***
Я лежал на траве. Она была на удивление мягкой и приятной на ощупь. Правда, мелкие камешки давили в спину и бок, который почему-то нестерпимо саднил, но у меня нет сил подниматься и убирать их. Я так хочу спать…***
Я лежал на траве. Кажется, кто-то из ребят что-то крикнул. Я не расслышал. Да и не вслушивался особо. Я вижу, как надо мной, борясь с потоками горячего воздуха и пара пролетают солдаты. Были как знакомые, так и абсолютно чужие мне ребята. Но знакомиться я не собираюсь. Я слишком устал.***
Я лежал на траве и видел небо. Всю его необъятность заполнили кроваво-оранжевые краски, а кое-где проскакивали жёлтые пятна. Красиво. Если посмотреть на землю, то можно заметить стволы огромных, многолетних деревьев. Их силуэты были слегка размытыми, но я отчётливо видел, насколько они высоки и надёжны. Титаны не смогли бы достать даже до самых нижних веток, настолько они были огромны.***
Я лишь моргнул, но веки будто налились свинцом. Голова гудела, будто я засунул голову в пчелиное гнездо. Других звуков, помимо этого отвратительного гудения, я не слышал. Глаза неприятно щипало, перед взором всё плыло, в боку так же жутко саднило, а в нос ударился неприятный запах. До ужаса знакомый, но я не мог понять, чем именно несёт. Можно мне обратно в мою постель? Я так устал…***
Я лежал на траве, но вдруг почувствовал, что она теряет свою уютность и удобство. Она стала влажной. Нет, не так Она была мокрой. Так, будто я лег в грязную, тёплую лужу. Ободранная рубашка намокла и противно липла к коже. Мерзко. Всё тело ныло и я не мог сдвинуться с места, чтобы перелечь на сухую поверхность. Я печально вздохнул. — Испортил любимую рубашку. Придётся покупать новую. — пронеслось у меня в голове.***
Я всё же сумел пошевелиться. Сдвинувшись сантиметров на двадцать, вновь уставился на то, что меня окружает. Необъятное небо, горячий пар, из-за которого было трудно дышать и который то и дело рассекали телами солдаты. Так же был нескончаемый горизонт, который казался каким-то мутным, и огромное количество различных расплывчатых силуэтов. Я пытался разглядеть их, но из-за этого, в и без того больных глазах поплыли круги. Решив рассмотреть то, что ближе, я уставился на ту самую траву, на которой лежал. Она была таких же оранжевых оттенков, что и закатное небо, а в некоторых, причём довольно многочисленных участках трава была тёмной. Один такой участок находился прямо возле меня — только руку протяни. Что я и сделал. Едва лишь коснувшись пятна, я одёрнул ладонь. Ощущения были довольно неприятными: кожа была мокрой, тягуче-липкой и вмиг почернела. Лишь поднеся пятерню практически к самому лицу я понял, что цвет не был чёрным. Он был алым. Алым, как кровь. В практически не соображающую голову пришло осознание. Нет. Не «словно». Это и есть кровь. Переводя взгляд с руки на место, откуда я уполз, я понял, что кровь была моя собственная. Вдруг меня скрутило чувство тошноты. Пока я переворачивался, дабы не захлебнуться собственной рвотой, краем глаза было замечено пятно. Точно такое же, как на траве. Одежде. Руке. Оно расположилось там, где рубашка была разодрана так, будто кто-то решил оторвать себе на какой-нибудь носовой платок. Титанического размера. И выдрали его вместе с значительным куском плоти, оставив после себя кровоточащий «огрызок». Сердце заполнил страх. Боли я, что удивительно, не чувствовал. Лишь дикую усталость и испуг, который тугим комом подступил к горлу. Меня вырвало.***
