На глубине.

— Я согласна. Я останусь у вас. — Отвернувшись от графа и дворецкого, чтобы они не увидели наполненные слезами глаза, сказала я. Как это могло произойти? И почему именно со мной? Моя жизнь и так достаточно насыщена. Но такое. Я даже представить не могла. Многие сказали бы, что это судьба. Но нет. Я в неё не верю. Жизнь, и её события, определяются самим человеком. Только вот, что такое я совершила, чтобы попасть сюда? У меня ещё остаётся надежда, что это сон или же плохая шутка… — Но у меня есть условие. Никогда не лгите мне. — Повернув голову и посмотрев в глаза мальчишки, попросила я. Да, это невозможно. И когда граф согласится, это будет его первая ложь. Я знаю это. Но пока у меня есть шанс узнать об этом месте больше, хоть призрачная надежда, я должна быть уверена в наличии хоть капли правды со стороны этих людей. Если это психбольница, то надо быстро собираться и валить. А если нет. А если я и вправду попала в прошлое. Что же, тогда, если я уйду сейчас, то скорее всего погибну. Именно поэтому я остаюсь. Именно поэтому буду пай-девочкой. Но граф явно был не очень заинтересован во мне, полностью переключив своё внимание на дворецкого. Ухмыляюсь. Кажется, мы не поладим. Ну что ж, мне так будет даже легче. Единственное, что меня пугает, так это то, что они так легко впустили меня, и вроде как больше не обвиняют в воровстве. А ведь мы почти не знакомы. Ещё это странное отношение к дворецкому. Граф со всеми так общается? Наверно он эгоист и не терпит внимания к другим, поэтому и ведёт себя странно. Начинаю чувствовать дрожь и покалывания в пальцах. В горле как будто ком. Я устала. Всё, что я хочу сейчас — это отдых. Уже не контролирую свои эмоции, мозг плохо переваривает информацию. Истерика. Почему именно я попала в такую ситуацию? Почему именно я? Прошло много времени после последнего приёма пищи. Сил не хватает, и я начинаю уходить в себя, почти не реагирую на то, что окружает меня. Слышу, как кто-то зовёт меня по имени и ведёт куда-то. Помню коридор, множество картин и какую-то женщину. У неё длинные белые волосы, собранные в необычную косу сзади. Прихожу в себя, уже стоя одна в большой комнате. Вроде бы это моя спальня. Тишина. Она злит меня. Осматриваюсь вокруг и хватаю вазу со стоящего рядом стола. Хрупкая. Чёрт. Злюсь и швыряю её в стену. Горячие слёзы начинают катится по щекам. Что мне делать? Я хочу вернутся. Я хочу домой. Руки дрожат. Начинаю задыхаться. Нужно успокоится. Перевожу взгляд на пол. Эта ваза разбилась также, как моя жизнь. Собранная из хрупкого материала, напоминающего счастливое детство, украшенная разочарованиями и обидами и в конце покрытая желчью цинизма и высокомерия, она ударилась о стену и разлетелась на множество осколков, воспоминаний. Большие и маленькие такие же, как и воспоминания: большие осколки что-то значат и из них можно собрать вазу снова, хоть она и будет не такой целостной, будет похожа на жалкую пародию новой вазы, но она будет существовать в отличии от маленьких не значимых частей, которые просто выбросят. Моя жизнь такая-же. Эти осколки — моё прошлое. Где-то счастливое, где-то горькое и печальное, но в целом неповторимое и особенное. Я знаю, что я сделаю, я соберу его. Прошлое. Также как осколки, не буду пытаться склеить, но и не выброшу их. Соберу всё и сложу в коробку. Спрячу как можно дальше. Туда, где они не будут ранить меня и не смогут разбиться снова. Я иногда буду любоваться ими, вспоминать. Но никогда больше не ощущу тех эмоций, никогда больше не почувствую боль потери. Теперь у меня новая жизнь. Если я в психушке, выйдя отсюда я уже никогда не вернусь в прошлую жизнь. Я опозорена. И я не прощу этого. Но если я нахожусь в прошлом, то я буду рваться назад. Я никогда не вернусь домой, не стану прежней. Но я буду пытаться. Прошлая я умерла. В тот момент, в музыкальном классе. Или же тогда, при первой