Sunflower

- Алло, кто это? - Сэм, что с твоим телефоном? - А-а-а, Джон! Прости, я его случайно так утопил. - Ну ты и дурень. А, ну ладно, я по-быстрому. Встретимся сегодня? - Ну конечно. Опять дома? - Ну, да... хотя давай сначала на набережную сходим. Сегодня полнолуние, да к тому же ещё и небо ясным должно быть. Звёзды же. Красиво, я думаю. Приходи в девять, на наше место. - Хорошо, замётано. - Давай. - Стоп! - Что? - Эй, я люблю тебя! - И я тебя. В маленькой квартирке на севере одного среднего американского городка, находящегося на берегу Тихого океана, царил полный бардак, если не назвать это Хаосом. Молодой блондин в одних джинсах бегал то туда, то сюда. - Где этот чёртов шлем? - на всю квартирку разносился голос парня, который вскоре замолк, когда под ноги попал тот самый шлем. Сэму было не до порядка, ведь он торопился на свидание. Да, опять на него и Джона будут странно коситься, ведь они идут, держась за руки. Опять им будут орать вслед "Fags!", ведь они и вправду геи. А опять будет всё равно. Положив шлем на видное место, Сэм побежал одевать майку. Уже без двадцати девять, а он ещё не на своём байке. А пробки на набережной - нередкое явление. Так что блондин, даже не включив вечерние новости, вывалился из квартиры, так и забыв про шлем, оставшийся в полном одиночестве. Сэм ехал на полной скорости по пустым улочкам, не заботясь о том, что может кого-то сбить. Сейчас в голове у него был только Джон. Они учились в одной школе, но полноценно познакомились друг с другом лишь в последнем классе. Тогда Джон, харизматичный пловец, надежда всей школы в данном виде спорта, был ответственным за набор команды на сентябрьскую "олимпиаду", в которой всегда принимали участие некоторые школы одного округа. И Сэм до сих пор помнит, как резко открылась дверь в лабораторную, после чего внутрь шагнул этот немного загорелый паренёк, весело улыбавшийся всем и каждому, даже угрюмому учителю химии. Прозвучало имя Сэма Мэйсона, и юный капитан команды по футболу был отпущен со следующих уроков. По дороге на спортивную площадку парни разговорились, и к началу соревнований, состоявшихся в следующий понедельник, двое спортсменов уже были хорошими друзьями. А вот как они перешагнули этот порог под названием "дружба" и шагнули в "любовь" - и Сэму, и Джону трудно сказать: всё произошло как-то само по себе, судьба сделала своё дело. Просто было притяжение. Безудержный интерес. А потом доверие и нечто большее. И даже после окончания школы, после дальнейших длительных годов обучения, они оставались вместе. Они были чем-то похожи, и они нашли друг друга. Теперь парни доучиваются, мечтая о работе: один хочет иметь много прибыли, другой же просто хочет стабильности и иметь интерес к своей работе. Как же Мэйсону хотелось увидеть эту очаровательную улыбку своего любимого, благодаря которой он смог завоевать симпатии многих, а особенно своего возлюбленного. Кажется, что Джон со всеми такой милый, приторно-сладкий, словно жвачка: но на самом деле он скорее Кока-Кола - сладкий, правда шипучий, но зато такой бодрящий. Сэм же всегда был спокойным и ответственным, но весьма страстным в плане отношений. Всё же он окунулся в омут любви с головой. Вот осталось проехать это здание, повернуть направо, проехать по этой улице, ещё повернуть налево и всё - роскошная набережная, достойная самых живописных прибрежных городов. Сэм, замечтавшись, не заметил, как расплылся в улыбке до ушей. Только вот дико режущие ухо крики сирен раздражали... Стоп. Что случилось? Мотоцикл, совершив резкий поворот, едва не выскочи из-под своего владельца, н тот кое-как удержался. Перед глазами парня предстала картина, скорее напоминающая начальную сцену какого-нибудь второсортного фильма про копов, стволы и плохих парней: три полицейские машины стояли на пешеходной зоне набережной, одна скорая уже была готова выехать, а вторая только пыталась подъехать, отчаянно визжа водителям в пробке. Видна мраморная арка одной из многочисленных кафешек. Эта арка и есть то самое "место" двух парней. На поверхности арки видны кровавые следы. Сэм вскочил с байка, даже не поставив его на подножку, и побежал к машинам. Красный цвет так и резал глаза, сильнее привлекло внимание только несколько тел, лежащих в крови. Видно, что это были члены каких-то местных чёрных группировок. Только вот два человека не очень подходили на роль бандитов. Немолодая