***
Хосок не знает, когда к нему начал приходить фальшивый Чимин. Должно быть, пару месяцев назад, когда он, все они были в трауре. Хосок, начисто потеряв голову, топил горе в алкоголе, словно желая самому утопиться в нём, как это сделал Чимин в воде. В день похорон Чимина он, вернувшись домой, ополз по стене на пол. Потом поднялся, лишь для того, чтобы пойти в ванную и выпить больше. В его доме, заставленном пустыми бутылками и пропахшем алкоголем и безразличием, был полнейший бардак, но Хосок плевать хотел. Чимина больше не было, и ничто другое не имело значения. Наверное, тогда он и появился, когда Хосок сам был на грани самоубийства. Когда Хосок открыл глаза, около него на корточках сидел Чимин во всём белом. Его глаза светились так мучительно знакомо. — Чи…мин? — спросил тогда Хосок, а Чимин, не проронив ни звука, усмехнулся. Хосок улыбнулся в ответ впервые за многие, многие месяцы. Он оглядывается по сторонам: его квартира всё ещё в беспорядке и осколках бутылок. — Ч-что произошло? — спрашивает он Чимина. — Я думал… Чимин озадаченно хлопает глазами в полном молчании. Он, болезненно улыбаясь, дрожащими пальцами набирает Юнги, чтобы сообщить: Чимин жив. И грубый, дрожащий ответ «Как ты можешь. Для тебя это забава? Он умер, сукин ты сын» стирает с лица Хосока улыбку. Юнги бросает трубку, а Хосок глазеет на Чимина, что продолжает улыбаться ему. — Ты не настоящий, — шепчет Хосок. Чимин склоняет голову вбок. Ничего не поменялось. Чимин всё ещё мёртв, Хосок до сих пор сломлен, все они сломлены. Но с этим Чимином Хосок будет в порядке.***
— Ты же понимаешь, что он — иллюзия? — деликатно спрашивает медсестра. Хосок поднимает голову. — Да, — произносит он, — я понимаю. Он оборачивается на улыбающегося Чимина, невинно прикусившего нижнюю губу. Хосок не может сдержать улыбку: Чимин всегда был таким очаровательным. Он переводит взгляд на медсестру, что с печалью смотрит на него. И чего ей грустить? Хосока всё устраивает. — Это лучше, чем ничего, — говорит ей Хосок. — Я не смогу жить без ничего. Лишь так Хосок будет счастлив.***
Они лишь единожды навестили его. — Хён… — почти плача, прошептал Тэхён, его глаза были полны жалости и грусти. Хосок пожал плечами. — Я в порядке. Юнги был зол. — Почему ты не можешь принять это? — крикнул он, но Хосок даже не дернулся. — Его нет. Он не вернётся, и, что бы ты там ни видел, это фальшь. Чимина больше нет, — Юнги смягчается. — Хосок, мы все скучаем по нему. Но мы приняли реальность. Отпусти же и ты его. Пожалуйста, приди в чувства. Хосок бы прислушался раньше. Тогда, когда отношения между ними были в порядке, когда все они были одним целым, Хосок бы прислушался к Юнги, потому что Юнги старше и знает, что делать. Но теперь… — Не могу, — шепчет Хосок. — Я не могу без него жить. Рядом с ним, Чимин улыбается.***
Чонгук невесело наблюдает за тем, как Юнги опрокидывает в себя очередную рюмку. — Хён… тебе уже хватит, — говорит он, отодвигая бутылку в сторону. — Отъебись, Чонгук, — рявкает Юнги и тянется к бутылке. Чонгук хмурится и не даёт. — Хён… ты сам себе яму копаешь. — Я сказал, отъебись, — рычит Юнги и встаёт, опрокидывая стул. Чонгук пятится от его безумных глаз. — Отдай обратно. — Нет, — решительно говорит Чонгук. — Не дам. Не дам тебе закончить, как Хосок, — он обводит бутылку взглядом. — Мы должны были остановить его. Позаботиться, когда он сходил с ума. А теперь… — Теперь он в полнейшем порядке! — сплёвывает Юнги, и Чонгук делает круглые глаза. — У него есть Чимин, какой бы тот Чимин ни был. А у нас что? Ничего. Нам лишь остаётся жить с тем, что он мёртв. А затем он смеётся, грубо и сломлено, отчего Чонгука передёргивает. — У нас ничего. Он может жить в своём воображаемом мирке, а мы должны страдать из-за реальности. Юнги жутко и неестественно улыбается. — А у нас это. Он сбрасывает всё со стола на пол, и бутылки разбиваются прямо перед испуганными глазами Чонгука.***
Однажды они увеличили дозу лекарства Хосока. Когда спустя пару часов к нему заходят медсестры, Хосок хватает за запястье ближайшую, впиваясь ногтями в её кожу. — Что вы сделали со мной? — понизив голос, спрашивает он. Она охает от боли. В месте, где Хосок пронзил её руку ногтями, начинают расцветать синяки. — Ч-что? — Я его не вижу. Куда он пропал? Почему он пропал? Что вы сделали? — зло спрашивает Хосок. Она с испугом смотрит в его глаза и видит там лишь боль. Боль, что намного хуже той, которую она чувствует в руке. Боль, страх и отчаяние. Он отпускает её покрасневшую руку. — Простите. Пожалуйста, позвольте мне увидеть его снова? — просит, умоляет Хосок сорвавшимся голосом. — Пожалуйста. Это не в её полномочиях, но она уменьшает дозу лекарства снова, и Чимин, к счастью, возвращается. — Я скучал по тебе, — шепчет он, и Чимин кивает, словно говоря «Я тоже». Так счастлив.***
Чонгук сидит на полу, опираясь спиной о диван. Юнги ушёл, исчез за дверью после их стычки. На лице и костяшках Чонгука завтра расцветут синяки. В голове эхом раздаётся пустой смех Юнги. Мы так сломлены, осознаёт Чонгук, и это осознание осязаемо бьёт реальностью. И ничто нас уже не спасёт.***
Медсестры весь день поглядывают на него. Они наблюдают, как Хосок со светящимися глазами смеётся, разговаривая с пустым воздухом. — А помнишь тот бой подушками? Сколько перьев было у нас в волосах! Джин-хён так бранился, что мы забили его стиралку перьями, а Юнги-хён отчитал нас за уничтоженные подушки. Им, правда, следует увеличить дозу лекарства или сказать ему снова, что Чимин не реален. Так нельзя, и Хосок, если не перестанет жить галлюцинациями, может вообще не выйти из больницы. — Он так красиво улыбается, когда видит его, — шепчет главная медсестра, и в воздухе повисает безгласное согласие, когда они преднамеренно проходят его комнату, не давая очередную дозу лекарства.***
— Я люблю тебя, Чимин, — шепчет Хосок, водя пальцем по щеке Чимина. — Я чудовищно скучаю по тебе. Чимин улыбается в ответ. И это не настоящий Чимин — Хосок знает. Это не Чимин, и никогда не будет Чимином. Тем самым Чимином, чей смех мог озарить целую комнату, чей голос мог согреть Хосока, Чимином, которого Хосок любил, как никого другого в этом мире, Чимином, который был настоящим, живым и его. Это лишь тень Чимина, пусть немного похожая на него. — Ты не настоящий, — говорит ему Хосок, и улыбка Чимина становится отчасти грустной — наверное, это просто его воображение. Ведь Чимин умер, а этот Чимин — лишь выдумка Хосока. — Ты не настоящий, но ты — всё, что у меня осталось. Хосок закрывает глаза. Простыни около него холодны. — А без ничего я не могу.