутствие режущего слух отклика. Майор заглянул в закуток.       Со стойки свисали огромные руки и голова Сыча. Безобразное пятно расползлось по грязному полу. Дегтярёв подошел ближе, собираясь осмотреть убитого, но махнул рукой и даже отметил про себя, что рад такому повороту событий. Нагнувшись, он подобрал ПМ — повреждений не было. Спустившись вниз, он продал бесполезное оружие Феде Крокодилу за 97 RU и поднялся-таки к Кардану. Сейчас его мысли занимали куда более важные вещи, чем смерть торговца, принимавшего каждого сталкера за кусок дерьма.       «Ска­довск» ра­ботал как ча­сы и по-преж­не­му сто­ял пос­ре­ди За­тона — та­кой же ржа­вый и кособо­кий. Дегтярёв спешил. Звала Припять.