встрече со жнецом. А может я и не жила вовсе? Что если моя жизнь должна начаться здесь? Я могу с чистого листа начать писать свою историю. Может оно и к лучшему. Стоя у окна и смотря на заходящее солнце, я думала о том, что про меня забыли. Я нахожусь в этой комнате уже несколько часов, но за мной так никто и не пришёл. Сначала я думала, что мне дали передохнуть после той выходки в кабинете. Но тут же отвергла эту мысль. В тот момент, в кабинете графа, я не заметила жалости или сожаления в их глазах. Это меня радует. Это проявление честности и истинных эмоций приводит к хорошим отношениям. Наверно они и правда забыли обо мне. Невольно согнувшись пополам и схватившись за подоконник так, что аж костяшки побелели, тихо всхлипываю. Голод. Мой желудок уже просто ревёт, скоро начнёт взывать к ангелам. Я не ела уже около двух суток. Нет сил на быстрое передвижение. Голова кружится. Наверно, стоит позвать кого-нибудь иначе я сдохну от голода. Час назад, я думала пойти и попросить вернуть мои вещи. В рюкзаке у меня было запрятано пару вкусняшек. Да и деньги там были. Хотя вряд ли они мне здесь понадобятся. Но выйдя из комнаты я потерялась почти сразу. И ещё минут двадцать искала дорогу назад. Никто не встретился мне за всё это время. Нужно что-то решать. Отхожу от окна и иду к креслу. Ноги деревянные. Может у меня в пальто есть что-нибудь съестное. Порывшись в кармане, я нашла только многострадальный пинцет и пластинку жвачки. Выдыхаю. Хотя, чего я ожидала? Медленно отходя от кресла, сажусь на кровать. Она мягче той, на которой я спала до этого. Вообще эти две комнаты похожи. Единственное существенное различие, которое я заметила, это наличие камина. Большой выложенный плиткой и покрытый чёрной решёткой он был похож на тёмный лес. Эти витиеватые железные части решётки создавали что-то похожее на деревья, а внутренняя стенка была тёмной, что создавало какую-то тайну. Я устала. Откидываюсь на кровать. Всё, плевать. Пусть я сдохну тут от голода. Пускай они найдут моё охладевшее тело и ими овладеет стыд от того, что они про меня забыли. Закрываю глаза. Никогда не думала, что так жалко закончу. От обычного голода. Обычно я справлялась со всеми проблемами легко, они бывали в разы тяжелее, чем отсутствие еды. Видать я и вправду попала в прошлое. Будь я в своём мире, давно бы уже сбегала в магазин. У кого-то здесь очень завышенная самооценка. Я всегда была обособленна от общества. Будто я была лучше, чем остальные. Считала, что общество никчёмно и что оно прогнило от своих корней. Потонуло в своих желаниях. Знание того, что люди ничего не делают для других просто так, пришло ко мне уже очень давно. Я считаю это естественным. Самосохранение и выживание — вот что можно отнести к причинам того, почему люди делают лучше только себе. Нужно было понять и принять этот факт. Это и есть человеческая сущность — выживать любой ценой. Любовь к себе — это часть инстинкта. Когда человек выбирает себя вместо кого-то, это естественно. Думаю, многие никогда не задумывались об этом. Ну или поверхностно проходили эту тему. Гниль общества заключается в том, что все они поют дифирамбы самоотверженности и посвящении жизни обществу, забывая о том, что всегда поступают только в угоду себе. Когда у человека остаётся последний грош, он не задумывается на что его потратить. На своё пропитание, но никак не на пропитание бедной бездомной сиротки, которая скоро откинется от слабости. И это естественно. Многие, когда узнают про подобные ситуации, кривятся и презирают таких людей, хотя сами сделали бы тоже самое. Те, кто поют о добрых намерениях, и те, кто им внемлют, врут сами себе. Первыми движет высокомерие, а вторыми попытка себя оправдать. И как итог: полное безразличие друг к другу. Поэтому они и забыли про меня. Единственное, что не подходит под это описание — это материнский инстинкт. Родители почти