Nevermore

      Она появилась перед ним неожиданно. Заманчиво. В облегающем чёрном платье. Ускользала, в движениях её была насмешка. Искушение. Животный призыв.       Роман не знал, сколько ему потребуется времени, чтобы найти эту незнакомку. Чертовски сексуальную и манящую. Но он, самоуверенный и непоколебимый, решил: она будет его.       Обжигающий холодное нутро алкоголь не мог заглушить желания. Он хочет её. Его непреодолимо влечёт к её гибким и грациозным движениям, тёмным глазам. Роман неосознанно ищет девушку в разноцветной толпе бара. Внимательно. Недвижимо.       Это идиотская идея — приходить в бар, где он её встретил впервые, каждый день. Золотому мальчику сносило крышу, он бесился и сжимал зубы, не способный поймать её ускользающую улыбку. Как лунную дорожку. Роман был на переделе.       Он знал — она выжидала, как хищник сидела в укромном месте и наблюдала за бедным маленьким ягнёнком. Загнанным, потерянным. Обворожительным. И опасным.       По лицу Романа скользят красные блики, тонут в его нечеловечески холодных глазах. Он терпелив. Он… Её прохладные пальцы касаются его руки, забираются под манжет дорогой рубашки.       Её голос тихий. Почти невесомый. Но младшему Годфри ужасно нравится. До дрожи. От неё веет спокойствием, чем-то забытым и давно покинутым. Губы манящие, тонкие. Изумительно правильные.       Роман сглатывает. Горло сводит от жажды. Хочет обладать ею. Держать в своих руках. Ловить улыбку. Вздох. Стон. Кровь.       Она зовёт за собой. И он, как дитя, следует за ней. Повсюду ищет. Пытается удержать. Но она вырывается как кошка.       Ненависть. Порочность. Игры. Ему это нравится. До одури.       Хочет любить — не позволяет. Хочет обнять — вырывается. Хочет приласкать — выплёвывает жестокие слова. Сочится ядом.       Она убегает. Но Роман быстрее. Роман хитрее. Амбициознее. Эгоистичнее. Он не привык, когда его игрушки сбегали.       — Ты же знаешь, я всегда получаю то, что хочу.       — Не сегодня.       Не нимфа. Не фея. Она пошлая, развратная. Распаляющая чёрный гнев внутри вампирского сердца. Своевольная. Да, Роман видит её настоящую сущность за саваном молитв. Она лжёт.       Годфри хватает её за руки. Она такая же. Они оба такие — потерявшиеся, жадные. Бесчувственные и чувствительные одновременно. Роман горько ухмыляется, упиваясь её гневным взглядом.       Прекрасна. Навсегда. И он загнан её проповедью. Загнан её обворожительными руками. Чёрной душой.       Губами к губам. Целует с жадностью, не даёт вырваться. Ему нравится, как она сопротивляется. Как она дрожит, но сама поддаётся. Проигрывает. Телом к телу. То, чего Роман так долго ждал.       Её кровь опьяняет. Он хочет осушить её. До дна. До безумия.       И она позволяет. Отдаётся пороку. Сама верховодит, вгоняет в экстаз.       — Как тебя зовут?       — Энни.       Роман пробует её имя на кончике языка, растягивает буквы, глотает отзвуки её голоса.       Оно выжигает. Подло раздирает. Вгрызается в его кости.       Оно горько-сладкое.