уют

Док не любит кофе по разным причинам. Первая, которая является самой очевидной — босс выжирает столько этого дерьма, что ассистент уже сомневается в здоровом сердце мужчины и бесконечно беспокоится за него. Остальные причины — стоимость пачки зёрен, муть, что остаётся на чашках, терпкий вкус и резкий запах — теряются на фоне этой у влюбленного человека, который желает объекту воздыхания только всего хорошего, и то же случается с парнем. Новая причина добавляется тогда, когда сонный Док спешит с пустой чашкой к кофеварке, поскольку начальник снова не спал ночью, и стремится плеснуть обжигающего напитка ещё, молча злясь на Диктора, на кофе и на самого себя за послушание. Когда дрожащие от злости и возмущения руки роняют чашку на пол, он раздражённо вздыхает, а когда возвращается со шваброй, летит на пол, слышит внутренний хруст в зоне щиколотки и сдавленно воет на всю комнату отдыха. Вот так появляется та самая новая причина, которая даёт Доктору лишний шанс подуться на неодушевленный предмет за то, что он просто существует.  — Ответь мне, мой мальчик, как ты так умудрился? — холодные руки помогают снять халат в пятнах от кофия, стягивая рукава с трясущихся рук. Док не помнит, каким он образом дополз до дивана, поскольку все это время голову занимала тянущая и бесящая боль в вывихнутой конечности, а когда лёгкая тушка бросила себя на мягкую обивку и осмотрела помещение, то голову теперь, помимо боли, таранили мысли о том, что после попыток встать Док оставил ужасный — по его меркам — срач на полу.  — Да прекрати ты пялиться туда, приберусь, — твердый голос выдергивает из раздумий, и парень поднимает голову на начальника, который тут же примчался то ли на крик, то ли мимо проходил, то ли — как Доктор иногда думал — действительно следил за подопечным по камерам. Диктор сел рядом на диван, подхватил парня за ногу и закинул тощую конечность себе на колени, аккуратно стягивая туфлю. Помощник гордо терпит и то, как с него стягивают носок и закатывают штанину — босс цокает и, поднимая бровь, переглядывается с Доком.  — Ты уверен, что подскользнулся на луже, а не упал с лестницы?  — Что там? — парень отрывается от спинки дивана и стремится подтянуть к себе ногу, но чужая пятерня слегка давит на грудь, принуждая откинуться на спинку вновь и запаниковать ещё больше, — Сэр, что там? Я врач, я могу осмотреть сам себя!  — Так и я врач, парень, сиди уж. Неутешительный исход в виде набухшей и посиневшей щиколотки заставляет Доктора вымученно простонать в потолок — такая еболда на ноге его не пугает, но заставляет испугаться за свой график.  — Ну, чего ты, мой мальчик? Угомонись, сейчас все будет, — Диктор шепчет вкрадчиво, заставляя парня проникнуться доверием и успокоиться, но лишь для того, чтобы тот перестал дёргаться и замер, чтобы через секунду снова застонать от того, что босс прикладывает полотенце со льдом к распухшей ноге.  — Я бы никогда такого не сказал, но я вынужден дать тебе больничный, — Доктор недоумевает с таких слов скорее от того, что в этой фразе проскакивает вероятность, что, будь босс в другом настроении, больничного парень бы и не видал.  — Вынуждены? В-вы бы не дали? — нелепо переспрашивает он, сминая в руках диванную подушечку, которую нещадно теребит уже полчаса, пока Диктор колдует над его щиколоткой. Мужчина замирает и наклоняет слегка голову, смотря на помощника из-под линз очков;  — Ты не хочешь?  — Хочу! Просто… Странно, — ассистент понимает, что попал в неловкую ситуацию и пытается выкрутиться из нее. Благо, босс не продолжает.