всегда самоотверженные. Хотя это можно объяснить, ведь дети тоже часть родителей. Но тут ими двигает не доброта, а любовь. Мама. Она наверно переживает. Ха. А я решила здесь откинутся. Она даже не в курсе. Ну нет. Такой глупой смертью я не умру. Зажмурившись, я выдыхаю и встаю с кровати. Нужно попытаться снова. Может вылезть через окно? Хотя у меня еле хватает сил для простой ходьбы. Спустится со второго этажа без последствий у меня точно не получится. Выйдя в коридор, я начинаю движение. Иду медленно, на что-то большее меня не хватит. Сейчас я очень уязвима. Пройдя около половины, я начинаю слышать шаги. Они не очень громкие, но моя больная голова очень плохо реагирует на посторонний шум. Кто-бы то ни был, пусть идёт тише и быстрее. Моя капризная натура начала брать верх над разумом от голода. Волнение неожиданно начало накатывать на меня. Может это идут ко мне, чтобы покормить? В коридор зашла женщина. Она одета в фиолетово-белое платье. Руки сложены в замок впереди, взгляд опушен. Её белые волосы собраны сзади. Я уже видела её. Подойдя ко мне и подняв глаза, она удивилась. Будто что-то вспомнив, она спросила: -Госпожа, вы голодны? Видимо она умеет читать мысли. Мои глаза засветились и кивнув головой я сделала шаг к ней ближе. — Тогда пройдёмте за мной. Госпожа? Что-то новенькое. Видимо эта женщина воспитана лучше её господина. И да, я думаю, она служанка. Уж слишком жалко она выглядит. В миг я почувствовала себя счастливой. Может всё к лучшему. На такой почве можно даже радостно воскликнуть! Но сил у меня нет. У меня есть ещё одно желание. Но… Думаю, после такого позднего ужина, я уже не пойду в ванную, а сразу лягу спать. И вообще надеюсь здесь есть душ, ну или хотя-бы место, где можно помыться. Я здесь уже неделю. И всю неделю чувствую себя, как испорченный баклажан. Постоянное головокружение, подпитываемое стрессом, делает мой мозг совершенно не готовым к работе. К любой. Вчера вечером, я долго вспоминала, зачем же в моей комнате стоит кровать, ведь можно спать на полу и не придётся ничего заправлять. Можно было бы даже не раздеваться, спать прямо в платье горничной. И мой мозг никак не хотел понимать, что это, по крайней мере, не удобно. Благо, иногда разум будто возвращался из неожиданного отпуска и подавал интересные мысли. Например, у меня есть логичное объяснение почему меня мутит от здешней еды, хотя она очень вкусная или почему у меня скачет давление и болит голова почти всё время. Первое происходит потому что мой желудок не привык к натуральным продуктам. В нашем мире, то есть в двадцать первом веке, мы едим всё обезжиренное и напичканное всякими добавками. И кто-бы что не писал на упаковках с едой, там всё равно есть химикаты. Хоть и незначительные. Всё, что выращивает человечество в моём времени, подпитывают в лучшем случае простыми удобрениями. О худшем даже думать не хочется. И как итог, мой желудок привык к той еде. Теперь ему сложно адаптироваться под «чистые» продукты. Что-то похожее происходит, когда приезжаешь из города в деревню к бабушке и она поит тебя жирными домашними сливками, а потом ты не вылезешь из туалета. От этого у меня и нездоровый внешний вид. Как бы меня не мутило, питаться я всё же должна. Второе происходит по похожей причине. Будучи ещё дома, я много раз слышала, да и теперь почувствовала в действии, как электроприборы взаимодействуют с человеком. Конкретно электромагнитные и радиоволны, которые эти приборы излучают. Никто не задавался вопросом, почему врачи не советуют делать рентгеновский снимок чаще чем два раза в год, а то и меньше? Излучение. Радиация. Наши тела привыкли к давлению, которому подвергают нас все «чудеса техники». Можно сказать, что под действием радиации наши тела немного мутировали, что и привело к тому, что никаких неприятных ощущений при использовании того же телефона, мы не испытываем. Но