Мы сами выбираем страдания

Женщина сидит у решетчатого окна, встречая свой последний рассвет. Она любит солнце, любит небо, голубое-голубое, австрийское. Сегодня оно чистое, и лишь изредка пробегают по нему легкие облачка, несущиеся над Францией, объятой революцией. Они словно боятся испачкаться в реках французской крови, текущих по городам. Она ведь и сама боялась. Но теперь перестала — привыкла. Мария-Антуанетта тускло улыбается бледными, растрескавшимися губами, вспоминая, как впервые ступила на французскую землю. Тогда была осень, клёны окрасились в багровый, дубы — в тёмно-бежевый. Она помнит каждый свой шаг, каждое движение. Заграничная принцесса не должна была брать с собой ничего, что принадлежало ей на Родине, и ее раздели, вновь одели, причесали, отобрали даже кольцо матери и разлучили с одним из самых преданных ее друзей — с мопсиком Мопсом. Как же она плакала, требуя привезти собачку во Францию!.. Увы, все остались глухи к ее мольбам. Однако эта потеря несколько сгладилась, когда дофина прибыла в Версаль. Торжественная и пышная свадьба, новые впечатления и знакомство с Луи-Августом заставили ее забыть о слезах. Король, старый, высохший, неустанно заботился о ней, и это отеческое отношение, какого не было даже в чопорной Австрии, помогло пережить разлуку с подругами и семьей. Потом… Что было потом? Вульгарная фаворитка старого короля, не терпевшая принцессу; перешёптывания дам за спиной; бессонные ночи рядом со спящим Людовиком; утренняя церемония одевания, которую она ненавидела… И скука, скука, скука… Изо дня в день повторялись развлечения, шутки фавориток надоедали, наследник все время проводил либо на охоте, либо в мастерской, а Мария-Антуанетта чахла. Редкие письма матери вначале оживляли ее, однако их содержание было неутешительным, и она перестала радоваться и этому. Мария-Терезия, искренне считавшая, что в холодности между Людовиком и дочерью виновата последняя, не уставала напоминать дофине о возможностях короля и мадам Дюбарри. Королева, видевшая в этой партии лишь шанс упрочить франко-австрийский союз, боялась за положение Марии-Антуанетты в Версале. Женщина у окна вздыхает, быстро проводя рукой по лицу. Мелкие соленые капли текут по щекам. Она вспоминает, как скучала в полном жизни дворце, как плакала, получая послания от матери, и ей становится смешно. Тогда она не понимала, какое счастье досталось ей. Тогда она хотя бы могла ничего не делать по собственной воле, гулять по парку, болтать с фрейлинами, играть в карты на желания. А теперь? Теперь ей остается лишь сидеть в Тампле, сложа руки, дрожать от каждого шороха за дверью, бояться за жизни дорогих, ее сердцу, людей и ничего не знать о Людовике, хотя того держат этажом выше. Воистину, тогда было счастливое время… И даже когда умер король, казалось бы, единственный, кроме Людовика, любивший ее при дворе, даже тогда она была счастлива: она стала королевой Франции! Отныне мать не могла упрекать ее за отсутствие наследника, основываясь на ее шатком положении, однако получила возможность настаивать на появлении внука, руководствуясь вопросом престолонаследия. А Мария-Антуанетта, давно отчаявшись повлиять на мужа, веселилась, забыв о супружеском долге. То они с герцогиней де Ламбаль встречали рассвет, то играли в окружении других фрейлин, то забавлялись с собачками, скармливая им пирожные и заставляя их ходить на задних лапках. А Людовик, ставший королем и унаследовавший проблемы, оставленные дедом, в это время пытался разобраться в государственных делах. Арестантка хмыкает, вспоминая, каким образом удалось уговорить его присоединиться к войне за независимость Америки от Великобритании. Король, любивший работать в мастерской, однажды в приступе ярости зашиб кошку, любимицу жены премьер-министра Морепа. Граф де Морепа не преминул воспользоваться этим и потребовал в качестве извинений участие в судьбе молодой страны. Потом был визит императора и последовавшее за этим долгожданное рождение дочери. Конечно, все ждали наследника, однако Бог даровал монаршей чете девочку, прелестную, похожую на мать и отца. Мария-Антуанетта души не чаяла в ней, но все же скоро ее внимание было захвачено Руссо. Она вычитала в одном из его трудов, что единение с природой — самое лучшее, что может произойти, и с тех пор старалась проводить вне Версаля как можно больше времени. Она выпросила у короля Трианон — маленькое поместье — и сама занималась там хозяйством. Герцогиня де Ламбаль, навестив ее однажды, не смогла оттуда уехать, и вскоре они вдвоем бегали по полям, доили коров и кормили ягнят вместе с малюткой Марией-Терезией. Трианон был ее обителью; каждый уголок его дышал свежестью и домашним теплом. Королева, не представлявшая себе жизни без дворца, вдруг поняла, как приятно проводить время с друзьями, не обращая внимания на этикет. Людовик иногда присоединялся к ней, однако дела звали его обратно, и он уезжал, прикованный к трону. Вернулись солдаты, и Версаль наполнился рассказами об Америке. Военные с упоением повествовали о своих подвигах, высмеивая англичан на чем свет стоит, а Мария-Антуанетта слушала, слушала слушала, пользуясь каждой минутой, чтобы взглянуть на графа Ферзена. Они познакомились давно, еще до смерти Людовика XV, но общаться начали только сейчас. Отношения развивались стремительно, и через некоторое время оба влюбились без памяти. Мария-Антуанетта до сих пор помнит уверенные и в то же время робкие, нежные ласки графа, так не похожие на ласки педантичного и стеснительного Людовика. Она боготворила Ферзена, позволяя ему любить себя, и он боготворил ее, свою Австриячку, как он тихо называл женщину. Это прозвище, данное жестокими придворными в отместку за красоту и неординарность, в его устах звучало так нежно, как только могли звучать слова. Она родила Франции двух наследников, так за что же мучается сейчас? Почему ей выпала такая страшная участь — пережить супруга и страну? Чем провинилась она, что ей не разрешают видеться с сыном? За что обвиняют в страшном грехе, который она не совершала? Разве нет среди революционеров матерей, кто любят своих детей так же, как любит и она? Мария-Антуанетта вытирает слезы углом шали и вновь замирает, встречая последний в жизни восход. Солнце было на небе и тогда, когда она впервые ступила на землю Франции, прощаясь со всем тем, что было ей дорого. Солнце, равнодушное, жизнерадостное, будет и тогда, когда упадет с мрачным свистом тяжелое лезвие гильотины и покатится голова одной из прекраснейших женщин страны, последней французской королевы. И ничего не изменится в жестоком мире, где все перевернулось с ног на голову. Только в Тампле забьются в истерике две сироты, дочь и подруга…