Я не знаю, сколько пролежал возле остатка своего завтрака, но вдруг чья-то рука дотронулась до моего плеча. Обжигающе горячая рука Я поднял взгляд и увидел Тебя. Как там пишется в сопливых романах? — Их взгляды встретились…? Именно это с нами и произошло. Я замер, взглянув в знакомые, до боли знакомые, глаза. Огромные… Уставившись, я утопал. Утопал в глубоких, затягивающих будто трясина, жёлто-зелёных омутах, в которых что-то блеснуло. Сожаление?..***
Лишь вырвавшись из плена твоего взгляда, я заметил. Заметил, что лицо твоё бело, словно молоко. Но оно не было идеально чистым, увы. На щеках, виске и нижней губе была отчётлива видна кровь. Твоя, или чужая? Значения не имело. Кровь на лице означала лишь то, что она покинула тело. А чьё именно — не важно. По правде сказать, в этот момент единственное, что мне было важно, это то, что ты — рядом. Ты Рядом. Головокружение и боль в голове увеличивалась с каждой секундой всё больше. Я уронил голову на окровавленную траву.***
Ты резко бросился ко мне. Оторвав рукав своей излюбленной зелёной кофты, ты прижал ткань к моей ране. Что ты делаешь? Кажется, ты что-то говорил. Внезапно накатившая боль поглотила всё тело, заставляя сжаться, скрутиться едва ли не в узел. Хотелось выть. Выть, как раненное животное. Умирающее животное. Осознание ситуации, в которой я нахожусь, сдавило глотку, перекрывая доступ к кислороду. Мне конец. Я понимал: крови я потерял более, чем достаточно. Если это не добьёт, то дело закончит заражение. Как-никак в пыльной, омытой чужой кровью траве валялся. Мне не выжить. Меня поглотила истерика.***
Не знаю, почему я умирал так долго, но факт остаётся фактом. После слёз, увеличивших и без того сильную головную боль, вернулась усталость. Дикая, тягостная усталость. Казалось, будто я таскал на плечах целые дома. Тело ломило, мышцы были напряжены и порваны в некоторых местах, а так же нестерпимо хотелось спать. Я взглянул на тебя. Ты бегал, звал кого-то, пытался остановить кровотечение и без устали что-то бормотал. Как жаль, что я тебя почти не слышу…***
Я вновь уставился на тебя. Мне хотелось встать, засмеяться, обнять тебя. Растрепать блестящие каштановые волосы, утереть слезящиеся глаза, в которых так красиво поблёскивали последние солнечные лучи. Последние, для меня. Хотелось назвать тебя дураком за то, что собрался реветь из-за меня. Не спорю, было приятно и даже лестно, но… Собрав последние силы, я прохрипел: — У…улыбнись… Ты вздрогнул и наклонился ближе, что бы услышать мой хриплый шёпот. — Что?.. Кашлянув, я повторил: — Улыбнись. Твоё лицо выражало недоумение и тоску. — Не вздумай реветь по мне, Йегер. Как его там… Последняя просьба, да? Я постарался растянуть губы в привычной глупой усмешке. Вышло не очень. Дрожащей рукой я потянулся к твоему лицу, дабы самостоятельно изобразить улыбку на твоём лице, но так и не добрался. Ослабев окончательно, рука полетела обратно на землю. Дёрнувшись, ты поймал её на лету. Я же, почувствовав, что более не могу бороться со сном, начал отсчитывать секунды. Пять… Ты вновь шмыгнул. Прекрати разводить болото, Йегер. Четыре… Я закашлялся. Три… Ты смотришь на меня не отрываясь. Понимаешь. Два… Ты сжал мою руку в своей и улыбнулся. На бледной щеке блеснула влажная капля, которая, смешавшись с кровью, упала на мой живот. Ты улыбался. — Спасибо…Эрен. Я постарался вложить в твоё имя все те чувства, которые накопились за эти годы. Вышло хрипло и неприятно. Жаль. Один…***
Тело, так отчаянно требующее отдыха, наконец получило своё. Свинцовые веки опустились, прикрывая орехового цвета глаза. Ресницы встрепенулись, грудь опустилась, мышцы расслабились. Жан Кирштейн уснул навеки. — Доброй ночи, Жан…