женщина, еле дышавшая, всё равно находила воздух в лёгких, чтобы истерично рыдать. А вот молодой парень с несколькими дырами в спине, лежащий прямо у арки, не мог даже пошевелиться. Ведь мёртвые не двигаются. - Джон! Джон, твою мать! - шлёпая конверсами по чьей-то крови, Сэм опустился на колени перед бездыханным телом. Первым делом он взял его за руку, пытаясь нащупать пульс. Но как его нащупать, если его нет? - Джон! Эй, нет, не время спать, не время-я-я... Отпустите меня, чёрт подери! - Мэйсон вырвался из рук сотрудников скорой, пытавшихся подойти к трупу. Снова сев на колени, Сэм попытался аккуратно приподнять тело, но вместо этого лишь неаккуратно перевернул его на спину. Сэм хотел посмотреть в глаза любимому, но они были закрыты. Сэм хотел услышать хоть тихий хрип, но уже было поздно. - Джон, нет. Нет. Нет. Нет. Нет! Нет! Не-ет! А ну... Да подождите! - Сэм резко поднял голову и ударил одного из медбратов по колену, от чего тот отскочил. Эти людишки так и норовили забрать его парня, что непозволительно! - Джон, умоляю, Джон... Сердце разрывалось, горло сжималось, разум погибал. Но остатки разума приказали Сэму одно - попрощайся со своей любовью! Не обращая внимания на полицейских и "Скорую помощь" за спиной, Мэйсон бережно притянул тело к себе и наградил Джона последним поцелуем, весьма скромным, по сравнению с теми живыми поцелуями. По сравнению с теми ночами, днями, проведёнными вместе. По сравнению со словами, звучавшими каждый день из уст влюблённых. Рано или поздно всё заканчивается. Мэйсон наконец отпустил Джона, мёртвого Джона. Сотрудники "Скорой" сразу же грубо отпихнули его назад, на что парень внимания уже не обратил. Он просто стоял, молча, еле моргая. В глазах двигались непонятные пятна на фоне красного и тёмно-синего. Такой тёмный синий... И это белое пятно на тёмно-синем. Убрать бы его. Но на красном появляется всё больше пятен, сам красный становится темнее, а потом исчезает. Всё, снова белый. И тёмно-синий. Пятен на белом больше не осталось. Только что-то жёлтое с красным лежит у чего-то белого. Непонятно. Всё размыто, как и дальнейшие планы на жизнь. Оперативности уборщиков можно только позавидовать: прошло полтора часа, а крови уже практически нет. Теперь об этом кровавом событии напоминают только новости и испорченная мраморная арка. Только вот одному человеку теперь об этом будет напоминать всё самое дорогое ему, самое близкое. Мэйсон очнулся только через некоторое время. Невероятно, он просто простоял на месте почти два часа. Хотелось зарыдать, но вода в теле словно кончилась. Всё закончилось. В глотке стало так сухо, что вместо самого простого звука, из горла парня исходил жуткий хрип, отдалённо похожий на звук, который может издать живой человек. Да и мёртвый не может. А самого Мэйсона разрывало изнутри. Но что это лежит у основания арки? Неуверенными шагами, дрожа как пьяница, блондин подошёл к мраморной постройке и наклонился навстречу чему-то яркому. В руках Сэма, на которых уже давно иссохла кровь, появился окровавленный букет из пяти подсолнухов,жёлтых-прежёлтых, с оранжевым оттенком. Своим видом они одновременно и грели разбитую душу парня, неприятно царапавшую тело, и дразнили его своим гордым видом, живучестью, прямотой, с которой стебли не хотели расставаться: цветы не собирались уныло поникнуть своей солнечной головой, пусть и скорбный тёмно-красный окропил их. От цветов слегка веяло чем-то летним, таким приятным, но все запахи перекрывал запах крови, предупреждающий, что не все вечны. Какие цветы... Мэйсон крутил букет в руках, прижимался лицом к ним, оставляя на щеках кровь, слегка прикасался губами к цветкам. Блондин подошёл к краю набережной и сел на холодный асфальт, свесив ноги так, что подошва чуть касалась воды. Подсолнухи по-прежнему оставались в руках, не давая покоя Сэму. Ему казалось, что эти солнечные цветы и есть Джон, что вот он сидит у него на коленях, одаряя своего возлюбленного улыбкой, за которую Сэм продал бы душу. Сэм видел, что вот его любимый потянулся к нему, что вот тонкие, но нежные губы Джона касаются его губ, в то время как солнце греет макушки этих двоих, награждая двоих своим теплом за то счастье, которое они излучали. Но Мэйсон открывает глаза и видит лишь бескрайний океан, тёмно-синее небо, практически чёрное, и это бледное пятно, наконец-то ставшее круглым-прекруглым. И Сэм один, и