Обрывая лепестки

Милая Агнес, Я сохранила твои дневники. Все твои неровные строки, выверенные нервными, ломкими, тонкими пальцами, которые так часто тебя не слушались. Я повторяю тебе это снова, чтобы ты меня услышала и поняла - я не позволила скользким червям завладеть ими. Они напоминают мне о тебе, и я, читая эти маленькие книжечки, испещрённые комьями сырой земли и твоими страданиями, которые ты отчаянно хотела похоронить вместе со своими тяжёлыми воспоминаниями, храню тебя в себе. Они называли тебя сумасшедшей — этот извращенец доктор Кёрли, твой ничтожный Уильям, твоя лицемерная служанка Клара, но это они были настоящими сумасшедшими. Ты одна стоила их всех. Они всё делали так, что ты была вынуждена безуспешно начинать новую жизнь снова и снова, через каждый приступ. Они мечтали отправить тебя в больницу, тогда как ты — улететь со мной туда, где тебя больше никто не потревожит, где небожители откроют перед тобой ворота Обители. Потаскун Кёрли грезил тем, чтобы отправить тебя в лечебницу, где тебя травили бы этими таблетками до тех пор, чтобы ты больше никогда не вернулась обратно. Он задёргивал твои сорочки не для того чтобы сделать инъекцию, а для того чтобы воплощать свои развратные помыслы. Ты не хотела признаваться себе, отчего не желаешь его видеть. Помнишь нашу первую встречу, когда я оказалась под окнами дома, который сделал тебя несчастной и стал тюрьмой твоей невинной души? Тогда я впервые увидела тебя, такую чистую и нетронутую всей скверной этого города, после непроглядных трущоб, беспробудных разврата и порока, которые я знала с рождения и которые были всем, что я тогда знала. Ты робко помахала мне и я помахала тебе в ответ. В тот момент я превратилась в твоего ангела и всегда прилетала к тебе, когда ты во мне нуждалась. Уильям не верил тебе, что я существую, а я, делая вид, что слушаю его, думала о тебе; терпя его скучнейшую болтовню о финансах и конкурентах, я вспоминала твою неземную улыбку; занимаясь с ним любовью, я мыслями возвращалась к тебе. Твой никчёмный супруг воображал себя великим дельцом, а на самом дел он был лишь одним из мириадов похотливых самцов, которым я протыкала насквозь сердца и вспарывала животы в моей Книге Ненависти. Ты тоже хотела написать книгу — дневник для публики, который позволил бы всем твоим поклонникам узнать о тебе. Уверена, тебя бы боготворил весь Лондон. Ты хотела выпустить своё творение под девичьей фамилией, потому что ты умерла с замужеством. Агнес Рэкхем не было на свете. Уильям убил настоящую тебя. Я слышала твои страждущие стоны, смешанные с жалобным плачем испуганного дитя, в ту роковую ночь, когда протянула тебе своё крыло, и они обречённой болью вонзались в мой слух. Я была бессильна вырвать тебя из его опоясывающих ядовитыми змеями объятий в ту самую минуту, когда он вонзался в тебя своим эгоистичным скотским желанием. Тогда же я искупила своё малодушие перед тобой. Уильям уничтожил всё светлое, что наполняло твоё девственное существо. Твой муж, предназначенный, чтобы беречь твою чистоту, топтал тебя в грязи и отбирал у тебя веру, которую ты обрела лишь наедине с собой, витая в ином мире за пределами облаков, откуда тебе послали твоего ангела. Когда мы потеряли тебя в одну из твоих вечных бессонных ночей и я отыскала тебя в саду, я сказала тебе, что присматриваю за тобой и всё вижу. Я и в самом деле видела всё: всё то, что сближало нас с тобой, что привело меня к тебе. Мы обе были жертвами похотливых самцов, только я была вынуждена жить этим, страдая, а ты - страдать, пытаясь жить. Помнишь, как тебе стало дурно на балу в Альберт-холле, когда ты начала выходить в свет и носить свои чудесные платья? Это случилось не потому, что ты была больна. Ты была самой здоровой по сравнению с этими гнилыми, разложившимися изнутри телами, которые держали тебя в тисках своей мерзости и притворства. Это произошло оттого, что задолго до бала ты совсем ничего не ела, потому что ты думала, что это поможет тебе стать красивее в твоём белом платье. Но ты не была больна, о нет, это они были больны, все до единого. Всю оперу я смотрела не на сцену, а на тебя, Агнес. Мне хотелось и смеяться, и плакать одновременно, а когда ты поднесла к губам злополучную таблетку, я думала лишь о том, чтобы броситься к тебе, вырвать её из твоих измученных рук и закричать: «Нет, Агнес, нет! Ты здорова! Верь мне!» Но я не могла этого сделать. Со мной сидела благочестивая пожилая мадам и мне приходилось притворяться, что я всецело увлечена Верди и хлопать в такт ей. Этот высший свет такой чопорный и искусственный. Ты не принадлежала ему, ты чувствовала всю раздутую фальшь этого шапито уродов, в котором мы с тобой вынуждены были находиться. Я впервые прикоснулась к тебе, когда ты покинула это напыщенное цирковое представление. Ты лежала в глухом грязном переулке, распростёртая так, словно это ты была подлинным ангелом, а не я, которая стала им для тебя. Я взяла твои хрупкие плечи и держала тебя, пока ты не успокоилась. Я запретила тебе смотреть на меня, потому что посланники небес должны оставаться невидимыми на земле и потому что я была личной проституткой твоего мужа, которую он купил так, чтобы она принадлежала только ему. Ты понимаешь это, Агнес, и всегда понимала больше чем показывала им, ты понимала, кто он, когда он начал медленно убивать тебя. Я думала, что Уильям появился в моём вертепе ради того, чтобы дать мне жизнь, которую я заслуживала, но он появился ради того, чтобы дать мне тебя, а затем износить мои ангельские крылья, как прежде - твоё здоровье. А потом мы оказались с тобой в одном вертепе, имя которому — усадьба Рэкхемов. Я освободила тебя и указала тебе живительный путь в Монастырь Процветания, чей адрес не знал никто, даже ты. Они подозревали меня, но я одинаково хорошо умею носить грим как на лице, так и на языке. Этому научила меня моя работа, которую я ненавидела так же, как мужчин. Констебли привезли Уильяму утопленницу, и он опознал в ней тебя по твоим роскошным кудрям, которые ты обрезала перед тем, как я спасла тебя. Моя милая, ты не Агнес — ты Агнец, которого вульгарный свет принёс на закланье. Я уверена, тебе понравится то, как я тебя назвала. Ты никогда не принадлежала непорочной душой этому миру и этим людям, которые разлучили тебя с дочерью, не оставив тебе возможности полюбить её. Ты не видела дочь с того момента, как родила. Ты боялась её, пока носила внутри, и считала демоном, завладевшим тобой, однако это демон посеял в тебе херувима. Я надеюсь, что теперь, когда твоя мятущаяся душа обрела своё прибежище, ты готова принять её. Её зовут Софи и теперь она — мой ребёнок, которого вскоре я верну тебе. Наш ребёнок с невыразимым счастьем познакомится со своей матерью. Сейчас она рядом со мной и мы идём к тебе. Жди нас и попроси сестёр приготовить нам уютную келью - скажи, что к вам летит твой любимый ангел. Я обещала Софи, что в конце нашего путешествия у неё будет самая мягкая постель. Вскоре мы будем засыпать и просыпаться все вместе. В нашем мире.