Изгой-Один: от А до Я

А — Азы Доверие — это не тот фундамент, на котором Джин привыкла выстраивать отношения — не после Со Гереры, не после отца. Куда эффективнее обращаться к личным интересам — в отличие от моральных качеств, они имеются у всех. Но Кассиан Андор — другое дело, Джин чувствует это на интуитивном уровне. «Доверие работает в обе стороны», изрекает она блестящую и громкую фразу-обертку, за которой для Джин нет истины — лишь пустота. Кассиан Андор задумчиво кивает и, кажется, видит в этих словах куда больше, чем она способна туда вложить. Доверие становится азами их отношений, и Джин совершенно не понимает, в какой именно момент ее импровизированная ложь оборачивается правдой. Б — Боль Кассиан Андор знаком с болью не понаслышке, но собственная боль — лишь тихий отголосок того чувства, что свинцовой тяжестью разливается в груди, стоит ему взглянуть в бледное лицо Джин, уводя ее прочь от тела Галена Эрсо. В — Время — Думаешь, кто-нибудь слышит? — Да, — тихо, но твердо отвечает Джин и мимолетно смотрит наверх, — кто-нибудь там. Им не хватает времени, чтобы узнать друг друга, и все же Кассиан понимает Джин лучше, чем кого-либо на своей памяти. Г — Гален Гален Эрсо выключает голопроектор и тяжело опускается в кресло. Позже он войдет в систему, используя код разработчика, и удалит любое упоминание о том, что эта запись когда-либо была сделана. Позже он отдаст голочип Бодхи Руку, надеясь, что тому хватит удачи отыскать Со Гереру. Позже он искоренит эти воспоминания из собственной памяти, чтобы ничем не выдать себя в присутствии Орсона Кренника. Но сейчас, когда гул произнесенных слов эхом кружит у него в голове, он дает себе минутное послабление и думает о Джин. Ей уже двадцать один — подумать только! — и Гален на миг прикрывает глаза, пытаясь представить ее молодой женщиной, но видит лишь маленькую пухлощекую девочку с двумя тонкими косичками. Ее лицо он тоже помнит плохо: каждый прожитый год все успешнее вымывает черты Джин из его памяти, и больше всего Гален Эрсо надеется, что сама она сможет увидеть его напоследок — хотя бы на голограмме. Д — Джин «Джин, пошли», тянет он ее прочь от слепого монаха. «Джин!» — зовет Кассиан, пробираясь узкими лабиринтами штаба Со Гереры. «Скажи им разворачиваться! Джин на платформе!» — командует он в передатчик и пытается взглядом отыскать ее силуэт, позабыв о квадронокле. «Джин...» — выдыхает он, когда эскадрилья Альянса поливает металлическую платформу железным огнем — и где-то глубоко внутри, втайне от себя самого, Кассиан боится, что никогда не произнесет ее имени снова. Е — Единство Чиррут и Бейз представляют собой единую команду. Джин кажется, что они понимают друг друга даже не с полуслова — с полувзгляда, — и она невольно удивлена слаженности их действий. После Иду Бейз жалеет, что Джин не может увидеть себя и Кассиана со стороны. Ж — Жалость Кассиан сочувствует Джин после смерти отца, и ее гневные, злые слова о приказах и штурмовиках не способны это изменить. Он жалеет ее, но никогда выскажет этого вслух — Джин Эрсо не из тех, кому нужна чужая жалость. З — Забвение Ее отец мечтал, чтобы его имя просто забыли — после всего, что он сделал для Империи; и хотя Гален и создал уязвимость в оружии — прежде он создал само оружие. На пляже Скарифа Джин понимает это чувство — неважно, будет ли Альянс помнить их имена, главное — чтобы Альянс существовал, продолжая их борьбу. И — Имена У Джин много имен — Лиана Халлик, Танити Понта, Кестрель Доун. И может быть еще больше — столько, что хватит на десяток жизней. Когда Звезда Смерти бледной