Избранный для меня.

      В один из вечеров в гостиной появился камин. Настоящий. Большой. Айра не был удивлен этому появлению. С тех пор как они поселились в этом доме, ни один вечер не проходил без огня. Мартин любил настоящий огонь, не электрический, говорил, что он живой. Айра не был уверен, но смотреть на то, как горят свечи, ему нравилось. Да и читать (или вести беседы) под тихое потрескивание свечей было намного приятнее.       У Мартина появилось любимое кресло, а юноша обычно располагался на диване, раскладывая вокруг блокноты, книги и альбомы для рисования. Однако сегодня весь день лило, как из ведра, и Айра совсем не собирался показываться на улице в такую погоду. Уже к ночи он вспомнил про мяту, только-только появившуюся в саду, и конечно, промок до нитки. Воспользовавшись отсутствием Мартина, Айра забрался в его кресло. Да, он переоделся в сухое, но все еще стучал зубами, а кресло стояло ближе всего к огню. - Стук слышен на первом этаже! - провозгласил Мартин, материализуясь на пороге общей комнаты. За окном лил дождь, его шуму вкрадчиво аккомпанировало пламя в камине и на самой грани слышимости - гитарные переборы из комнаты Рейнхарда. Они позаботились о звукоизоляции, так что возможно, парень мог хоть на барабанах стучать, но гитарные аккорды были очень кстати. - Не рассчитал, что там так холодно, - Айра кивнул в сторону окна. - Как прошел день? Или два? Тебя давно не было. - Может согреть?       Мартин сделал шаг, а второй и третий делала уже стройная рыжеволосая девушка, одетая совсем не по погоде, но у кресла скинул мокрый плащ снова Мартин Майн. - День был хорош, но могло быть и лучше.       Пламя тут же делает живыми его, не намокшие под капюшоном, волосы, а плащ оказывается на плечах Айры. Парень вздрагивает, приготовившись к ощущению влаги, но изнутри ткань отдает ему жар тела учителя, только со свисающих с кресла, пол, скрываются тяжелые капли. - Что есть, то есть. Главное, что не было хуже, - Айра быстро согрелся. Жар растекался по коже приятными волнами. Игра невольного жильца сливалась с треском огня в необычную мелодию. Само присутствие Мартина наполняло комнату, да и дом в целом, живым огнем. Или лучше сказать, пламенем жизни. В глазах Мартина плескалась сила волшебства. - Ты же знаешь, что всегда можешь согреть себя сам? - Мартин ухмыляется. - Или таки ждешь меня?       Он снова оказывается очень близко и от этого сила, этот странный поток распирает в Айре и тому становится жарко. Он встает с кресла и накидывает совсем сухой плащ Мартину на плечи. - А такие древние чудовища, как ты, могут заболеть?       Он поправляет красные волосы, выпуская их из-под тяжелой ткани и тут Мартин ловит его запястья.       И касается их губами, замирает, чтобы ощутить биение пульса. От этого Айра вспыхивает до кончиков ушей и улыбается украдкой. - Может, ты и прав, - юноша вздыхает, успокаиваясь. Он рад Мартину и, наверное, скучал один. - Идем спать. * * *       Мартину Майну всегда было некогда грустить. У него было столько занятий, столько дел, столько впечатлений, столько миров, планов и удовольствий, что даже если воспоминания о прошлых ошибках, какие-то мрачные мысли и поднимались мутной волной с самых глубин его существа, они тут же расплескивались о все, выше перечисленное, лишь кое-где оставляя противный, болезненный осадок. Но и его тут же смывала любовь. Всепоглощающая любовь к себе, мирам, удовольствиям. Это было не достижение, простая необходимость, ибо в любом другом случае, столь долго живущее существо бы просто обрушилось в эту отвратительную жижу воспоминаний, сожалений и выискивания способов избегнуть уже свершенных ошибок. Сложилось и пожрало бы самое себя, перестав быть. Но все же, все же иногда... Иногда ему хотелось сдаться. Просто взять и сдастся, признав, что он - слабее. Мартин был честен с собой, он с несколько садомазохистским удовольствием признавал: бывало разное и за край он смотрел много чаще, чем хотелось бы. Но с большим, поистине восторженным удовольствием, он признавал, что с того момента, как темные глаза встретили его насмешливый взгляд и ожгли своей прямотой и упорством, вся душная муть ушла. Остались проблемы, сомнения, сил не всегда хватало, да много чего, но Айра кивал, или восклицал в возмущении, совершенно несогласный с методами Мартина или сладко вздыхал под его касаниями и снова смотрел так пытливо серьезно этими своими раскосыми темными глазами. И огонь горел, взвивались языки пламени, в глазах солнечные лучи снова плясали на виноградных листьях и взмывал в небо юркий золотой дракон. Особенный. Избранный. Для меня.