***
Бесконечные серые стены сливались в единое полотно, на котором изредка появлялись чёрные провалы запертых дверей. Мидория всё бежал, задыхаясь от усталости, но не в силах остановиться. В правом боку давно кололо, лёгкие обжигал каждый новый вдох, мышцы ныли, а мысли путались. Но он бежал, бежал, бежал, повинуясь сиюминутным порывам, менял направление движения. Чёрно-белый пол местами был запачкан застарелыми бурыми брызгами крови, изредка по коридорам эхом проносился детский крик и плач, и герой незамедлительно бросался в ту сторону, откуда слышался зов ребёнка. Коридор резко оборвался чёрным провалом оскаленной бездны, дальше была лишь темнота и небытие, и Мидория сорвался в эту пропасть, успев только тихо вскрикнуть, мысленно попрощаться с жизнью… И проснуться от собственного вопля, подскакивая на кровати, ощущая липкий пот, покрывающий всё тело, будто он и не спал вовсе, а действительно бегал всю ночь по серым бесконечным коридорам змееподобного лабиринта. Мидория потёр зудящие глаза тыльной стороной ладоней, медленно встал с кровати, чуть пошатываясь, направился в ванную, где, наскоро умывшись, закричал снова. Из зеркала на него смотрел всё тот же юноша, крививший свои губы в искусственной улыбке и стучащий в зеркальную гладь. – Тук-тук, Деку. Давай поболтаем? – миролюбиво предложил он, но Мидория отшатнулся от зеркала, как от самого страшного оружия, и выбежал из ванной, заперевшись в кухне. Сердце его бешено стучало, в груди всё холодело, а в голове был туман. Но даже в стеклянной дверце навесного шкафа он вновь смог разглядеть дружелюбно скалящееся лицо, и, потеряв равновесие, упал на стул. – Я в твоей голове, глупый бесполезный малыш. Маленький потерявшийся мальчик, – в голосе юноши промелькнула грусть, но его тускло-зелёные глаза смеялись. Мидория загнанно огляделся и увидел ненавистное уже собственное искажённое лицо на всех отражающих поверхностях. Взгляд остановился на часах, мирно стоящих на одной из полок. Почти четыре часа дня. Изумрудные глаза в шоке расширились – Мидория никогда столько не спал, даже после самых утомительных рабочих будней. Сердце на секунду замерло, заставив вздрогнуть, а затем пустилось вскачь, разгоняя адреналин в крови. Форменное безумие, пустившее свои корни в отточенном разуме. Незнакомец продолжал стучать из зазеркалья, шепча змеем-искусителем: – Впусти меня, впусти… Это я должен быть на твоём месте, я! Мидория схватился за голову и тихо застонал, зажимая уши руками и впиваясь в гудящую голову скрюченными пальцами. Голос Урараки из-за входной двери мгновенно отрезвил, заставил юношу исчезнуть, а кошмар наяву отступить. Мидория на негнущихся ногах преодолел коридор и с трудом открыл дверь, впуская в дом давнюю подругу. – Привет, я уже полчаса стучусь! Ты спал? Эй, Изуку, ты в порядке? Неважно выглядишь. Опять не смог заснуть, анализируя всё и вся? – бодрый родной голос заставил героя улыбнуться и облегчённо привалиться к прохладной стене прихожей. Он почти не понимал того, что говорила Урарака, но одно её присутствие заставляло успокоиться и выровнять загнанное дыхание и сердцебиение. – Сегодня было внеочередное собрание, ты забыл? Все заволновались, когда не смогли до тебя дозвониться, и послали меня проверить, как ты тут. –Я всего лишь немного приболел и поэтому проспал, прости, Очако, – Мидория хрипло откликнулся и затравленно улыбнулся, признавая свою вину, а затем вновь заметил собственное искажённое отражение, прошептавшее: – Позволь мне