Художественные вкусы

Каждое утро Кевин просыпается, аккуратно заправляет постель, чистит зубы, варит кофе со специями и проверяет свой инстаграм. У Кевина около шестисот фото и больше двадцати тысяч подписчиков. Кевин смотрит на количество лайков и комментариев и широко улыбается каждому — положительному ли, отрицательному — отклику. У Кевина в инстаграме ни одной фотографии себя самого за последние несколько месяцев. Его профиль называется «Вдохновение в смерти», и в нем — шесть сотен мертвых зверей, насекомых и птиц. Кевину нравится смотреть на смерть. Его завораживает сам факт того, что кто-то теплый, дышащий, с бьющимся сердцем может охладеть навсегда из-за какой-то мелочи, будь то бесстрастная пуля или колеса автомобиля. Ничего не останется от тепла и дыхания, лишь последние толчки сердца, скованного переломанными ребрами как клеткой, оставят свой след на асфальте или земле в виде луж крови. Или капель. Или просто брызг, Кевин не привередлив. Каждое утро, направляясь на работу — в маленькую кофейню на Мэдисон-авеню, — Кевин вешает себе на шею слегка старомодный фотоаппарат на длинной кожаной ленте. Он тяжелый, лента оставляет на шее красные следы, и Кевин, касаясь их, остро ощущает хрупкость своей собственной жизни. Ему нравится это чувство. За полчаса пути — обязательно пара новых фотографий. Растерзанная мышь на углу 27-й Ист-стрит и Мэдисон-авеню — Кевин снимает ее с трех ракурсов, пытаясь запечатлеть и остатки внутренностей на асфальте, и кончик длинного тонкого хвоста. Лысый уродливый птенец, выпавший из гнезда и разбившийся недалеко от банка М&Т — кажется, это голубь; Кевин, конечно, знает, как выглядят птенцы голубя, но опознанию слегка мешает то, что на трупик несколько раз кто-то наступил. Кевин ложится на асфальт и снимает его сбоку, придавая раздавленному птенцу подобие объема. Кевин заходит в кофейню, дружелюбно машет Дэниелу, кивает Лорен, подмигивает Ванессе. Он надевает фартук, представляя, как будет обрабатывать фотографии вечером. Здоровается с первым клиентом, мысленно подбирая подписи под фото. Рисует на латте незатейливые растительные узоры, чувствуя зуд и легкое жжение в натертой лентой фотоаппарата коже. Настроение, и без того хорошее, поднимается все выше. Кевин улыбается посетителям, представляя, что каждый из них вскоре будет мертв. * * * Каждый вечер Диего покидает квартиру. Он выключает ноутбук, пьет кофе — мерзко растворимый и нечеловечески крепкий, — надевает темные джинсы с широким ремнем и неприметную длинную куртку. Проверяет содержимое своей сумки — упаковка одноразовых полотенец, пачка сигарет, дешевый кнопочный телефон для звонков «по работе», хирургические перчатки, небольшой медицинский контейнер, девятнадцатый Глок, две запасные обоймы, три ножа. Длинная тонкая бабочка, острая, как бритва, оправляется в карман куртки, самодельный гаучо Caronero — в ножны за ремнем, боуи остается в незастегнутом отделе сумки. Диего перепроверяет все еще раз — маниакальный перфекционизм на грани с обсессивно-компульсивным расстройством, — отправляет пустую СМС на фальшивый номер и выходит из дома в ночь. Диего направляется к автостоянке на 28-й Ист-стрит. Прислоняется к стене — не на свету, но и не совсем в тени, — и неторопливо закуривает, выжидая. Диего ненавидит курить, но это самый простой способ не привлекать к себе лишнее внимание. Когда он докуривает третью сигарету, все больше теряя терпение, из вегетарианского ресторана неподалеку выходит худощавый мужчина в дорогом темно-синем костюме. Обернувшись, он бросает что-то снисходительное в открытую дверь и уверенной походкой идет в сторону автостоянки. Диего бросает окурок на асфальт и тенью скользит за ним до поворота в слепом пятне камер, натягивая перчатки. Мужчина в костюме понимает все сразу. Он бледнеет, дрожит, заверяет, что расплатится завтра же, нет, часть отдаст прямо сейчас, мистер, лично вам, возьмите, возьмите же. Диего морщится и прерывает лепет о деньгах и связях точным ударом в солнечное сплетение. Мужчина давится воздухом и собственными словами, рефлекторно сгибаясь — Диего бьет его коленом в лицо, с мрачным удовольствием слыша хруст ломающегося носа. Ему лично этот парень не сделал ничего плохого, Диего понятия не имеет, кого он пытался развести на деньги, или, может, наоборот, развели его. Это не важно. Диего дали фотографию, адрес, приблизительное время и вежливо попросили «сделать красиво». Диего