В конце бала все снимают маски

«Юу» — это слишком личное для неё. Слишком, чтобы позволять кому-то другому, абсолютно чужому для неё существу её так называть. Но этот парень… Дурак, какой же он дурак! Этот книгочей! С самого появления в Ордене зовёт её настоящим именем. Да что он о себе возомнил?! Если он — книгочей, то ему всё можно?! Нет! Он даже не книгочей, а его ученик! Тем более, почему этот упёртый юнец смеет к ней так обращаться?! Сколько раз она его предупреждала? Сколько раз на его шее оставалась небольшая кровоточащая царапина от приставленного к ней холодного лезвия Мугена? Без толку. Он знает, что Орден не позволит ей его убить. И пользуется этим! Именно поэтому он так беззаботно улыбается, будучи прижатым к каменной стене? Сумасшедший? Мазохист? Нет, просто дурак. Канда смотрит на него холодно, из эмоций только раздражение. Неодобрительно сдвигая тонкие брови к переносице, девушка выжидает последние пару секунд, ища в единственном зелёном глазе Лави хоть нотку раскаяния. А юноша растерян, но уверен, что экзорцист его не убьёт, вот только сейчас она слишком долго не отпускает его, отчего во взгляде появляется волнение, небольшой страх. По сравнению с ним Юу такая миниатюрная, хрупкая, но в ней такая сила… Порой ученику книгочея кажется, что она лёгкой движением уложит его на лопатки. — Тч. Глупый кролик, — в конце концов, говорит девушка. Закрывая глаза, она отступает на шаг назад, плавно и мягко возвращая катану в ножны. Канда разворачивается на пятках, спокойно покидая столовую, пожалуй, в этом месте больше всего происходило различных конфликтов. Вновь за своей спиной она слышит шушуканье искателей и недовольные сплетни о себе. Но ей всё равно, она слышит лишь хриплое облегчённое «Хе-хе-хе» этого парня. Из тысячи голосов она узнает этого дурака. Из огромной толпы она найдёт его по ярко-рыжей копне волос и изумрудному глазу, который будет светить своеобразным маячком во тьме. Просторный светлый зал столовой сменяется серыми коридорами Ордена, еле освещёнными несколькими свечами, висящими вдоль стен. В коридорах редко можно было кого-то встретить, многие предпочитали ютиться в своих лабораториях, комнатах или в местах общественных сборов. Ещё реже можно было встретить одного человека. Кажется, что в коридорах витал лёгкий холодный ветер, замораживая камни, слагающие здание. Эта атмосфера среди серых стен угнетала, напоминая о сущности их предназначения. Тихое эхо от соприкосновения каблуков сапог с каменным полом раздавалось на несколько метров в обе стороны от источника звука. Пожалуй, только эта особа чувствовала себя среди этих стен спокойно, даже можно сказать, умиротворённо, сбегая из шумной столовой. Канда не подвластна суевериям, мнимому страху. Ей было с чем сравнивать. Именно поэтому она не боялась таких мелочей. — Юу, ты пугаешь людей, как ты на задания ходишь?! — всё же догоняет девушку ученик книгочея, попутно потирая рукой шею. Пальцы нащупывают еле ощутимое тонкое углубление, отчего он невольно нервно сглатывает встрявший в горле комок, ощущая, как отпечаток катаны чуть расширился от растяжения кожи. — Читай по губам! Не. Называй. Меня. «ЮУ»! — сквозь зубы шипит брюнетка, смотря исподлобья на своего соратника. При этом она говорит отчётливо, специально разделяя слова и акцентируя внимание на своём имени. Рука уже лежит на рукояти Мугена. И Лави это видит. Можно понять по тому, как он нервно сглатывает, пятясь назад. Но вновь эта улыбка… Беззаботная и неловкая. Да что он к ней так прицепился?! Вот, Линали — красивая и видная девушка, причём добрая и общительная. Как раз для него. Так почему он не отставал от Юу? Она не раз подмечала, что юный книгочей частенько преследовал её: в столовой, в тренировочном зале, несколько раз пытался проникнуть в комнату для медитации. И в последнее время их совместные задания участились. Они были полной противоположностью друг друга. На первый взгляд Лави — самое настоящее солнце. Рыжие, словно пламя в знойное лето, волосы, всегда взъерошены из-за этой глупой повязки, единственный