стать твоей маленькой тайной, Деку, – и почему-то Мидория послушался этой тихой шелестящей просьбы, он просто не смог произнести ни звука, когда хотел было рассказать о своих кошмарах подруге. Зеркало в прихожей показало Урараку, из груди которой торчал кухонный нож, по светлой блузке струились ручейки крови, пачкающие лицо и руки убийцы. Мидория вновь перевёл взгляд на весело щебечущую подругу, затем на отражение, и задрожал от ужаса, его ноги стали ватными, а ледяной пот градом покатился по спине. Кошмар никак не желал оставлять его разум, терзая начинающего героя и наяву. Хотелось бежать, бежать без оглядки, но силы были на исходе, каждая мышца тела болела и ныла, будто пропущенная через мясорубку, а кости, казалось, могли переломиться в любой момент. – Ты очень бледный, Изуку, тебе нужно больше спать и пить. Завтра я забегу и принесу тебе фрукты, хорошо? Давай я возьму запасные ключи, чтобы не дёргать тебя из постели? – подруга вновь жизнерадостно улыбнулась и взяла с полочки ключи, наскоро попрощавшись, выпорхнула из дома Мидории, которому нестерпимо хотелось одновременно и остаться одному, и задержать Урараку, ведь с ней было чуть более спокойно. Дверь с тихим щелчком захлопнулась, отрезая пути к отступлению, а из зеркала вновь постучали. Лицо юноши в зазеркалье было покрыто брызгами свежей крови, как и его тонкие кожаные перчатки. Мидория задрожал и попятился, в его травяных глазах застыли сполохи ужаса. – Кто ты такой? – хрипло выдавил он из собственного горла булькающий вопрос, вновь вжимаясь в стену позади. Смех, которым наградил Мидорию незнакомец в отражении, эхом прокатился по небольшой квартирке, он был странный, неестественный, как и улыбка, будто прилипшая к бледному лицу. – Я – это ты, малыш, – юноша широко оскалился, из рта и глаз его полилась кровь, а затем отражение в зеркале пропало. В нём больше не отражалось ничего. Лишь белое полотно в тонкой пластиковой раме. Ноги Мидории задрожали, в голове продолжал звучать насмешливый голос, покрытые шрамами пальцы до побеления сжимались на зелёных непослушных прядях. «Тук-тук, впусти же меня, впусти…» Герой бледной дрожащей тенью ходил по собственному дому, потухший взгляд покрасневших глаз ни на чём не задерживался, а губы неосознанно кривились в несвойственной ему усмешке. «Ты не выберешься из этого лабиринта, малыш» Колени Мидории резко подкосились, и его бессознательное тело упало на пол квартиры с глухим стуком.***
Мидория задыхался от бега, перед его взором маячили провалы дверей, а серый упругий питон лабиринта продолжал двигаться, заглатывая жертву всё глубже. Ставший уже невыносимым ритмичный стук и тихий шёпот ни на секунду не затихали в его сознании, гнали вперёд, заставляя забыть обо всём на свете, кроме леденящего ужаса, бегущего по венам вместо крови. Бурые засохшие потёки попадались на полу всё чаще, мелькание чёрно-серого сводило с ума, приводило в состояние тихой истерики. Резкие удары со стороны одной из железных дверей заставили Мидорию наконец остановиться, замереть статуей, примёрзнув к полу. – Изуку, помоги! Нас заперли! Иида, Токоями и Каминари ранены, им срочно нужна помощь! Такой родной голос с нотками страха и паники врезался в мозг, заставляя подойти к казавшимся запертыми дверям и щёлкнуть массивным замком. Беззубая пасть чёрного провала комнаты поглотила Мидорию, успевшего сделать шаг внутрь. К полу прижимал густой тошнотворный запах едкого металла и гниения, заставляя задыхаться и прикладывать руку