усмехается и достает из кармана тонкую бабочку. Он любит заказы «с пожеланиями». Правой рукой вжав перепуганную жертву в стену (снова до хруста костей, никакой халтуры), левой Диего делает несколько точных, резких надрезов. Жертва хрипит и тянет руки вверх, холеные пальцы замирают в сантиметрах от вспоротого горла. Диего тратит пару секунд на любование своей работой: минимальное количество крови, не задеты ни крупные сосуды, ни щитовидная железа, а гортанные нервы повреждены ровно настолько, чтобы обеспечить паралич голосовых связок. Никаких криков, никаких осложнений. Диего любит свою работу и делает ее действительно хорошо. Жертва открывает рот, как выброшенная на берег рыба, силясь издать хоть звук. Диего хватает его за подбородок. Показательно крутит окровавленный нож в пальцах, глядя в светлые глаза напротив: наслаждение против животного, первобытного ужаса. Мужчина дергается и безуспешно пытается сжать зубы, кровь из разбитого носа заливается ему в рот, трахея издает негромкий булькающий свист при каждом движении грудной клетки. Диего улыбается — мягко, почти доброжелательно, просто чтобы сыграть на контрасте. Лезвие бабочки снова мелькает в темноте, поймав кромкой отблеск далекого фонаря. Кусок языка с мерзким влажным звуком приземляется на асфальт. Мужчина беззвучно воет, давясь слезами и кровью. Диего сверяется в часами на правом запястье и вынимает из ножен гаучо — времени, увы, остается немного. Наклоняется и медленно, контролируя нажим, вспарывает жертве живот — рядом с брюшной аортой, не повредив ни единого органа. Потерявший сознание мужчина сползает бесформенным кулем на асфальт. Согнувшись вдвое — высокий рост в похожих ситуациях оказывается досадным недостатком, — Диего аккуратно вырезает жертве глаза (чистого светло-голубого цвета, даже красивые, на его вкус) и вкладывает оба глазных яблока в кровавый провал рта. Подбирает язык с асфальта, бережно вытирает о самый чистый участок синего костюма и, чуть подумав, вставляет в отверстие в горле, насколько это возможно. Получается не очень аккуратно, но эффектно, а это немного важнее. Последний штрих: запустить руки в брюшную полость снизу вверх, подбираясь к сердцу, отделить его от сосудов — чертовски неудобно, скользкая от крови рукоять бабочки выскальзывает из пальцев, Диего с неудовольствием отмечает, что в процессе изрезал легкие, — и забрать с собой, закинув в контейнер. Милый трофей, да и копы с ума сойдут, пытаясь понять его мотивы или прощупать почерк. Диего не отказывает себе в удовольствии усадить труп поровнее, для большей наглядности, после чего стаскивает перчатки, наскоро вытирает лицо от брызг крови и спешно идет прочь, попутно доставая из сумки дешевый кнопочный телефон. Оставшийся неиспользованным боуи укоризненно поблескивает в свете фонарей. — Сделано, Джон, — говорит Диего, стоит гудкам прерваться. — С тобой приятно сотрудничать, — ровный бесстрастный голос. — Деньги будут переведены на твой счет в ближайший час. Хорошего вечера, Хосе. Диего запихивает телефон обратно в сумку. Джон из его собеседника примерно такой же, как из него самого Хосе, но это, в общем-то, не имеет значения. Диего выворачивает куртку наизнанку, накидывая ее на плечи чистой стороной вверх, и достает смартфон. * * * Вечер Кевина начинается до обидного неудачно. На Парк-авеню, которую он выбрал в качестве маршрута своей фотоохоты, не оказывается ничего стоящего. Не то, чтобы совсем ничего, — та паутина с раздавленным мертвым пауком выглядит неплохо, Кевин делает пару кадров. Но этого, конечно, чертовски мало, особенно после таких хороших утренних находок. Ему бы что-нибудь не столь банальное… Кевин вздыхает, рассеянно трет шею под лентой и расстроенным жестом роняет руки вдоль туловища, позволяя фотоаппарату с глухом звуком удариться о его грудь. Он даже делает несколько шагов в сторону дома, как что-то заставляет его остановиться. Что-то, чего здесь быть не должно. Что-то, что он не заметил бы, не задержись на одном месте на пару мгновений. Острый, тяжелый железистый запах. Вскинув голову, Кевин разворачивается на пятках так резко, что на секунду теряет равновесие. Чуть не пропустил что-то наверняка интересное! И точно крупное, может, даже собака, воодушевленно думает Кевин, заворачивая за угол. Делает пару шагов и замирает. В тени стены (не приглядишься — можно не заметить) находится кое-что куда более интересное, чем собака. Почти