Мне не хватает рок-н-ролла

      Артур нехотя поднялся с дивана, на который прилёг после ухода помощницы премьера, и поплёлся ко входной двери. Сил не было. У людей часто встречается такое явление, как реакция отдельных частей тела на перемену погоды. У одного ноет застарелый перелом, у другого болит голова, третий мается зубами. Англия чувствовал магию. Что-то происходило. Кто-то колдовал. Заклинание ещё только подпитывалось, какой-то колдун ещё рисовал пентаграмму или создавал артефакт. Всё ещё только начиналось.       На пороге стоял Америка. Кёркленд обнаружил его подбирающим отмычку от замка.        — Я даже не знаю, какой вопрос задать тебе первым, — Артур сделал приглашающий жест и направился назад к дивану.       Приняв желанное горизонтальное положение, Англия прикрыл глаза. В шуме дождя можно было расслышать, как Америка закрыл дверь, помедлил, остановившись у вешалки, наконец, решился, зашёл в гостиную и снова задумался о чём-то.       “Опять ногти грызёт”, — подумал Англия.       — Артур, я… Я…       — Хватит мямлить. Без тебя тошно.       — То, что говорит Пруссия, это правда?       — Смотря о чем треплется этот идиот, — фыркнул Кёркленд. — Я не катаюсь верхом на Нэсси.[1]       — Это правда, что ты хочешь сделать Тринадцать частью Соединённого королевства?       — Да.       — Почему ты никак не можешь меня простить? — спросил неожиданно Альфред.       — Я не имею представления, о чем ты говоришь.       — В каждом твоём действии я вижу презрение. Ты постоянно упрекаешь меня и отчитываешь, не поздравляешь в самый важный для меня праздник, не прислушиваешься к моим советами, отказываешься от моей помощи. Арти, что со мной не так? Как мне всё исправить?       “Войти назад в мой состав”, — съязвил мысленно Артур.       “Парень на грани истерики, лучше будь аккуратнее”, — ответил внутренний соперник.       — Альфред. Повторяю. Я понятия не имею, о чём ты говоришь. Если ты не заметил, то я пытаюсь заснуть. У меня выдалась не самая лучшая ночь.       — Ты готов объединиться с кем угодно вместо меня.       — Я тебя умоляю, я вообще ни с кем не собираюсь объединяться, — ответил Англия и мысленно добавил: “Только присоединять”.       Америка действительно был на грани:       — Почему Тринадцать лучше меня? Почему Полоцк лучше меня? Почему чёртова Россия лучше меня?       “Оп-па!” — практически выкрикнул внутренний соперник.       — Какая Россия, о чём ты?       — Я думал, мне повезло, наконец. Я думал, это мой шанс. Но ты всё равно лезешь к этой России. Я же знаю, где ты провёл семнадцать моих Дней Независимости. Семнадцать из тридцати последних там! Арти, я же твоя семья, почему ты вечно возвращаешься к этой Брагинской?       “Брагинская”, — первый раз пропел в голос внутренний соперник. — “Да. Спасибо, Amerika”.       Что-то странное произошло после этого. Сгущавшаяся до этого энергия будто надула до предела шарик, и тот лопнул. По ощущениям Англии в роли шарика выступала его собственная голова. Обхватив её руками, он закричал и свалился с дивана. Перепуганный Америка видимо пытался помочь, но его голос, как и окружение начали таять.              — Шшш, тише, тише, — прошелестел знакомый внутренний голос.       Англия открыл глаза. Над ним простиралось штормовое небо, а вокруг бушевал чёрный океан. Единственным островом была белая песчаная насыпь, на которой Артур обнаружил себя. Англия будто бы прилёг отдохнуть, уронив свою голову к ногам какой-то девушки. Она смотрела горящими глазами и перебирала пальцами его жёсткие светлые волосы:       — Скучаешь без меня, Angliya, — хихикнула она.       — Меня никто так не называет. И тебе нельзя.       — Мне? Нельзя? — искренне удивилась девушка. — Artoor, какие глупости.       — Прекрати коверкать мой язык!       — А не то, что? Объявишь мне санкции?       — Кто ты такая, чтоб уделять тебе столько внимания?       — Не знаю, — задумалась собеседница или внутренний соперник, — всё никак не могу собраться. Но вроде Брагинская.       Её выражение лица пробудило в воспоминаниях Кёркленда какой-то смутный образ:       — Брагинская, ты на кого-то похожа.       — Вспоминай. Это только в твоих силах. Ты у нас единственный маг. Придётся тебе снимать со всех нас проклятие.       — Я уже давно не колдую, — удивился Артур.       — Старый маг занемог, и никто ему не помог. Так скрутил его недуг, что маг мог, мог и не смог.       — Ведьма, Брагинская, какая же ты ведьма.       Она рассмеялась, взъерошила Англии волосы и поднялась на ноги. Несколько минут Брагинская всматривалась в горизонт, затем снова посмотрела на Кёркленда, но уже серьезно:       — Помоги мне. Надо собраться. Надо всех собрать.              Кёркленд приходил в себя мучительно. Голова не болела, но казалось, будто внутри черепной коробки образовался вакуум, засасывающий внутрь всё пространство вокруг. В комнате Артур остался один. Куда подевался Америка, он знать не желал. Вернувшись на диван, Англия снова заснул. Ему опять приснилась белая песчаная насыпь посреди океана. Теперь он был здесь один. Насыпь казалась больше. Где-то на горизонте возникла мутная воронка. Разогнав тучи, она будто выкачивала воду куда-то за пределы земли.       Обернувшись назад, Кёркленд увидел величественный и заброшенный крейсер. Артур был уверен, стоит ему подняться на борт, как судно унесёт его дальше от воронки. Правда, следовало торопиться, насыпь увеличивалась, а океан мельчал.       Англия торопился, как мог, но вязкий песок мешал ему шагать, и волны старались отбросить назад на сушу. Едва Кёркленд добрался до корабля, в обшивку постучали…              — Опять кого-то принесла нелёгкая, — пробубнил Англия, открыв глаза. Судя по звукам дождь уже прекратился. В окна заглядывал свет от уличных фонарей.       В дверь настойчиво продолжали стучать.       Очередным нежданным гостем оказался Полоцк. Николай, зло глянув исподлобья на открывшего ему хозяина, достал из рукава нож:       — У меня есть к тебе два вопроса. Первый — с чего ты привязался к моей семье? Второй — какого черта ты поминаешь почём зря мою покойную сестрёнку?       Сделав несколько шагов назад, Артур потянулся к подставке для зонтиков, и ловко выхватив один, выбил оружие из рук Полоцка:       — Твоя семья не твоя собственность. Я не настаиваю на общении со мной, они сами соглашаются.       — Тринадцать будут едины только со мной.       — То есть, ты, наконец, решил посвятить всех в свою личную жизнь с Пруссией.       — Я тебя предупредил, — Полоцк выхватил ещё три ножа. — Моя семья, это моя семья. Только сестрёнка имела на неё право.       — Я понятия не имею, о ком ты говоришь.       — Врать, Англия, некрасиво, — Полоцк сделал рывок вперёд, но у Кёркленда ловкости оказалось больше. — Мало мне Пруссии, который твоими стараниями с утра сходит с ума, требуя от Тринадцати немедленно войти в состав Германии, и грозится войной. Несколько часов назад появился Джонс, и заявил, что Тринадцать будут или его, или ничьи. И он всех просто разбомбит. А знаешь, кто его надоумил завоевать Тринадцать? “Арти свихнулся на Брагинской, — подражая Америке, пропищал Николай. — Я же герой, я должен спасти брата от неё!”       — Идиоты!