ко рту, будто кислорода в воздухе не было совершенно. В груди его всё перевернулось, когда глаза, привыкшие к полумраку, позволили увидеть несколько обезображенных трупов, лежащих в давно засохших лужах крови. На мертвенно-бледной коже Мидория смог разглядеть струпья – его друзья были мертвы уже очень давно. В груди каждого виднелись рукоятки ножей, тусклые острые лезвия отражали свет коридора. – Нет… Нет… Этого не может быть… Ноги Мидории медленно подкосились, его колотило, как от холода, леденящий душу ужас сковал тело и, как железная дева, пронзил множеством игл, а в голове крутился заевшей виниловой пластинкой только один вопрос: «Как Урарака смогла позвать его, если она давно мертва?». Ужас, охвативший трепещущий разум, сковал внутренности ледяными цепями. Ложь. Неправда. Такого не могло произойти. Неровности бетонного пола болезненно, почти до синяков впивались в сбитые от падения колени, но Мидория не чувствовал боли. Всё его существо замерло, взгляд метался по гниющим телам, цепляясь за каждую рану, за каждое трупное пятно, медленно скользил по искажённым смертью лицам. Мидория боялся. Боялся поверить, что здесь действительно лежали тела его друзей. «Тук-тук, Изуку, впусти меня» Боль пронзила виски, и Мидория упал на пол, сжимая дрожащими пальцами вихры волос, в его голове будто что-то проростало, давило, теснило, щемило и толкалось. Эта боль долбила черепную коробку огромным молотом, и, когда Мидории показалось, что ещё один удар – и голова просто лопнет, как перезрелый фрукт, впереди мелькнул свет…***
Мидория с непосильным трудом разлепил тяжёлые веки, по глазам его резанул свет. Снова был день. Тело затекло от неудобной позы, затылок пронзало резкой тупой болью от падения. Мидория взглянул на часы. Прошли почти сутки. Двадцать часов пролетели как миг в одном невыносимом, бесконечном сне. Со всех сторон слышался тихий вкрадчивый стук, а до дрожи знакомый голос всё повторял одни и те же слова. «Впусти меня, малыш» Мидория судорожно сжал в пальцах кудри волос, затыкая ладонями уши, но это было бесполезно – все звуки шли не снаружи. Голос и стук были в его собственной голове. Мидории показалось, что он сошёл с ума, слетел с катушек, с его губ сорвался нервный смешок, переходящий в задушенный вой. Тело почти не слушалось, мышцы одеревенели, а разум будто рассыпался миллиардами песчинок и осколков, которые засыпали в зудящие от света глаза. Стук не прекращался, он въедался в череп, настойчиво ввинчивался в мозг, разрывая нейронные связи. Всхлипы и вскрики разносились в тишине квартиры ровно до тех пор, пока Мидория почти случайно не расслышал спасительно-родные голоса из-за входной двери. Сводящие с ума звуки и боль мгновенно прекратились, мышцы хоть и неохотно, но начали слушаться, и Мидория смог едва-едва доковылять до дверей, запуская в квартиру весёлых друзей. Каминари и Киришима делились новостями, Мина буквально излучала тепло поддержки и искреннюю заботу. Лишь Тодороки, стоящий чуть позади всех, не сводил с него изучающий и обеспокоенный взгляд разноцветных глаз. Даже Бакуго пришёл, хоть и стоял рядом с Тодороки, бросая на него короткие, полные злобы взгляды. Мидория готов был поспорить на что угодно, что Бакуго не хотел приходить, но ещё больше он не хотел давать и шанса Тодороки побыть с самим Мидорией наедине. Урарака с довольной улыбкой вручила больному другу целую охапку фруктов и с сияющими глазами наблюдала за жадно поглощающим еду Мидорией. По его тонким пальцам стекал