сползшее на асфальт человеческое тело в огромной черной луже крови. Кевин подходит ближе, цепляет на фотоаппарат вспышку и делает пробный снимок — больше чтобы разглядеть находку получше. От того, что выхватывает из темноты всполох белого света, он замирает, издав невнятный радостный звук. Сердце начинает стучать быстрее, отдаваясь гулом в ушах. — Грандиозно, — выдыхает Кевин и, перехватив фотоаппарат поудобнее, чтобы унять дрожь возбуждения в пальцах, принимается стремительно щелкать затвором. Все возможные ракурсы, самые интересные детали крупным планом, тонкие узоры брызг на стене — такую красоту нужно запечатлеть в мельчайших подробностях и, конечно, лучшим поделиться в сети. Никто этого не ожидает. Все будут в восторге. Через десять минут Кевин, едва дышащий от неутихающих эмоций, вызывает полицию — чтобы снять с себя возможные подозрения. И почти вприпрыжку бежит домой, крепко прижимая фотоаппарат с заветными фото к груди. Остаток вечера обещает быть восхитительным. * * * Неспешно бредущий по Третьей авеню Диего без особого интереса листает соцсети. Не столько идет домой, сколько прогуливается, дожидаясь, пока нервная система придет в норму. После заказов, в которые нужно вкладывать душу, на него нередко накатывает неприятная слабость — спад после скачка адреналина и огромного количества потраченных на любимую работу сил. Диего считает, что это характеризует его как настоящего мастера своего дела. Все равно ему вряд ли кто-нибудь когда-нибудь рискнет возразить. Усталый взгляд темных глаз следит за сменяющимися на экране смартфона фотографиями котов — Диего любит кошек и обычно не любит людей, так что в его ленте нет ни единого аккаунта, не связанного с животными. Потому неожиданно появившееся в ленте изуродованное, но отчетливо человеческое тело заставляет Диего сбиться с шага даже до того, как он понимает, что это за тело. Диего смотрит на аккаунт, выложивший фото («Вдохновение в смерти», кто еще, в самом деле), и задумчиво пролистывает всю публикацию. Снимки оказываются… хороши. Чертовски хороши, на самом деле. Не то, чтобы он сомневается в таланте парня, умудряющегося придать статичной смерти по нескольку новых граней в одном фото, но конкретно эти фотографии впечатляют, завораживают больше, чем остальные. Словно парень (Кевин, кажется?) искренне восхищается тем, что видит. Словно труп вызывает у него что-то большее, чем привычное благоговение перед силой смерти. Диего едва слышно фыркает и разворачивает комментарий под публикацией: «Я думал, что сегодняшний вечер пройдет впустую, но посмотрите, что я нашел! Потрясающе! Я впервые смог сфотографировать мертвого человека, и это не просто человек, это буквально произведение искусства. Кто бы ни сделал это, он (или она?) по-настоящему понимает глубинную красоту смерти и то, как проявить ее в полной мере. Не могу передать, насколько я рад, что смог запечатлеть эту талантливо исполненную картину. Потрясающе же!» Далее следуют несколько строчек цветных эмоджи-сердечек — по всей видимости, парень на эмоциях растерял все слова. Диего перечитывает комментарий трижды, усмехаясь все шире. Никто никогда не видел в его работе тех стараний, чувств, той эстетики, что он в нее вкладывает. Никто, кроме парня из интернета, который использует слишком много эмоджи и ловит на пленку смерть. Диего открывает его профиль и пролистывает его до фото умирающей птицы, сделанного, судя по надписи, рядом с новым (тогда) местом работы. Диего помнит, что там был геотег. Довольно зажмурившись на секунду, он прячет телефон в карман и ускоряет шаг. Завтра надо будет наведаться на Мэдисон-авеню. * * * — Доброе утро! Что будете заказывать? — Доброе. Флэт Уайт. — Что-нибудь еще? — На твой выбор. Думаю, наши с тобой вкусы в еде могут совпадать так же, как вкусы художественные. — То есть? — Я подписан на твой инстаграм, восхищаюсь творчеством. Можно сказать, почти фанат. — О! Спасибо! Очень приятно слышать, что кому-то нравится мое скромное хобби. — Это меньшее, что я могу сказать тебе после того, когда ты так высоко оценил мою работу. Я был искренне польщен. — Ты… — Да. И я подумал, что хочу показать тебе ее в действии. И, может, позволить принять участие? Конечно, если ты хочешь. — Хочу. * * * — У меня для тебя подарок, кстати, — улыбается Диего перед тем, как подняться со стула, чтобы уйти. На стойку ложится непрозрачный темный пакет с медицинским контейнером внутри.