белые стены не умеют смеяться и разговаривать. это всё ерунда, это неправда, и таких видений не бывает, - мы узнавали. а вот ходить они, кажется, умеют. иначе почему я вижу их за Твоей спиной – всё ближе при каждом взгляде, всё тише и молчаливей?
мимо деревья отстукивают ветками возвращение, как метрономы, и проносятся в голове у бегущего Доменико тошнотворной метафорой – per aspera ad astra.каждый камень спрашивает меня: где Ты? а что я могу ответить, если не успеет пропеть петух, как я потеряю Тебя; не успеет взойти солнце, как обрету Тебя вновь, но обрету - в печали.
к ступенькам он приносит Солнце, держа его в пальцах, а оно рвётся, и из него вытекает закат.белый – непримиримый цвет, он беззвучно выступает из-за любой краски, как из сегодня выступают прошлый год и позапрошлый век.
душу его хочется носить на руках, - душа творца не заметила бы такого маленького взлёта. ‘через что, - заранее удивляется Доменико, - приходим к такому просветлению, - в уголках глаз набухает терновник, - через что?’ – молчит.Ты появляешься в чёрном всё чаще, и мне от души всё равно, насколько бесцветно то, что остаётся вокруг. белый – жестокий. я даже думал, что вечность белого цвета, пока не умер; теперь помню, что у меня она – чёрная.
Доменико заранее знает: свет нужно убрать, чтобы увидеть его потом. закрывает глаза укрывает глаза завязывает глаза закрывает воспоминание укрывает воспоминание затмевает воспоминание. жажда важнее питья, путь… нет, на этом ему лучше остановиться.на белом можно написать что-то, что узнаешь о том, как умирают звёзды, потому что стенам будет всё равно. может быть, всё это я когда-нибудь тоже на них напишу.
в начале было слово, только Доменико немеет, поднявшись по ступеням, падает пред алтарём на колени и тщетно ждёт бессознательного полёта, который так бережно принёс в себе сюда. сознание его неумолимо ясно, молитва потеряется в словах, если начать шептать её, а ещё он понятия не имеет, что притягивает его под эти своды, и вскрывает неумолимую ясность. ‘что может быть вскрыто? – думает Доменико. – ограниченное тело, ограниченное сердце. абстрактная душа, потерявшаяся в материальной бесконечности, которая не даётся в руки’. дождь за окном /а его замечать не должно!/ заполняет молчание. - Господи, - падает первый камень, - сколько мне ещё отрекаться-каяться? – затерянная между окон глухая точка. – я уж и Иудой у пропасти побывал, и Петром встречал рассветы, и Фомой прикладывался к ранам Твоим, и карту их отмечал на себе. прокуратором иудейским бежал я за Тобой и не мог догнать Твоих следов, мои же, спотыкаясь, летели вослед Тебе, и всё теряло смысл, как только мне удавалось приблизиться, и я высчитывал, сколько шагов должны разделять нас, чтобы не смотреть мне на истины Твои глазами Твоими. ветер выбивает дверь, и дверь становится вдруг такой существенной, существующей, сущей, и каждая трещина на каждой доске приравнивается к Слову. но Доменико не замечает. - камень в руке моей занесённой спросит меня: где ты? и я скажу: разве я сторож духу моему? я дал бы Тебе смерть, достойную Тебя, - но Ты желаешь жить; я взошёл бы на крест вместо Тебя, - но ты не простишь мне этого; я омыл бы раны Твои, - но этого недостаточно. повсюду я несу свой грех за собой, но каждый день не знаю, чем кончится на сегодня жизнь моя.какой ужасный абсурд – дыхание когда нельзя вдохнуть весь воздух, который видишь и приходится давиться глупо торчащим обрывком
- возьми меня обратно, возьми в жизнь Твою. не потревожу я души Твоей, не дам ошибками тронуть её.я подменяю истину мечтой чтобы свет не взрезал глаза мои не желаю ничего для одного себя только видеть что за смутное желание выражать невыразимое, поэтизировать длящееся?
- сколько раз терял я Тебя за своими молитвами, сколько заплетал из эфемерной сакральности венки погребальные, почему лишь того Тебя любил, коего не было у меня?мне кажется иногда что любовь может быть измерена количеством прочитанных стихов, количеством высказанных метафор но разве можно отвечать на стихи? не на них ли мы молчим, чтобы только не перебить взаимное превращается в два монолога и слушаем друг друга но какова же цена в таком случае тому, что столько всего не может сказать да и сделать тоже не может
кусочек подола, золотая блёстка, завиток волос. что ещё успеет вытянуть и убить воображение?сомненияистрахи недаром сцепляются друг с другом столько лет и песен Ты же узнаешь разве как это мне отсюда останется разве место для чего-то ещё а рябина за окном и осень которая стала точкой невозврата
- и к Тебе бежал я всю жизнь, скорбя, - к тебе, облаком укрытому. Бог весть куда были устремлены мои взоры, - к Тебе, - Бог весть куда.наша картинка мира испещерена опорными точками ни одна из которых никуда не годится даже понятная и даже понятая сколько мне ещё сращивать квинтэссенцию за квинтэссенцией никогда не будут они раздельны
- какое бесплодное, отвратительное, опустошающее счастье лежит в конце моего пути к Тебе.затем, что на порог можно глядеть остановившись перед
Доменико слышит свет из-под двери, видит непрерывные голоса. Не сравнить, не испугаться (слишком), не испугать, не повторить(ся)снова всё не так, господи, к нам пришла беда и никогда не закончится как помочь Тебе как помочь Тебе как помочь Тебе уберите это из моей головы из моей головы какую стену мне разбить
белуюкакую стену
- не читай мои слова за слова, прошу Тебя, позволь стоять атлантом, но помнить о бесконечности, держать неподъёмное небо и видеть счастье в каждом мгновении вечного, дай не убить в себе человека.это всё глупо так и неново, как будто я перестану от этого быть я не позволю Тебе пройти пышно и бесследно потому что мы сосуществуем с шумом бытия вокруг в живой и цельной его ткани прячутся звонкие ключи протекающий кран потому что нас не держит никто, если мы хотим перейти Рубикон, - нам нужно лишь чувствовать каждую его каплю
- пока вера моя не стала самодостаточной, пока не замкнулись мои мольбы и не прилетели ко мне десятью ножами…отказываюсь, знаю: невозможно, но я верю, что Ты - будешь. внутри у меня - железо, и по этой вертикали стекает-плавится слишком человеческое. ничего не останется, кроме железа, из которого выкуют ограду, - за неё приходить к Тебе, когда. и нету меня, - это к себе возвращаются – с силами.
- …расскажи мне, расскажи мне, скажи, как проживаешь Ты раз за разом - всё, как каждый раз всё иначе, как не можешь вернуться, заранее зная конец, как нельзя никому быть одним воспоминанием, расскажи, расскажи, расскажи… слышать ответ почти не удивительно, но почему-то Доменико дрожит, отвечая с такой готовностью. - я хочу, чтобы ты был счастлив. - я вырезал Твой портрет из всех цветов, что встречались мне. - ты печален; руки твои вовсе не краска покрывает рваными полосами. - я примерял Тебе все нимбы, что выковал из ножей и игл. слушать молчание – тем более.я снова достаю лезвие - заточить карандаш и написать Тебе сказку.