липкий апельсиновый сок, который отчего-то медленно приобретал кроваво-красный цвет. Кошмар возвращался. – Изуку, ты выглядишь скверно. Может, тебе стоит обратиться к врачу? – неподдельное беспокойство Тодороки заставило сердце Мидории сжаться от чувства вины. Тодороки всегда заботился о нём, Мидория мог кожей ощутить на себе его взгляд. Он ничего не мог рассказать. Он не был уверен, что сможет вообще покинуть свою квартиру, не упав на лестнице. – Всё в порядке, Шото, это просто простуда. Правда, не стоит волноваться, я скоро поправлюсь, – улыбка с трудом исказила губы, она была неестественной, будто Мидория и сам не был уверен в том, что говорил. Тодороки напрягся, но всё же поверил, его лицо чуть разгладилось, а взгляд потеплел от нескрываемой нежности. Бакуго зарычал, толкнув Тодороки в плечо и начав привычно что-то кричать. Весёлый и жизнерадостный гул вонзался в уши Мидории раскалённым прутом. «Тук-тук… Они дороги тебе, Деку?» Страх пронзил тело ядовитой стрелой. Друзья были в опасности. – Ребята, я устал, может, вы навестите меня позже? – робкие слова сорвались с дрожащих губ дождевыми каплями. Он был услышан. Урарака бойко вытолкала распоясавшихся бывших одноклассников за двери, пообещав, что они зайдут завтра. Мидория облегчённо выдохнул, но не услышал этого звука. Голова стала будто непроницаемой. Свет погас. Его собственное тело было похоже на выброшенную кукловодом марионетку. Меркнущее измученное сознание вновь погружалось в пучину бесконечного кошмара.***
Мидория бежал. Ноги немилосердно ныли, глаза слезились от бесконечной, сводящей с ума мешанины чёрного и белого. Мидории было страшно. Страшно до колик в животе и мурашек на спине. Страшно было бежать дальше, страшно было найти выход. Но мельтешение цветов не прекращалось. Тук-тук… Тук-тук - стучит заполошно собственное сердце. Тук-тук… Тук-тук - стучит набатом в голове. Тук-тук…Тук-тук… Отовсюду. Мидория не может расслышать даже звука собственных шагов, дыхания. Но отчего-то гневные крики Бакуго он услышал так отчётливо, будто тот кричал прямо в уши. Мидория бежал на звук ругани, перемежающейся со взрывами. Голова болела, перед глазами всё мелькало, смешиваясь в серо-чёрное марево, но бесконечный коридор не кончался, извивался змеёй. Крики не становились громче, а наоборот - словно удалялись, Мидория бежал изо всех сил. На сердце лёг тяжёлый камень дурного предчувствия, сдавливая грудь и не позволяя нормально вдохнуть столь необходимый сейчас воздух. Громкий вскрик, полный боли, заставил Мидорию задрожать. А если не успел? Впереди мелькнул светлой щелью дверной проём – не заперто. Всего несколько торопливых шагов – и Мидория оказался внутри, замерев у порога. В комнате их было двое. Два окровавленных тела. Бакуго и Тодороки. Из горла Мидории вырвался полузадушенный всхлип. Этого не могло произойти. Это ложь. Они не могли драться насмерть. Бакуго, из живота которого торчали ледяные копья, грудь Тодороки, развороченная взрывом... Это всё не могло быть правдой. Мидория упал на колени и отчаянно зажмурился, пытаясь проснуться, он обнимал руками свои плечи, его тело сотрясала крупная дрожь. Неправда. Ложь. Он просто спит. Это просто кошмар. Только эти мысли крутились в голове Мидории, как зажёванная виниловая пластинка. – Чёртов Деку… – тихо прохрипел Бакуго, подорвал ледяные копья и медленно пополз в сторону Мидории. – Только посмей выбрать этого половинчатого ублюдка! Мидория вздрогнул. Почему он должен выбирать? Из противоположного