теперь, когда я застряла в век, в котором нет и не будет таких высоких технологий ещё лет сто, моё тело не хочет принимать другую нагрузку. Другими словами, для нормальной работы мозга мне необходимо это «излучение». Правда я надеюсь это скоро пройдёт. Не могу же я быть овощем до конца своих дней. Да и это состояние плохо сказывается на моём отношении с «начальством». Бездельников здесь не терпят. Хотя с уверенностью могу сказать, что прислуга у господина первоклассная и они прекрасно справляются без меня. Они делают всё по дому примерно за то же время, за которое я успеваю разве что протереть перила на главной лестнице. Уж не знаю, может они нелюди или может я неуклюжий, медленный трутень, который годится только на то, чтобы его вкусно кормили, а он в это время весело тряс брюшком. Не знаю. Что касается моего назначения на роль горничной. Официально я ей стала только два дня назад, когда мне принесли это жутко пошлое бело-фиолетовое платье. У меня нет комментариев. В тот момент, когда я увидела, что к этому платью прилагается страшная вещь, именуемая корсетом, я испытала гамму чувств. Начиная от удивления, переходя в раздражение и под конец смирение. Нет. Я не собираюсь надевать эту «боль всех женских рёбер». По крайней мере не скоро. У меня ещё есть своё нижнее бельё. Да, рано или поздно оно разносится и мне придётся терпеть корсет у себя на рёбрах. Вот оно смирение. Хотя, я всё же верю, что успею найти способ вернуться домой до этого момента. За эту неделю я узнала много «интересного». Первое и наиболее важное: в поместье была канализация. Что меня несказанно обрадовало. Но потом я вспомнила что нахожусь в девятнадцатом веке. А это точно был девятнадцатый век так как я была в городе два дня назад и видела всё сама. Кареты, похожие на спичечные коробки, людей, разодетых в платья с тростью и в шляпках, бедняков, одетых в еле прикрывающие тело тряпьё. Грязь и запах смерти не самое страшное, что увидела и почувствовала я там. Безысходность. Наверно, только я её почувствовала, потому что люди проходили мимо и многие из них улыбались. Безысходность — это то, что окружало и окружает меня до сих пор. В тот момент, в Лондоне девятнадцатого века, я поняла, что хочу вернуться любой ценой. Мой нежный разум не привыкший видеть смерть и грязь так близко и отчётливо, явно долго не протянет. Будучи ещё ученицей восьмого класса средней школы, я поняла, что все люди имеют свой собственный мир. Например, каждый видит котёнка по-разному. Кто-то считает его милым и гладит за ушком, кто-то жалеет его и подкармливает, а кто-то проходит мимо, кинув лишь презрительный взгляд. Мой мир слишком хрупок. В моём времени смерть и грязь уходят на второй план. Главное амбиции и способности. В попытке обойти всех и стать лучше, люди просто не замечают этого. Я расстроилась, потому что теперь мне придётся жить здесь. И тут же обрадовалась. Ведь я живу в поместье, далеко от города и смерти, у графа, который имеет дворецкого чистоплюя. Эти условия больше подходили для меня, неженки из двадцать первого века. Перейдём к вопросам чистоты в поместье. Когда я узнала про канализацию, то сразу представила, как смогу принять ванну. Когда же мне объяснили принцип её работы, я поняла, что скорее всего буду мыться и справлять нужду на улице. Оказалось, что такая канализация была только в ванной комнате господина. И ясное дело меня туда никто не пустит. Эти нравы сначала меня удивили. Вот как можно обращаться к своему работодателю «господин» или как можно называть свою горничную шлюхой? Но я быстро привыкла, стоило мне только увидеть, как Транси «наказывает» за непослушание. Когда я спросила у горничной как же здесь справляют нужду, её ответ меня удивил. Ханна, а это и есть та женщина, которая спасла меня от голодной смерти, предложила мне, так сказать «ночной горшок». Значит сделав свои дела, я лягу спать, а эти