открытый глаз цвета сочной зелени, а его улыбка… Порой, он беззаботно улыбается, словно нет этой ужасной войны, а порой лукаво усмехается, отчего начинаешь волноваться: «что он там задумал?». Когда он серьёзен, то становится совсем другим, непохожим на себя, но таким его видят редко. Кажется, что у него ветер в голове. Безрассуден, энергичен, порой и вовсе смешон. Канда же совсем другая. Если Лави — солнце, то она лёд. Иссиня-чёрные волосы, прямые, жёсткие, а серо-голубые глаза такие холодные. Она чаще всего не выражает эмоций. Только раздражение, злость. В разгар битвы можно увидеть удивление, волнение, но это так мимолётно. Не в её правилах поддаваться панике и страху. Необщительна, нелюдима, не признаёт слабых. Но она не бросит их в беде, как бы пренебрежительно не отзывалась о них! Постарается спасти, постарается обойтись меньшими потерями. Снаружи — лёд, внутри — пламя. Но Лави… Кто знает, привязался ли он к Чёрному Ордену? Учесть книгочея — наблюдать. Не вмешиваясь в ход истории, записывать её. Им нельзя к кому-либо привязываться, эти люди могут умереть. Нельзя любить — тогда они могут изменить ход истории. Непозволительно. Пока можно говорить, что у Лави в душе лёд. Но кто знает, может быть, именно современное поколение экзорцистов растопит его сердце, заставит сойти со своего пути? Они разные во многом. Начиная с внешности, телосложения, заканчивая характером. Лёд и солнце. Пламя и вода. Инь и Янь. Канда идёт по коридорам Ордена быстрее Лави, а последнему остаётся лишь поражаться скорости девушки… Он смотрит сзади на её стан, и вновь удивляется. Такая хрупкая, но такая сильная! Она сильна и телом, и душой. Но почему её настоящее имя так сокровенно для неё? Кажется, оно было её слабым местом. — Юу, может, ты мне объяснишь, почему я не могу называть тебя по имени? — неожиданно спокойным голосом просит Лави, останавливаясь. Он выжидающе смотрит на брюнетку, которая на замедлилась, не оборачиваясь к нему. — Это… Не твоё дело, — спокойно говорит мечница, даже не удосуживаясь одарить юношу взглядом. Она уже хочет пойти дальше, но… В мгновение Канда чувствует, как крепко Лави схватил её за руку, утаскивая куда-то за собой в ближайшее уединённое пристанище, которым оказывается кладовая. Девушка даже не успела среагировать, позволяя спутнику прижать её спиной к холодной каменной стене между пыльных стеллажей, заставленных хламом. — Т-ты что творишь?! –возмущается Юу, хмуря брови. Глаза быстро привыкают к темноте, уже замечая перед собой лицо ученика книгочея. Но… Он серьёзен? С непривычки брюнетка теряется, еле вздрагивая, но он же это не заметит, правда? Только сейчас она осознаёт, что по обе стороны от её плеч его руки, упирающиеся в стену, между ними расстояние сантиметров десять, не больше. Непозволительная близость, которую она всегда избегала. — Почему мне нельзя называть тебя «Юу»? Ведь это твоё имя, — вновь повторяет свой вопрос Лави. В его голосе слышна настойчивость, и… волнение? В глухой тишине слышно, как он нервно сглатывает и глубоко вздыхает, словно не может на что-то решиться. Словно не может задать прямой вопрос. — Скажи мне своё настоящее имя, и я буду тебя им называть, — спокойно отвечает Канда, не отрывая взгляда от него. Они смотрят друг на друга прямо, ожидая действий со стороны друг друга. Стоят несколько минут, замирая, не решаясь пошевелиться, ищут ответы на немые вопросы в глазах друг друга. — Прости, Канда, — первым подаёт голос юноша, тут же отстраняясь от неё. Он больше не оборачивается, покидая кладовую. А Юу остаётся… Он наконец-то назвал её «Канда», но от этого так… тоскливо? Может быть, это с непривычки? Но это звучит так отчуждённо. — Бред… — шепчут пересохшие женские губы, отгоняя назойливые мысли. Когда брюнетка приходит в себя и покидает камеру хранения ненужного барахла, в коридоре не было слышно даже эха его шагов. И с чего вообще её должно волновать произошедшее? Она наконец-то смогла отогнать его от себя, правда, для этого ей пришлось коснуться чего-то глубже, чем тела. И не мечом, а словами.