угла послышался шорох. – Изуку, помоги мне… – Тодороки протянул руку в сторону Мидории, силясь улыбнуться. Это стало напоминать худший из всех кошмаров. Мидория не мог выбрать. Он любил их одинаково сильно. И сейчас оба его любимых человека почти убили друг друга. Слёзы непрерывно катились по щекам, оседая на губах горькой солью. Он просто не мог выбрать между ними. Мидория дрожал, в тусклом свете небольшой лампы под потолком он смог разглядеть раны. Они были смертельны. Он ничем не мог им помочь. Почему они вообще затеяли этот поединок? – Зачем вы… – новый поток слёз превратил связную речь в рыдания. Ничем не мог помочь… Бакуго всё ближе пытался подползти к нему, оставляя за собой кровавый след. – Это всё из-за тебя, Деку. Это ты пудрил нам мозги! Выбирай, ублюдок! – изо рта Бакуго полилась кровь, и он закашлялся, останавливаясь. Мидория хотел броситься к нему, но услышал едва различимый шёпот Тодороки. – Изуку, прошу… Сердце Мидории разрывалось на части, лёгкие обжигало невыносимой болью при каждом вдохе, глаза пекло, руки дрожали. Он не мог сдвинуться с места. Не мог подойти хоть к одному из них. Не мог выбрать. – Я не могу! – отчаянный вопль эхом отразился от голых стен, невыносимо тяжким грузом упав на плечи Мидории. Голова буквально раскалывалась надвое, невозможность выбора убивала изнутри, близкое дыхание смерти обжигало затылок. Весь его выбор заключался лишь в том, кто умрёт на его руках. Он этого не переживёт. Не может потерять обоих. В комнате стало холодно и тихо. Смертельно тихо. Мидория понял, что больше не слышит ни шорохов, ни хриплого дыхания. Даже собственного дыхания не слышит. Ни-че-го. «Не смог выбрать? Теперь они оба мертвы… А если бы выбранный тобой выжил?» Тишина в ответ. «Просто впусти меня, и всё будет хорошо, как раньше» Мидория сжал пальцами голову и задушено завыл. Мертвы. Оба. Из-за него. Холод и ужас забирались скользкими щупальцами под одежду, заставляя дрожать сильнее. Полный боли и отчаяния вопль отразился от стен, оглушая Мидорию.***
Слёзы продолжали катиться по щекам, застилали обзор. Обеспокоенная Урарака что-то говорила совсем рядом, но Мидория ничего не понимал. Тодороки и Бакуго мертвы. Это был самый страшный его кошмар. – Изуку! Ты в порядке? Ты никак не просыпался. Я тебя трясла, ты плакал во сне. Что случилось? Почему ты всё время спишь? Боль в груди не давала сосредоточиться. Мидория с трудом смог сесть, бросив беглый взгляд на подругу. – Очако, – хриплый после слёз и сна голос Мидории казался ему самому чужим, – где Каччан и Шото? Урарака в задумчивости свела брови и посмотрела куда-то в потолок. – Не знаю даже. Бакуго и Тодороки сегодня не пришли на работу, насколько мне известно. Ответь на мои вопросы, Изуку. Я волнуюсь. Её слова парализовали душу Мидории ледяным ужасом. А если это был не сон? Если это всё было наяву, а он просто смог это увидеть во сне. Из горла Мидории послышался жалкий хрип, который быстро превратился в истерический смех. Этого не может быть! «Откуда тебе знать?» В голове вновь раздался стук, от которого смех становился всё громче. – Изуку, что с тобой? Ты меня пугаешь… Но Мидория лишь продолжал смеяться, по его щекам катились слёзы. Руками он крепко вцепился в собственные волосы, и сидел, чуть раскачиваясь из стороны в сторону. По стенам медленно ползли тени, они приближались, оставляя после себя кровавые следы. Стук продолжался, звоном сотен колоколов бил в голове, сводя с ума. Мидория тихо подвывал и смеялся, пугаясь