Пыльца

      Эта летняя ночь могла бы запомниться многим — густотой, теплотой и сладковатостью воздуха, полного пыльцы и влаги; лёгким ветерком, шевелящим листья деревьев, заставляющим мелкую сочную травку роптать; даже тем, как в этом парке светили фонари — тёплый, желтый свет превращал обычную зеленую аллею в место, где под стрекотание сверчков и жужжание светляков происходит волшебство, как в маггловских сказках для самых маленьких.       И действительно, где-то футах в ста, судя по звукам, кто-то гулял. Лёгкий женский смех, глупая шутка мужским голосом. Всё так мило, так хорошо и правильно. Для кого-то.       А для таких личностей, как Аластор Грозный Глаз Грюм, такие ночи никогда не бывают приятными. Лёжа под раскидистой липой, он пытался выровнять дыхание. Получалось из рук вон плохо — сложно дышать размеренно, когда в животе дырка размером с человеческую голову, и кишки приходиться поддерживать рукой, чтобы не развезти по траве.       Грюм сжал челюсти, запахнул пальто плотнее, от чего едва не закричал, и попытался отползти ближе к стволу дерева — смеющаяся парочка магглов приближалась. Авось, за пьяного примут, если крови не заметят?       Грюм сейчас отдал бы многое за волшебную палочку или бутылку огдена. Он понимал, что жить ему остаётся считанные минуты — с такими повреждениями не выживают, а умирать трезвым, поверженным Пожирателями Смерти, да ещё и без волшебной палочки — чертовски омерзительно. Он не пил уже лет сорок, ни капли, но именно сейчас, на пороге жизни, вдруг захотелось.       Бдительность!       Бдительность!       Бдительность!       Но эта бдительность не спасла его в этот раз, как и не спасла от Крауча–младшего.       Горько осознавать, что-то убеждение, коим ты жил больше тридцати лет, — пустышка, фантом, не помогший тебе в самый важный момент.       Хотя, быть может, это просто не его война? Быть может, так мироздание решило отстранить старого сбрендившего мракоборца от новых битв, в которых он бы лишь мешался?       Такие мысли приходили к Грюму урывками, на выдохе. На вдохе думать было невозможно — боль застилала всё. Малодушно хотелось потерять сознание, лишь бы не чувствовать как собственные внутренности пытаются вывалиться из пальцев.       Очередная попытка призвать волшебную палочку, как последняя вспышка надежды, стремления выжить. Грюм вытянул правую руку вперёд, стиснул челюсти, представляя, как древко ложится в пальцы, оно шершавое и тёплое, за столько лет верной службы покрылось щербинами.       Тщетно. Только, кажется, вон в тех кустах, рядом с метлой, с которой Грюм свалился, что-то шевельнулось.       Безумная надежда охватила сознание умирающего героя. Что, если он доползет до тех кустов, что, если там он найдёт волшебную палочку, своё спасение?       Парочка магглов была уже совсем недалеко, но Грюм вполне может недожить до момента, когда их не будет рядом. Пальто уже насквозь пропиталось кровью, а в глазу плавают не то что круги, скорее реальность видно урывками через плотный чёрный туман. Хорошо, хоть магический глаз не подводит.       Собрав всю свою волю в кулак, Грюм придавил рукой живот и немного отполз в сторону кустов.       Из-за сцепленных зубов вырвался то ли рык, то ли вскрик. На секунду мир вокруг полностью почернел, а тело потерялось в этой черноте.       — Олли, как думаешь, Сэнди действительно решила переехать в США? Или это очередной её бзик, вроде экстремального похудания и буддизма?       — Клэр, я, конечно, знаю Сэнди, но не так близко. Ты бы у неё спросила, а не у меня.       — Так если бы она отвечала! У неё же любой бзик это всегда вечная любо… — реплика девушки прервалась, и магическим глазом Грюм увидел, как она вцепилась в своего парня и испуганно ткнула пальцем в ту сторону, где Грюм и находился. Ну, если в тех кустах действительно волшебная палочка, то он наложит на магглов Обливиэйт, а если нет… то это будет уже не его проблема.       — Ээ, с-сэр, может быть Вам как-то помочь? У Вас, кажется, кровь… — голос паренька неуверенный. А Грюм осознал, что не доползет. Пыльца забила глотку и ноздри, или просто не осталось крови, чтобы разгонять кислород по венам, но дышать становилось почти не реально. Фактические очертания мира пропадали, заменяясь их абстрактными контурами, уже оплывающими, чернеющими.       — П-парень, там, в кустах, — голос звучал как из самой преисподней, прерывисто и хрипло. Рвано вдохнув, Грюм продолжил: — палочка, деревянная, дай мне ее…       Грюм упал на траву, конечности отказывались ползти, и он просто постарался плотнее запахнуть пальто. Лучше магглам такого не видеть.       А паренёк замешкался, явно опасаясь подходить к столь подозрительному субъекту, ещё и подавать ему какую-то подозрительную палочку.       — Тебя же Олли зовут, да? — кажется, паренька это не приободрило, а только напугало. Грюм попытался сесть, но что-то не выходило. Действительно, с чего бы, да? — Чрево Моргаузы, подай мне эту чёртову палочку и проваливай в бездну!       Гаркающий окрик оказался действенней. Грюм сплюнул кровь, начинающую заливаться в рот, и протянул руку в сторону кустов, когда паренёк к ним приблизился, обойдя самого Грюма по широченной дуге.       Белка выбежала из зарослей и бросилась к соседнему дубу.       — Т-тут ничего нет, сэр. Только какая-то метла.       И паренёк опасливо слинял, обхватив свою девушку за плечи. Грюм не хотел умирать, как не хочет умирать всякий, обманувший смерть, и обманувший не раз. Но шансов же почти не осталось… Он почти что взвыл, всем телом вытянувшись к кустам. Вдруг, вдруг этот сучий паренёк ошибся?       — Акцио! Волшебная! Палочка! — гаркнул Грюм в приступе отрицания неминуемого конца. — АКЦИО, ЧРЕВО МОРГАУЗЫ, АКЦИО! — паника, столь несвойственная бывалым воинам, заставляла метаться, пытаться колдовать, перемежая заклинания грязными ругательствами, пытаться ползти к этим мордредовым кустам. — Акцио! — вложив в этот хрип последние силы, как физические, так и моральные, Грюм уткнулся лицом в землю и закрыл глаза. Умирать так… мерзко. Даже не в бою, а сгнивая в каком-то парке.       С тихим шелестом травы в его правую ладонь ткнулось деревянное древко.       Грюм чуть приподнял голову, сколько хватило сил, и, не веря своему счастью, обхватил волшебную палочку ладонью, покрытой корочкой заскорузлой крови.       — Чрево Моргаузы… — надежда заново вспыхнула где-то за напрочь переломанными рёбрами, словно зажгли камин, и он вновь начал греть до полусмерти озябших путников. Грюм распахнул пальто, и двумя руками надорвал остатки рубашки, оголяя своё дырявое брюхо. — Эп-эпискеи! — края оплавленной раны медленно, нехотя, с омерзительным склизким звуком начали затягиваться. Это было едва ли не больнее, чем само заклинание, эту рану оставившее. Но вместе с тем приносило чудовищное облегчение, выпивая все оставшиеся силы. — Экспекто Патронум! — полумрак парка осветила серебристая вспышка, и эфемерная рассомаха нехотя вылезла из кончика волшебной палочки. В глазу помутнело. Сил говорить просто не осталось, и Грюм попытался зачаровать свой Патронус так, чтобы он послужил проводником.       Растворяющаяся меж деревьев серебристая спина рассомахи была последним, что Аластор Грозный Глаз Грюм помнил из той жуткой ночи. Единственный его глаз закрылся, а дыхание выровнялось. Он уснул, надеясь, что орденцы найдут его раньше Пожирателей Смерти.