отходы будут всю ночь стоять рядом со мной? Ну нет. Оставалось одно. Улица. А мыться я могу и в пруду, рядом с поместьем. Да вода холодная, но лучше, чем ничего. Всю неделю я лишь обтиралась мокрой тряпкой, ожидая, когда меня уже посвятят во все тонкости поддержания чистоты, и тут такой облом. Конечно, я уже всё продумала. И как буду стирать свои вещи и как можно сделать мыло для тела вкусно пахнущим. И даже, как буду приводить свои волосы и ногти в порядок. Волосы у меня были по плечи. Ниже их спускать мне не хочется. Это не так удобно, как с короткими. Да и вообще. Мне так больше идёт. Второе, что я узнала, это то, что мой «господин» дьявол во плоти. Эгоист с садистскими наклонностями. Я, в принципе, никогда не участвовала в драках, также, как и не смотрела бои по телевизору. Я считаю, что драки для слабаков. Если человек не может решить свою проблему, он начинает проявлять силу. Я такое презираю. Единственные драки, которые я одобряю, это те, которые призваны тебя защитить. Точнее, когда ты просто защищаешься. И когда я впервые увидела, как Алоис бьёт Ханну, я вскрикнула и полезла оттаскивать его от горничной. За что тут же получила пощёчину. Она была лёгкой, я даже её почти не почувствовала. Больно было только морально. Я была ребёнком, которого никогда не били. Только лелеяли, как птенчика со сломанным крылом. То есть всячески пытались помочь. Доходило до абсурда. Мои одноклассники, смотря на хиленькую меня, таскали мой школьный рюкзак до дому всю начальную школу. Мало того, что у каждого был свой рюкзак и каждый из них весил не меньше четырёх килограмм, так сердобольные одноклассники стремились взять ещё и мой. Как же это было глупо, но меня никто не слушал. Я считала это унижением, а они помощью. И как итог: я совершенно не представляла, что меня могут ударить. Ярость вскипела во мне. Я подняла взгляд на мальчишку и начала думать о мести, как вспомнила, что, если он меня за это выгонит, я, скорее всего, умру, не отходя далеко от поместья. Так я и стала просто наблюдателем. Граф, в принципе, был дружелюбным, если можно так сказать. Сильно недолюбливал он только Ханну. Без понятия, чем обоснована такая неприязнь. Но обещаю, когда-нибудь разобраться в этом. Сейчас где-то около полудня. Часов у меня нет, приходится определять по солнцу. На удивление, на улице хорошая погода. Ещё вчера небо было затянуто чёрными тяжёлыми тучами. Вечером даже шёл снег. Но сегодня небо чистое. Всё блестит. — София. Я принёс твои вещи. — Без стука врываясь в комнату, пролепетал граф. Я уверена, что это он. Его мягкий смеющийся голос ни с чем не перепутаешь. Вздрагиваю. Глаза ползут на лоб, когда я поворачиваюсь к нему лицом и не замечаю рядом верного дворецкого. Зато нахожу взглядом мой рюкзак у него в руках. Я уж думала мне его никогда не вернут. Даже не понимаю зачем они его так долго у себя держали. Может думали, что появись у меня рюкзак, я попробую сбежать? Нет. Если бы они так думали, мне бы его вообще не вернули. — Спасибо…- Спокойно отвечаю я. Подходя ближе протягиваю руку. Думаю, выхватывать рюкзак и как полоумная кружится с ним по комнате не стоит. Не сейчас. Возможно, когда граф выйдет я всё-таки это сделаю. Но он продолжает стоять. Смотрит мне в глаза и начинает улыбаться. Я замечаю, что он сильнее сжимает лямку на рюкзаке. Кажется, я начинаю понимать, чего он хочет. У меня весь рюкзак забит всякими штучками из двадцать первого века. И конечно графу совершено не понятно для чего, что нужно. Не хочется мне конечно говорить ему всё это. А то мало-ли. Вдруг опять заберёт. Но я думаю у меня нет выбора. — Господин, вы хотите узнать, что это? –Спрашиваю я, надеясь на отказ. Как говорят, надежда умирает последней. Он кивает, улыбаясь шире и подходит ко мне ещё ближе. Мне приходится поднять голову. Как-никак у нас разница в росте сантиметров десять примерно. Забрав рюкзак