самого себя. Урарака взглянула в его глаза и отшатнулась, на её лице застыл страх. – Тук-тук, Очако… – искусанные в кровь губы растянулись в усмешке. «Тук-тук, Деку, поиграем?» Вокруг Мидории танцевали тени, на теле Урараки расцветали гниющие струпья, её глаза вывалились из глазниц, оставляя на лице бездонные провалы. Кровь тонкими струйками стекала с потолка, образуя замысловатые узоры на полу. Мидория что-то бессвязно кричал, сжимал руками свои трясущиеся плечи и бездумно смотрел в стену перед собой, стараясь не видеть разлагающуюся у него на глазах Урараку, которая прижала к почти отвалившемуся уху нечто, напоминающее сдохшую медузу. Последнее, что запомнил Мидория – мельтешение чего-то белого среди окружавшей его крови и боль в руке. Мир медленно погружался во тьму.***
Тодороки уже несколько часов сидел в архиве, пытаясь найти хоть немного информации о боссе злодейской организации, с которой столкнулся Мидория. Рядом с ним шуршал страницами очередной папки Бакуго, злобно рычащий что-то сквозь зубы. Несмотря на тёрки, они всё же оба понимали, что сейчас Мидории нужна помощь, и не ссорились, внимательно собирая по крупицам информацию о нужном злодее. Наконец Бакуго радостно окликнул Тодороки, кидая тому под нос очередную папку. На нужной странице было лишь имя, приблизительный возраст и особые приметы. – Причуда: зеркальный двойник. С помощью зеркала может создавать в чужом сознании альтер эго, являющееся противоположностью человека. – медленно и вдумчиво прочёл Тодороки, постепенно бледнея, – Двойник мучает кошмарами до тех пор, пока не вытесняет основную личность, занимая её место. Бакуго тихо цыкнул, вглядываясь в печатные строки. – Умеет же Деку находить самые крупные неприятности! Тодороки коротко кивнул, погружённый в свои мысли. «Лишь бы успеть»***
Коридор был стеклянным. Со всех сторон на едва переставляющего ноги Мидорию смотрел двойник, который стучал по стеклу, предлагая поменяться. Этот стук сливался в адскую какофонию, он не давал думать, ввинчивался в голову, разрывая мозг на части. Мидория закричал и начал голыми руками разбивать зеркала, но отшатнулся, увидев покрытые кровью стены. «Деку, Деку, тук-тук» Снова бесконечный коридор, наполненный непрекращающимся стуком. «Тук-тук… Ты никогда больше не выйдешь отсюда» Мидория из последних сил бежал вперёд, пытаясь сосредоточиться на светлом пятне далёкого выхода. – Помогите, пожалуйста! – отчаянный крик ребёнка заставил Мидорию замереть и прислушаться в тщетных попытках понять, откуда донёсся звук. Бесполезно. Из зеркал, ухмыляясь, на него с издёвкой смотрели двойники, они чертили по стеклу непонятные знаки и изредка посмеивались. От этого жуткого смеха на теле Мидории начинал проступать холодный пот. «Тук-тук, Деку. Помнишь дорогу? Влево, вправо, прямо, Деку» Мидория продолжал идти, сворачивая туда, куда вели его двойники. Лампы под потолком мигали, и коридор каждый раз изменялся: то появлялась кровь на полу, то зеркала исчезали, заменяясь запертыми дверями. Ребёнок ещё пару раз кричал, но этот крик тут же обрывался, стоило свету на секунду погаснуть, а нужной двери пропасть. Мидория начинал отчаиваться. Эта дорога не кончится никогда. А что, если выхода отсюда просто не существует? Лампы в очередной раз мигнули, и рядом с Мидорией возник провал незапертой комнаты, откуда послышались подозрительные шорохи и болезненные стоны. Из темноты показалась окровавленная рука. – П-помогите… – послышался надсадный кашель, и человек