только окровавленные подсолнухи скрашивают его одиночество. А на небе появилась особенно яркая звезда, виднеющаяся где-то рядом с Луной. Может это его звезда зажглась? О, ты достоин этого, милый Джон. Сэм, пошатываясь, встал на ноги и, озарив небо последним взглядом, повернулся лицом к дороге, оставив солнечные цветы купаться в ночном океане. Он думал о смерти, но Луна и Солнце отговорили его, дав понять, что ещё не время его звезды. На одну небольшую постройку белого цвета приходилось слишком много детских криков и визгов. Детский сад с кучей маленьких ребятишек обычно кажется молодым парням и девушкам цитаделью Ада, но бывают и исключения. Высокий блондин симпатичной наружности стоял как каланча среди маленьких столиков, за которыми весело лепетали маленькие детишки, рисуя очередные каракули-"рисунки". Молодой человек с необычайной ловкостью успевал то сделать замечание очередному проказнику, то вытереть салфеткой лицо какого-нибудь новоиспечённого Да Винчи. - Ребята, время обеда! Оставьте свои рисунки на столах - я их посмотрю, а потом награжу того, чей рисунок мне больше всего понравился, ладно? - только молодой воспитатель раскрыл рот, как все замолчали. Ему повезло, что дети не только полюбили его, но и зауважали. - Хорошо, дядя Сэм! - хором заорали дети и толпою повалили в другую комнату. В просторной комнате, которую можно назвать залом, резко стало очень спокойно. Сэм облегчённо вздохнул и начал аккуратно лавировать между маленькими разноцветными столиками. Пусть порисульки детей не были близки к шедеврам, но всё равно очень умиляли и вдохновляли. Блондин остановился у красного столика, который всегда занимает одна группа девочек. Сердце вдруг начало биться сильнее, в горле встал ком. На одном из рисунков были изображены цветы. Подсолнухи. Много подсолнухов. И в одном месте было оставлено красное водяное пятно, казалось бы безнадежно испортившее эти солнечные цветы. На рисунок упала первая слеза, вторая, третья. Маленькая девочка, сидевшая ближе всех к двери в зал, еле уловила тихие всхлипы в соседней комнате. Выйдя из-за стола, пока не видит повар, она тихо юркнула в зал. - Дядя Сэм... - удивлённые глаза уставились на воспитателя, утирающего рукавов своей майки слёзы, предательски не прекращающие лить из покрасневших глаз парня, - Вам не понравился мой рисунок? - Нет, Грейси, всё... х-хорошо. Мне он нравится, д-даже слишком, - Сэм буквально свалился на пол, став ростом одного уровня с маленькой Грейси, - только иди д-дальше кушать, хорошо? Но маленькую девочку воспитатель не убедил. Да, наверно, она вырастет серьёзной дамочкой. - Мистер Мэйсон, спокойно! - строгий детский голосок так и раздавался громких звоном в опустевшей голове воспитателя, - Я извиняюсь за то, что Вас расстроила. Как я могу сделать Вас снова счастливым? - надутые губки, сдвинутые брови домиком, руки в боки - всё это могло бы развеселить Мэйсона, но не в этом случае. Вспоминается то, как Он так же делал, дабы показать свою обиду, когда они ссорились; но всё обычно заканчивалось жаркими поцелуями в спальне. - Никак, Грейси, никак... Только оставь меня, и я скоро буду снова счастлив, - рука воспитателя легла на хрупкое плечико девочки, слегка сжав его. Сэм специально опустил голову, чтобы больше не был видно его слёз, которые так и лились, - Я буду счастлив, если ты поешь. И если ты никому не скажешь о том, что видела. Наш маленький с-секрет, угу? - теперь Грейси смогла увидеть натянутую, но всё же весьма искреннюю улыбку воспитателя, без которой он не смог бы убедить девочку. - Ну хорошо, мистер Мэйсон! Но я слежу за Вами! - Грейси гордо улыбнулась в ответ, после чего победоносно зашагала обратно в другую комнату, оставляя Сэма наедине с воспоминаниями, - Только не плачьте... - Джон... Я знаю, ты хотел бы, чтобы я тебя похоронил, но нет! Мы вместе, навсегда! - блондин встал, отряхнулся и оглядел комнату. Представил, что здесь офис, много компьютеров, и за одним из них сидит Джон, усиленно что-то печатая. Серьёзность ему идёт, но дома он бы снова стал озорным ребёнком, немного выросшим физически, но не особо внешне. А теперь ты уже никогда не вырастешь, дорогой. Прошло три года с того рокового дня. Сэм один. И только подсолнухи время от времени скрашивают его одиночество. Эти цветы - посредники между двумя влюблёнными, один из которых находится в низу своей жизни, а другой ещё ниже.