круглой тенью зависает над горизонтом Скарифа, Джин знает, что больше не будет других имен — лишь то, что дали ей родители. К — Красный Красный-пять гибнет на орбите Скарифа, унося с собой верный Х-винг с двумя алыми полосами на фьюзеляже — и где-то далеко, среди жара и песка, голубоглазый юноша на миг поднимает лицо к высокому небу, озаренному двумя алыми солнцами. Л — Лира Тяжесть преследует директора Орсона Кренника неотступно — особенно последние пару лет, — засев в сердце тупой дрожащей иглой, скрытой имперскими знаками отличия. Он машинально растирает грудь ладонью, зная, что меддроиды снова не найдут никаких отклонений. О том, что бластерные заряды угодили Лире в это же место, прямо напротив сердца, Орсон Кренник забыл уже давно. М — Мгновенно На память о матери Джин остался обломок кристалла, спрятанный под одеждой. На память об отце — горечь предательства, спрятанная в сердце. Мать оставила ее не по своей воле, но не отец, который подчинился Империи. О матери Джин вспоминает часто, об отце старается не думать без необходимости. Когда голос Галена открывает ей правду, спрятанную им в голубом свечении голограммы, Джин чувствует, будто кристалл накаляется добела, а из сердца мгновенно уходит тупая, ноющая боль, настолько старая, что Джин даже не подозревала о ней. Н — Необратимость — У нас нет роскоши принимать собственные решения, — отрывисто бросает Кассиан, и Джин слышит за его словами куда больше усталости, чем когда-либо хотела. Это не меняет ее отношения к приказам Восстания — в том, что случилось с ее отцом, есть и их вина. И все же Кассиан не нажал на курок, дав ей время попрощаться с Галеном — и это было его решением. Джин уже тошнит от обеих сторон, она не хочет быть втянутой в это бесконечное, бессмысленное противостояние, но оказывается в самом его центре — и Кассиан Андор игнорирует ради нее приказы. Она уже не знает, что правильно, а что нет, и тень его усталости ложится и на ее плечи. Свобода — слишком дорогая ценность, чтобы получить ее просто так, сбежав ото всех и придумав себе пару-тройку новых имен. Ее отец отдал свою жизнь за ту борьбу, которую ведет Кассиан, и хотя в этот момент Джин ненавидит его и все, что он отстаивает и чему принадлежит, понимание зудом расползается по ее разуму, и кажется, это необратимо. О — Один — Изгой, — говорит Бодхи в передатчик, и, помедлив, добавляет: — Изгой-один. Один — это не одиночество, понимает Джин. Это порядковый номер, один из многих. Когда имперский контроль успешно пропускает грузовой челнок класса «Дзета», Джин обводит быстрым взглядом собравшихся на миссию людей. Уже не так важно, вернутся ли они назад, понимает Джин, остановившись на Кассиане. Один — лишь номер в череде других, не больше. Но и не меньше. Джин никогда не узнает, но именно в честь этого корабля Люк Скайуокер назовет свою эскадрилью. П — Приказ У Кассиана есть тайная, скрытая даже от собственных глаз привязанность — и, конечно же, она являет себя именно в тот момент, когда не время и не место. Одну долгую секунду Кассиан рассматривает Галена Эрсо в цифровой объектив прицела, а потом бросает винтовку в грязь, впервые ослушавшись прямого приказа. Р — Расчет — Знаешь, какова вероятность, что она применит это оружие против тебя? — буднично спрашивает К-2SO, и Кассиан подавляет желание обернуться — просто чтобы не стоять к Джин Эрсо спиной. — Высокая. — Летим уже, — бурчит Кассиан, отворачиваясь к иллюминатору. — Очень высокая. — Вероятность провала около девяносто семи целых и шести десятых процента, — безучастно анализирует ситуацию