попытался выползти в коридор. Узнавание мелькнуло в зелёных глазах, сменилось ужасом и неверием. Тусклый свет ламп озарил длинные светлые волосы, измождённое и покрытое брызгами крови лицо. Всесильный. Мидория на автопилоте бросился к раненому, протягивая к нему руки. Но Всесильный, увидев его, неловко отшатнулся и выставил перед собой руку, пытаясь защититься. – Нет, прошу, не надо! Мидория, мальчик мой, за что? – его голос оборвался. Мидория задрожал всем телом. Нет, он никогда бы не причинил вреда своему кумиру, он никогда бы и пальцем не тронул Всесильного. Или..? В голове вспыхнули воспоминания. Он прямо сейчас избивал Всесильного, наслаждаясь ощущением ломающихся костей и мягкостью внутренних органов. Этого не могло быть. Это всё ложь! Или нет? Мидория перевёл взгляд на свои руки, по его щекам покатились горькие слёзы неверия. Кровь. По его сбитым костяшкам медленно стекала кровь, пачкая и без того грязный пол. Голова заболела с новой силой, а в груди будто что-то взорвалось, ломая, опустошая. – Это не я… Это был не я! Всесильный, прошу, скажи, что это был не я! – жалкий, задушенный рыданиями всхлип. Всесильный, скривившись, сплюнул кровь на пол, и перевернулся на спину, едва прикрывая узловатыми пальцами огромные синяки. Он молчал, лишь смотрел в потолок, а по его вискам стекала солёная влага. Мидория закричал, хватаясь за голову, упал на колени перед Всесильным и обнял его, прижимая за затылок к собственной груди. Сердце колотилось отрывисто и отчаянно, мысли в голове метались, как тараканы, и Мидория смог поймать только одну. Нужно было как-то помочь, попытаться. Трясущейся рукой он накрыл одну из самых больших ссадин, задушенно завыв. – Помогите! Хоть кто-нибудь! Свет вновь замигал, и на стенах появились ненавистные уже для Мидории зеркала. «Стоит ли помогать ему? Уверен ли ты, что Всесильный был добром?» – Уверен! На помощь! «Тук-тук. Никто не поможет! Только ты сам можешь помочь себе, малыш» Смеющиеся в зеркалах двойники переглядывались и показывали на них пальцами. Всесильный продолжал беззвучно плакать, его хриплое, едва уловимое дыхание пугало. Будто… Будто Всесильный. Умирал. Даже простая мысль об этом приводила Мидорию в ужас, он крупно дрожал, прижимая к себе израненное тело и молил всех известных богов, чтобы Всесильный жил, чтобы всё это оказалось кошмаром. – Мидо… – и больше ни звука. Наступившая тишина была оглушительной. Свет резко мигнул, зеркала пропали, оставляя вокруг Мидории лишь голые обшарпанные стены. На его руках лежал Всесильный, но его взгляд застыл, веки были неподвижны. Он не дышал. Тело Мидории отказывалось двигаться, он отказывался верить в происходящее. Такого просто не могло случиться в реальности, так? Мидория засмеялся, захохотал, уложив Всесильного на холодный пол и закрывая его глаза. Не могло быть. Но боль в груди и сосущая пустота – суровая реальность. Мидория своими собственными руками убил Всесильного. Убил кумира, убил беззащитного учителя. Истерический смех эхом блуждал по коридорам, отражаясь от стен. Неправда. Это не могло быть правдой. Тогда почему всё здесь настолько реально? «Тук-тук, малыш» – Заткнись! Сгинь! – Мидория кричал, срывая голос и крупно дрожа. Ему было холодно, будто это он сейчас умер, и это его тело стремительно теряет тепло. «Ты почти добрался, Деку» Мидория оторвался от созерцания трупа и посмотрел вдаль. Свет. Совсем близко. Только несколько шагов – и этот кошмар кончится, всё прекратится, будто и не было никогда. Мидория