Тремор

***

Джон Ватсон старается прятать свои чувства, но тремор уже в который раз выдаёт его с головой. Это естественно; никто не может прятать так много внутри без того, чтобы окружающие ничего не заметили. Однако Шерлок вернул ему его прежнюю походку и желание жить, его инстинкт защищать и уверенность, что это кому-то нужно. Казалось несправедливым, что он не смог разобраться с тем, что выдавало тайны Джона. С другой стороны, если бы Джон хотел сохранить свои секреты, то не должен был выбирать Шерлока и Бейкер-стрит. Задумавшись, Шерлок наблюдает за тем, как дрожит рука Джона, в то время как тот, полусонный, стоит и смотрит серым утром в кухонное окно, ожидая, когда закипит электрический чайник. Когда Джон тянет руку, чтобы его взять, пальцы дрожат, и от разочарования тот шумно вздыхает. Но Джон восхищался им, и это было неожиданно. Джон переехал к нему и остался. Джон начал смотреть на него украдкой и с тоской, над газетой, в такси и с другой стороны комнаты. А вчера вечером, после того, как Шерлок (идиот) встретил один из тех нежных взглядов, он покраснел до кончиков ушей. Джон спросил: – Шерлок? – тоном, который он никогда не слышал прежде; тот был тихим и испуганным. Когда Шерлок отвёл взгляд, Джон взял его за руку и сказал: – Ты покраснел, – и, – всё в порядке, всё хорошо, – а потом смущённо засмеялся. Шерлоку удалось только сказать: – Я? – но руку он не убрал, и Джон его поцеловал. А затем улыбнулся и поцеловал его ещё раз. Сегодня утром всё было по-другому, и в то же время ничего не изменилось: Джон умывался и чистил зубы, в то время как Шерлок под эти звуки медленно просыпался; Джон с влажными волосами на кухне в полосатом джемпере, когда Шерлок появился наконец в халате и, упав на диван, стал за ним наблюдать. Но сейчас Джон стоит на кухне, уставившись на их пустые кружки, с дрожащей рукой и несчастным выражением на лице; и это было неправильно. Он с первого дня принял решение никогда не упоминать тремор, независимо от того, как страдал от этого Джон, независимо от того, что ему причиняло боль притворяться, что он ничего не видел. Но сейчас, когда это происходит после того, как его поцеловали, ему, вероятно, разрешено потворствовать инстинктам и прикоснуться к Джону. Он встаёт и так бесшумно босиком заходит на кухню, что Джон вздрагивает, когда его рука скользит вокруг небольшой, тёплой, дрожащей ладони. – Доброе утро, – говорит он, зная, что Джону нравятся небольшие знаки внимания и приветствия, – ты в порядке? Через мгновение удивлённое выражение на лица Джона меняется на довольное. Он отвечает: – Сейчас буду, – и сжимает руку Шерлока. – Что такое? – Ну, ты меня поцеловал, – произносит Шерлок, завоёвывая доверие. – Я подумал, что мне это теперь разрешено. – Думаю, да, – Джон смеётся. О... Он не ожидал этого? – Ты думал, что я не захочу? – Я не знаю. Мужчины, которых я целовал, не говорили мне об этом утром. – Идиоты, – сердится Шерлок, пытаясь никак не выдать это голосом. Сжав руку Джона, которая только что снова задрожала, он с нежностью поглаживает небольшие пальцы. Джон закрывает глаза, а когда снова их распахивает – от синевы буквально больно глазам. Это до нелепости прекрасно. Джон светится на их кухне, держа его руку. – Идиоты, – медленно соглашается Джон и тянет его на себя. Шерлок подходит ближе. – А ты знаешь, что я не идиот, – возражает он, наблюдая, что Джон храбро борется; его пульс бьётся в горле. – Я – гений. – Ты потрясающий. – Испуг Джона сменяется на озорство. – Я же говорил. – Ты знаешь мои методы, – Шерлок продолжает шутить, но ведь это – правда, – лучше, чем кто-либо. – А что гений хочет сделать сейчас? – Он хочет меня поцеловать, – отвечает Джон. Его рука больше не дрожит. – Только если ты ответишь на мой поцелуй. – Я отвечу. И они целуются.