дроид, оказавшись на Джеде. — Двадцать пять процентов — вероятность провала, — чеканит он, направляя U-винг ниже к поверхности Иду, подчиняясь указаниям Бодхи. — Тридцать пять. Джин так и не применяет оружие против Кассиана, они находят Со Гереру и даже выбираются с Иды живыми. Но когда перед воротами Цитадели К-2SO заводит свое привычное: «У меня на этот счет плохое предчу...», Кассиан и Джин в два голоса обрывают его. Им не нужны расчеты и напоминания, чтобы понять, насколько призрачны их шансы. С — Сила Джин никогда не видела настоящего джедая, хотя умения Чиррута, должно быть, наиболее близки к тем фокусам Силы, о которых ей доводилось слышать. Кроме него она не знает других чувствительных к Силе. И все же пожелание древнее, как мудрость в голосе Чиррута, само срывается с ее губ: — Да пребудет с нами Сила. — Джин произносит это с таким же пылом, какой горел в последних словах ее матери, обращенных к ней. Т — Тревога Кассиан не знает, что именно видела Джин в том послании, но точно знает, что это ее сломило — ему приходилось видеть подобное не раз и не два. Равнодушная ко всему, она стиснула край сиденья до белизны в пальцах и опустила голову, но Кассиан не глядя помнит, какой у нее был взгляд — бессмысленный и опустевший, будто все барьеры и преграды, выстроенные против безумной войны, бушующей в галактике, пали разом. — Проложи курс на Иду, — просит он, обернувшись к К-2. — Иду? — глухо спрашивает Джин, поднимая голову, и Кассиан замирает— что бы ни было в том послании, оно дошло до самого сердца Джин и отразилось в ее взгляде диким и буйным огнем. Едва ли она была опаснее, когда уложила тех штурмовиков на Джеде, мелькает быстрая мысль, но Кассиан чувствует насчет этого куда меньше тревоги, чем должен. У — Утешение Кассиан Андор не приносит ей извинений после их ссоры на челноке, не пытается утешить разговорами о Галене, как это делает Бодхи; он лишь приводит к Джин два десятка солдат, и вместе они выгребают и без того скудный арсенал Альянса, а потом крадут трофейный корабль, на котором сюда прилетели. Кассиан Андор говорит: «Добро пожаловать домой», и это лучшее утешение, что когда-либо слышала Джин. Ф — Финал В тюрьме на Вобани Джин думает, что это конец: остаток жизни, и довольно короткий, она проведет здесь — и если повезет, то умрет быстро. Если совсем повезет — еще и безболезненно. Это конец, решает Джин, невидяще глядя в далекую точку света — сужающийся под волной обломков коридор, способный увести их с гибнущей Джеды, но ей уже все равно — слова отца лишили ее последних сил. Взрыв на платформе обжигает глаза и ударная волна неумолимо тащит ее по мокрому и горячему железу, пока она ломает ногти, пытаясь удержаться на поверхности, и когда пальцы в очередной раз соскальзывают, Джин боится, что сейчас все закончится, и она так и не найдет отца. Человек с ледяными глазами, человек, убивший ее мать, забравший ее отца и укравший ее детство, стоит перед ней, сжимая бластер в беспощадной руке, даже не помня ее имени. Она видит, как напрягаются пальцы в черной перчатке, крепче стискивая рукоять, готовясь спустить курок, и Джин замирает, понимая, что не успеет ему противостоять. Белая волна подходит все ближе, и Джин вжимает подбородок в плечо Кассиана так сильно, что боится, будто оставит синяки. Этого уже не произойдет, знает она, но неотвратимость финала ее не страшит — Джин ждала этого мига всегда, но впервые она не одна. Х — Хранитель Чиррут Имве видит этих двоих так ясно: Джин сияет, как сверхновая, и с каждым ее решением этот внутренний свет разгорается все ярче. Еще