натянуто улыбнулся, совершенно не ощущая губ, и поднялся на ноги, медленно шагая в сторону приоткрытой двери в конце коридора. – Нет! Прошу, не надо! Стой! – отчаянный крик мальчишки лишь подстегнул Мидорию. Он попытался вновь побежать, но упал, почувствовав острую боль в скуле и груди, тут же встал вновь. Ещё пара шагов. Один. Последний. Едва Мидория переступил порог полностью зеркальной комнаты, и дверь захлопнулась, что-то неуловимо изменилось. Прямо перед ним стоял человек, так похожий на него самого, но позади него на стуле кто-то сидел. – Ты всё же добрался, Деку. Мой потерявшийся малыш. Ты больше никогда не выберешься отсюда. Только взгляни на себя, – двойник быстро указал себе за спину, делая шаг в сторону. На стуле позади него сидел сам Мидория. Его глаза были полны яростного безумия, под ними залегали глубокие тени, рот его был приоткрыт и оскален, а по губам стекала слюна. Он был привязан к стулу смирительной рубашкой. – Это не я! Что происходит? – дрожащий от страха Мидория обомлел. Его голос. Этот голос принадлежал ребёнку, который звал на помощь. Двойник засмеялся, скрестив руки на груди. – Только ты сам мог закончить этот кошмар. Но теперь ты останешься здесь навсегда, а я займу твоё место! В голове Мидории мелькнуло озарение. Это всё было причудой того не пойманного ими злодея. А мальчишка, отчаянно молящий о помощи – это его собственное подсознание, которое было захвачено двойником. В зеркалах жутко смеялся безумный Мидория, пытающийся выбраться и брызжущий слюной. Он же сидел в центре комнаты, пытаясь зубами дотянуться до кожаных креплений смирительной рубашки. Что-то тёмное в его взгляде приводило в ужас. Маленький Мидория сидел возле запертой входной двери и сжимал слабыми пальцами свои волосы, отчаянно воя. Никто не поможет. Он остался один на один с безумием. Остался один на один с кошмаром…***
Урарака шла по белоснежному коридору больницы, пытаясь найти нужную ей палату. Яркие солнечные лучи немного слепили, но помогали развеять липкий страх за друга, поселившийся в её сердце. Мидория уже должен был проснуться. Она вслух полушёпотом отсчитывала номера на дверях, затем останавливаясь рядом с нужной палатой. Но внутри было пусто. Лишь тонкие занавески колыхались на ветру. В коридоре послышались быстрые шаги, и Урарака повернулась в сторону шума. На лице Тодороки застыла бесстрастная маска, но в глубине его глаз плескалось беспокойство. Пакет с фруктами выпал из ослабевших пальцев, но Урарака быстро взяла себя в руки. – Его нет в палате. Мидория сбежал прямо в больничной одежде… – по её лицу пробежала тень сомнения и страха. Тодороки напрягся и кивнул. – Тогда сначала он пойдёт домой. – голос едва слышно дрогнул. – Ему грозит серьёзная опасность. По дороге объясню.***
Мидория стоял перед зеркалом, поправляя на груди отглаженный галстук. Этот костюм ему не очень нравился, но для начала сойдёт. Без привычных кожаных перчаток было немного неуютно, острое чувство дискомфорта скреблось в душе, чуть омрачая прекрасное настроение. Тихий неуверенный стук в дверь заставил Мидорию резко развернуться и провести самыми кончиками пальцев по рукоятке кухонного ножа. – Изуку, ты здесь? – голос Урараки немного дрожал, она боялась зайти в квартиру и теперь стояла в коридоре, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Мидория ухмыльнулся, его зелёные глаза сверкнули в полумраке затемнённой комнаты. Нож удобно лежал в ладони, согревая. – Да, Очако, я здесь. Я наконец-то здесь…