из рук Транси, я подошла к кровати. С чего начать. И может показать не всё? Может он и не заметит. Мне совсем не хочется расставаться со своим плеером. Я уверена, как только он поймёт принцип его работы и для чего его используют, сразу заберёт у меня. Ну, попытаемся. Начнём с самого простого. Достаю несколько книг. Это научно-популярная литература, которую я взяла в библиотеке за несколько дней до моего исчезновения. По правде, я её ещё не читала. Как раз-таки собиралась. В тот день в музыкальном классе. Часто так делала раньше. Это удобно. Вокруг тишина и уют. Именно это настраивает на чтение. — Это книги. Эмм… Думаю их можно назвать сказками. — Да, я не много наврала. Науч-поп точно не является сказкой. Ну это в нашем времени. Здесь же это просто невозможная фантастика. Алоис подходит ближе и смотрит немного задумчиво. Наверно он разочарован. Не очень-то я заметила у него тягу к саморазвитию. Что же дальше. Может показать ему картинки в книжках. Вдруг заинтересуется. Выберем, что попроще. Взяв одну из книг, ту что лежала по середине, я открыла её на цветных страницах. Это были картинки с запуском ракеты. На странице были расписаны все стадии взлёта, возможные варианты развития событий, а также фотография земли из космоса. Ну да. Неудачно я выбрала книжку. Хоть бы граф не стал меня спрашивать об этом. К моему счастью, картинка с изображением планеты его не заинтересовала. Он взял другую книгу. Я выдохнула. Да, эта точно будет безопаснее. Больше похожа на сказки. Правда не думаю, что его заинтересует атомная физика. Всё-таки это и правда слегка нудно для человека, который никогда до этого не слышал ничего похожего. — Скучно… — констатировал граф. Кинув книгу на кровать он заинтересовано посмотрел на меня. — Что там ещё? Какой любопытный. Это плохо. Видать плеер всё же переедет к графу на пожизненное заключение. Что же достать следующим? Можно показать свои кеды, которые аккуратно сложены в пакетик и лежат в самом низу. Или можно показать ему ноты. А если в этом времени ещё не написали этих произведений? Лучше кеды… — Это удобная рабочая обувь. — шелестя пакетом и вытаскивая наружу обувь сказала я. Думаю, ему она не понравится. Слишком странная она для этого времени. Чёрные, со звёздочками и нашивкой по бокам, они выглядят нелепо по сравнению с обувью того же графа. У него она кстати на каблуке. Я конечно же знала, что в женский гардероб туфли на каблуке пришли именно от мужчин, но увидеть воочию не хотела. Это выглядит странно. Особенно на Транси. Он ведь носит их с пошлыми чулками, которые не каждая модница двадцать первого века надела бы. Немного смутившись, я кинула их на пол. Вообще я всегда ношу их в школе, во время уроков. А с собой тогда их взяла лишь для того, чтобы переобуться, если уборщица всё же помыла пол. Алоис даже не обратил на них внимания. Оно и к лучшему. Можно показать ему мой телефон. Конечно он выключен. Не думаю, что он сел. Ведь им просто не пользовались. Должен работать. Если честно, то я даже не задумывалась, что буду делать, когда он сядет окончательно. Да и не нужен он мне. Пользы от него всё равно ноль. — Это… Хм. Устройство для развлечения. Сейчас покажу. — Зажав кнопку включения промямлила я. Мне всё меньше нравится эта ситуация. Наверно они догадались, что я не отсюда. Даже скорее всего подумали, что я из другого времени. Но ничего не спросили. Раскрываться самой мне не хочется. Включив телефон, я открыла там какую-то игрушку с догонялками и подошла к графу ближе. Сунув ему в руку это чудо техники, я начала показывать, как им пользоваться. — Вот, смотрите. Вам нужно провести пальцем по экрану, тогда герой увернётся. А если положить палец и не двигать пару секунд, то герой будет бить супер-ударами своего врага. — Транси улыбнулся. Снова. Как тогда в кабинете, его улыбка была хищной. Хмурюсь. А паренёк реально втянулся. Он замер на