немного, думает Чиррут, и она сумеет оплавить решетку той тюрьмы, что выстроил вокруг себя Кассиан Андор. Впрочем, выбираться ему придется самому, и едва ли это будет легко — как и все стоящие вещи, свобода требует готовности отдать все, хотя берет лишь малость. Ц — Цитадель Джин и Кассиан прибывают в Цитадель, имея за плечами лишь смутную надежду на успех. Орсон Кренник прибывает в Цитадель, имея за плечами всю огневую мощь Империи. Кассиан уводит Джин прочь от тела Кренника, прочь от Цитадели, от ярости и ненависти к Империи и всему, что она отнимет у них. Навстречу золотым водам залива и белому закату, и своим рукам, в которых, надеется Кассиан, найдется достаточно силы, чтобы обнять Джин Эрсо. Навстречу вечности. Ч — Честность Джин Эрсо умела хорошо лгать. Кассиан Андор умел лгать еще лучше. Но это остается в прошлом — встретившись, они предельно честны друг с другом. Ш — Шанс — Они не ждут нас, они не знают о нас, и мы воспользуемся этим шансом, а за ним — следующим, и следующим — до тех пор, пока не одержим победу... или пока шансы не кончатся, — упрямо перечисляет Джин, вглядываясь в обращенные к ней лица, не желая лгать людям, поверившим в нее и в ее отца. И хотя Звезда Смерти над Скарифом развеивает любые шансы, они все-таки побеждают. Щ — Щепка Башня Цитадели, возвышающаяся над белыми пляжами, похожа на щепку, а Джин в черной форме имперца и нелепом круглом шлеме — на обугленную спичку, и Бейз надеется, что у них с Кассианом хватит запала, чтобы оставить на информационном сердце Империи незаживающий ожог, подобный тому, что зияет на Джеде. Э — Эрсо — Джин Эрсо, дочь Галена Эрсо, — вкрадчиво давит на нее генерал в штабе Альянса, и Джин морщится — она не любит об этом вспоминать. Жизнь с чистого листа удобнее и практичнее, не перед кем держать ответ — пусть даже и не за свои грехи. — Я — Джин Эрсо, дочь Лиры и Галена, — твердо говорит она в лицо своему давнему ужасу, облаченному в белый плащ, и впервые за долгие годы слышит в этом имени упрямую гордость. Ю — Юность У Джин Эрсо было детство, окончившееся в восемь лет, когда на их поле приземлился имперский шаттл с человеком в белой форме на борту. У Джин Эрсо едва ли была юность — такая, о какой ей мечталось в том далеком, счастливом еще детстве, — но когда Кассиан Андор придвигается ближе, нависая над ней в жарких спорах и стычках, когда его темные, блестящие глаза выискивают что-то в ее лице с запальчивостью, не приставшей хладнокровности разведчика, Джин думает, что все еще можно вернуть. Вспоминает, что когда мама вышла за отца замуж, то была старше, чем Джин сейчас. Вспоминает, что юность никуда не делась — лишь засыпана обломками и пеплом войны. Я — Явин-4 Мон Мотма стоит у стола совещаний, и спина ее такая же прямая, как и прежде, хотя потери последних часов тяжелым грузом легли на плечи. Она могла бы винить себя — и она винит — за то, что команда Изгоя не получила огневой поддержки Альянса раньше, хотя с появлением Звезды Смерти это факт полностью терял значение. Перед Звездой Смерти множество вещей теряли значение, уступая место жестокой уверенности — она должна быть уничтожена. Чертежи были в руках Альянса, они получили послание с «Тантива-4», а значит, огонь Джин Эрсо, сплотивший вокруг нее людей, без раздумий примкнувших к этой миссии — без приказа, без наград, без признания — ее огонь продолжает пылать, даже когда самой Джин Эрсо не стало. Мон Мотма надеется, что все они так или иначе нашли покой — не в Силе, но внутри себя. Покой, подобный тому, что в последнем упрямом рывке они сумели пообещать галактике.