not now

От Назара пышет каким-то нечеловеческим жаром: он сидит от Марка на расстоянии вытянутой руки, а тот всё равно ощущал его тепло, как от грёбанной печки! Марк долго мялся, смотрел, боясь, что его взволнованный взгляд поймают и смогут идентифицировать. Но спросить хочется очень, потому что иначе Маркула тут нервный срыв хватит; он долго думал, как лучше сказать, чтобы фраза прозвучала максимально непринуждённо. — Обл, — как бы лениво позвал парень, — Тебе… Больно? — Помолчи, — невероятно спокойно для такой ситуации выдохнул Назар, а после устало закрыл глаза. Угораздило же его наткнуться на ёбанных провокаторов! Ничего серьезного: просто кучка студентов, у который с губ мамкино молоко капало. Как на льва в зоопарке: говорили Назару какую-то хуйню, снимали и с нетерпением ждали, когда же агрессивный рэпер на них кинется и начнёт избивать. Но этого, конечно, не происходило: Обла ограничивался парой угроз, всяческим грубым матом и продолжал курить сигарету, спокойно встречая глазами чёрный хрусталик камеры — будут потом эти уёбки показывать всем свою тупость и неспособность вывести из себя медийную личность, как же. А потом что-то пошло не так. Вряд ли эти щенки что-то знали, просто ляпали наугад и внезапно попали. Внезапно для самого Назара тоже. Кто-то из этих детей бросил пару слов про Марка — что-то из разряда: «Маркул ебёт акул», сейчас Назар уже точно не помнил. Помнил только, как красная пелена мгновенно заполонила всё перед его глазами. Его могут поливать дерьмом сколько угодно: пока не пытаются трогать его, Назар не станет бить тех, кто его слабее. Но не в том случае, когда говорят про Марка. Про Марка говорить тупо нельзя, выблядки. И Назар, кажется, пропустил тот момент, когда сказал это вслух. Эти отмороженные могли взять количеством, но после какой-то возни, которая мешалась с охреневающими от неожиданности криками, из бара выбежал Саша и оперативно сковал руки Назара, который всё ещё харкался в сторону оппонентов кровавой слюной, трясясь от злобы. Бублик крикнул им вслед пару ласковых, а эти сучьи дети так испугались того, что за свои слова им впервые в жизни придётся ответить, что их малодушные пяточки теперь сверкали далеко впереди. — Назар? — вновь обеспокоено позвал Марк. Тот нехотя разлепил глаза и бросил на друга выжидающий взгляд, мол, «чего тебе». — Я же тебя знаю, — скомкано, но уверенно произнёс парень, — Что эти ублюдки могли сказать… Такого? — нет, Марк решительно не мог взять себя в руки, потому что однозначно догадывался. Ведь помнил свои долгие объяснения Назару о том, что «Марк» — это игра слов на обратное «мрак», что является олицетворением атмосферы «Горгорода», да и вообще, посмотри на эксклюзивную кепку Рудбоя на всех медийных выступлениях, не тупи, бля. И почему Маркул вообще ему это объяснял? Мог ведь махнуть рукой, чтобы Назар ебался сам со своей странной и внезапной ревностью и колкими шутками о том, что у них там с Окси «ебать святые чувства». А ещё этот ёбанный Иллюмейт и клип, в котором ещё во времена динозавров снялся Назар: Марк узнал об этом только из выпуска Афиши, ибо андеграундными течениями русского рэпа он не интересовался. Но зато интересовался Назаром. Не был Маркул из тех, кто выставляет напоказ свои чувства, но гребаный Обла всё равно догадался и, закурив, бросил лишь быстрое: «Андрей никем не был». Марк охренел и сначала не знал, как реагировать, но затем решил, что разумнее будет просто кивнуть. Потом придёт время, когда они обо всём друг другу скажут. И кажется, Марк решил, что это время — сейчас. — Что они сказали тебе? — продолжал наседать он. — Что они осмелились сказать тебе? — поправил сам себя Маркул, и штурмовал чужую реакцию: Вотяков мгновенно изменился в лице и бросил взгляд в глаза парня. Назара бросало в дрожь от того, как его воспринимает Марк. От всяких взглядов, невнятно брошенных по пьяные слов, скринов его историй в случайно спаленной фотоплёнке. Да так, что сердце колотилось просто невыносимо, словно у Назара вновь школьная пора, а за одной партой шикарная блондинка с пухленькими губами. Только эта блондинка — Марк, и губы у него охуенее губ любого человека на свете. И Назар смотрит в его лицо, видит, как тот кусает губу в ожидании и буквально физически ощущает, как в чужой груди колотится сердце. И хочется стиснуть его так крепко, чтобы тот заскулил и сжал в ответ и ещё хочется кричать от этих чувств на весь грёбанный мир. Люби же меня, Марк. Целуй меня, Марк. Живи ради меня, блять, слышишь, Марк?! Назар медленно сглатывает. — Они сказали, что у меня палёный шмот, — вместо всего этого произносит Вотяков. Лицо Маркула вытягивается от удивления, а затем на губах появляется добрый смешок. «Не сейчас», — думают оба.