месте и только пальцы, двигающиеся в хаотичном порядке по экрану, выдавали в нём человека, а не статую. Через пару минут, граф сел на мою, поправка, свою кровать и продолжил увлечённо играть. Хорошо. У меня есть пару минут, чтобы собрать всё обратно. Может получится даже не показывать ему мой любимый плеер. Через минут десять, Алоис устал. — Что там дальше? У меня глаза уже болят. — Откинувшись на кровать, и раскинув руки по сторонам, он повернул ко мне слегка покрасневшие глаза. — А дальше кое-что вкусное. –Улыбаясь, я забрала телефон из рук мальчишки. Достав из рюкзака пачку мягких вафель, я протянула её графу. Кажется, они со вкусом вишни. Транси посмотрел на меня презрительно. Точно. Он же граф. Он с рук не ест. Распаковав вафли, я всё же подала их парню. Нечего тут выпендриваться. Мои вещи. Сейчас возьму и вообще показывать не буду. Лучезарно улыбаясь, я полезла дальше в рюкзак в поиске конфет. Я та ещё сладкоежка. Во всех моих карманах можно найти хоть по одной конфетке. Да у меня тут прям склад. Выгребая всё вкусненькое, я оставила только жвачки. Припасу их для себя. Подняв взгляд на Алоиса, я с удовольствием заметила, что он хмурится, но всё же продолжает жевать вафлю. — Вот ещё. — Подвигая гору конфет к нему, сказала я. Он посмотрел на гору. В глазах зажегся огонёк. Думаю, это надолго. Можно продумать план по спасению плеера от рук графа. Просто положу его в пакет с кедами. Он и не заметит. Да. Закончив со своими махинациями, я заметила, что половины горы уже нет. А граф сидит на кровати и жуёт очередную конфету. Вокруг него куча фантиков. Шустро он. — А ты, значит, умеешь читать? — Вертя в одной руке книгу, а в другой держа надкусанную конфету, обратился ко мне парень. Он поднял на меня серьёзный взгляд. Чего это он? Ещё не видела его таким. — Конечно. Это все умеют. — Не подумав, ляпнула я. — Прислуга нет. Многие из них даже не знают, как выглядит английский алфавит. — Продолжая буравить меня взглядом, спокойно ответил граф. Вот же дура! Я ведь в девятнадцатом веке. -Эмм… Я просто учи… Я просто учителем была. — Дура. Что я несу. Мне пятнадцать. Я просто физически не могла быть учителем! Какая глупость. Мои щёки начинают заливаться краской. Так. Прекращай! Надо как-нибудь выкрутится. Чёрт. Возьми себя в руки. — То есть я была ассистентом одного профессора. Таскала у него там всякие книжки. Так и научилась. — Кивая, врала я. Всё я пропала. Сжав кулаки, я ждала реакцию графа. — И много ты знаешь? — Вставая с кровати и продолжая жевать конфету, спросил граф. Он был серьёзен. — Да. — Твёрдо ответила я, смотря на парня исподлобья. У меня ещё есть шанс выкрутится. Нужно лишь не показать своё смущение и слабость. И пусть моё сердце колотится, как бешеное. Главное не подавать вида. — Что же. Может ты и меня научишь? — Вставая напротив меня и хитро улыбаясь, сказал Транси. Чего? Что он несёт? Я ведь сама ещё школу не окончила. Он конечно не знает этого, но вот уж не думала, что граф так легко мне поверит. Дурачок что ли? — Но… — Я приказываю тебе. — Твёрдо говорит Алоис. Смотря на меня с прищуром, он хмыкает. Я в ступоре. Конечно, это лучше, чем быть горничной, но разве у меня получится? И почему граф не наймёт хорошего учителя. Ну, или, в крайнем случае, его может и дворецкий обучать. Неожиданно в дверь стучат и через пару секунд в комнату входит Клод. Как всегда, безэмоционален. Уже даже не удивляет. — Время пить чай, Ваше Высочество. — Отвешивая небольшой поклон, говорит дворецкий. Подняв голову, он осматривает комнату. На секунду мне кажется, что в его глазах, что-то сверкнуло. — Вы отдали прислуге вещи, Ваше Высочество. — Ты злишься, Клод? — Как-то слишком бодро подскакивая к нему, говорит Транси. Складывая руки в замок, наклоняя голову чуть влево и покачиваясь на носках, граф радостно смеётся. Я ничего не понимаю. Получается мне никто не собирался возвращать мои вещи, просто графу было «скучно»? Кажется, так и было. Злость начинает охватывать меня. Только я подумала, что меня тут хоть во что-то ставят, как на тебе. — Клод, я хочу, чтобы она вела у меня занятия. Ммм. Что скажешь? — Проводя рукой по фраку мужчины, слишком возбуждённо сказал граф. Он ждёт какой-то особой реакции? Дворецкий никак не реагирует на действия господина. Он даже не смотрит на него. — Ваше желания для меня неоспоримы. — Твёрдо отвечает дворецкий. Его голос не выражает ничего. Совершенно не понятно о чём он думает сейчас. — Хорошо. Подготовишь нам комнату на завтра. — Расстроено и в тоже время довольно, хватаясь за фрак мужчины ответил Транси. Он наверно ждал другого ответа. Мне кажется мальчишка питает не здоровые чувства к своему Дворецкому. А за этим интересно наблюдать. Ухмылка появляется на моём лице. Видать наш господин, не как все мальчики. *** «— Вы уверены, что не хотите отключить систему жизнеобеспечения? — Спрашивает доктор в белом халате с маской на лице. По нему сразу видно, что он устал и надеется на то, что его пациент скоро умрёт. Его собеседница начинает реветь и рвать на себе волосы. Какой-то мужчина подходит и обнимает безутешную женщину со спины. Наверно, это её супруг. — Пф. Как банально. Почему они просто не дадут бедному мальчишке спокойно умереть. Ему всё равно не жить. Да и вообще, должны же они понимать, что, подключив его к системе, продлевают его мучения. А эта женщина сама виновата. В мире ничего не происходит просто так. А это значит, что она сама виновата в его болезни. Мам, а ты как считаешь? — презрительно отозвалась девочка. На вид ей было лет двенадцать. Волосы по плечи, зелёно-карие глаза, сведенные брови. Ничего необычного. Только вот сам взгляд был тяжёлым. Будто озлобленным. Женщина ничего не ответила. Она просто сжала пальцы на кружке с чаем сильнее. Просто промолчала. Она была там. Там же, где эта ненастоящая женщина с экрана. В безысходности.» Этой ночью я не могу уснуть. А точнее я уснула, но через небольшое время проснулась от ужаса и страха, сковавшего меня. Может быть мне что-то снилось, но я забыла. Это сейчас не важно. Главное то, что я до сих пор не могу успокоится. Прошло уже двадцать минут, а я всё ещё слегка дрожу, смотря в одну точку и вздрагивая от каждого шороха. Что же со мной? Сажусь на край кровати, спуская ноги вниз. По телу тут же идут мурашки. Но меня это не интересует. Меня беспокоит то, что у меня опять начались приступы. Такого не было с того момента, как мне исполнилось шесть. Приступы происходили ночью. Мама говорила мне, что я постоянно задыхалась и тряслась. Врачи прогнозировали эпилепсию. Но это было не так. До сих пор не известно, что это был за недуг. Я плохо помню тот период. Вообще мало что помню до того, как мне исполнилось шесть. Всё, что было до шестилетия тёмное и навевает тревогу. Не знаю почему. Кажется, я была больным ребёнком. Но я не помню. Почему я не разу не задумывалась о том, что до смерти отца, я почти ничего не помню? Помню только несколько моментов. И все они хорошие. В моей памяти нет ни одного воспоминания о приступах или о каких-нибудь других плохих событиях. Я раньше об этом не думала. От своих мыслей меня отвлекают шаги в коридоре. Они тихие, но мой раздражённый мозг слышит их отчётливо. Тревога нарастает. Я боюсь того, кто сейчас идёт по коридору. Я не знаю кто там, но мое тело содрогается от страха. Сжимаю губы и шумно выдыхаю. Нужно успокоится. Я должна увидеть того, кто сейчас приближается к моей комнате. Я хочу этого. Если я пойму, что он не опасен, то перестану трястись. Встаю с кровати и медленно босыми ногами иду к двери. Пол холодный. Это добавляет страха. Не знаю, как мой мозг связал холод со страхом, но дойдя до двери, я уже не просто дрожу, моё тело бьётся к конвульсиям. Вдох. Берусь за ручку. Она тоже холодная. Выдох. Открываю дверь.