***

Как Доктор оказался в квартире босса — парень тоже не помнит, но вид широких комнат, которые по сравнению с его маленькой двушкой кажутся хоромами в замке, вынуждает работника Бобсоца поежится от какого-то странного дискомфорта внутри себя. — Но почему? — Доктор недоверчиво и растерянно глядит на Диктора, пока тот аккуратно заводит его в дом — нога отдается вверх жуткой болью. — У тебя есть кто-то, кто довезёт тебя до дома? Приглядит за тобой? — мужчина не смотрит в ответ на ассистента, только одной рукой опирается об стену и скидывает с ног туфли, второй придерживая сердобольного Доктора под локоть. И сейчас, сидя в одиночестве — хозяин квартиры уехал снова работать — в чужих стенах, Док не знает куда себя деть в таком месте, как поступать и что делать, а особенно в том случае, когда ты дома у подобной личности. Остаётся только вжиматься спиной в уютный диванчик и осматриваться отсюда. Несмотря на отношение Диктора к грязи на рабочем месте, которое достигло уровня болезни, квартира его выглядит так, будто ее купили много лет назад и с тех пор мебель, на которой, конечно, не сидят, не ощущала на себе влажной тряпки, которая стёрла бы всю пыль — газетный стол завален бумагами и записями, стены тоже в них. Когда Доктор находит в себе смелость встать и с шипением проковылять — или допрыгать? — по коридору вперёд, он обнаруживает кабинет, который тоже потонул в макулатуре, и кухню, которая давно уже не использовалась по назначению — центральную стойку для готовки занимало оборудование для химии. Склянки, склянки, снова записи, микроскопы, снова склянки. Кофеварка. Одна кружка с коричневым ободком внутри. И чистая, чистая, но пыльная посуда. Парень замирает в проходе и ищет нужную мысль в урагане в голове, которая бы лаконично описала бы всё это. Он выдыхает:  — Бля-я-я... Диктор возвращается ближе к двум часам ночи, взмыленный и уставший. Стаскивает с себя пальто, откидывает сумку для документов на кресло и быстрым шагом приближается к шуму воды на кухне. Картина не удовлетворяет — ассистент сидит на стуле у окна и осторожно протирает тарелки от пыли, с тихим звоном составляя их на стол. Начальник без каблуков ходит тише побежденного, и поэтому, замечая в периферии мужчину, Док вздрагивает и, как по команде, выпрямляет спину и сжимает губы.  — Ты что делаешь? Я же сказал не передвигаться, — Диктор приближается к нему, заставляя вжать голову в плечи, но босса останавливает непривычный запах.  — Э-это ужин, — Док следит за взглядом, который мечется из стороны в сторону и ищет источник, — Я не знал, как отблагодарить Вас, поэтому я-- Он не договаривает. Вид босса бросает в жар, поскольку тот с детским интересом разглядывает плиту и кастрюльку на ней, словно впервые видит результат готовки. Из-под линз видно круглые глаза и приподнятые брови, от чего парень отставляет последнюю тарелку на стойку и стремится встать со стула, пока резкий взгляд в лицо не останавливает его.  — Что? Сэр, Вы пугаете меня, — он слегка ежится от холодка, пробежавшего по спине.  — Мой мальчик, нет, я просто… Удивлен?  — Когда Вы в последний раз ели дома? — Док поднимает брови, из-за чего принимает вид родителя, который вот-вот разозлится на своего ребенка.  — Да черт его знает. Ночь становится на пару минут неприятной только тогда, когда Диктор настаивает на том, что раздутую щиколотку надо зафиксировать и наложить на нее повязку, после чего парню лишь остаётся молиться всем богам, чтобы это не было так больно. После недолгой процедуры Док долго разглядывает домашнего Диктора — странно, даже в своей квартире он носит рубашку. Мягкую такую, фетровую, темно-синюю. И застегивает ее на все пуговицы, даже на ту, что у самого горла. А ещё у ученого серые пижамные штаны и тапочки, тоже тёмно-синие. Ужасно непривычно становится от того факта, что снаружи завода у этого человека, как оказывается, есть хоть какая-то жизнь. Так же думал Доктор о своих учителях в начальной школе, что они всегда в мрачных серых костюмах, что питаются они исключительно быстрыми перекусами на переменах и что всегда говорят скучным и нудным тоном, а ещё, наверняка, ночуют на своей работе. Шаблон сломался, когда он навещал больную руководительницу. Он сильно изумился от того, что учительница живёт в небольшой квартире, заставленной комнатными цветочками, что она, как и его мама, дома носит лёгкие платья. И суп ест, прямо как все люди! И собаку гладит по животу, прямо как все люди! И вообще учительница оказалась приятной собеседницей и даже накормила его вкусными пельменями. Тем вечером мальчик вернулся домой и горячо и долго рассказывал родителям о том, что его классная — самый обычный человек. Сейчас Доктор — давно уже повзрослевший — в приглушённом свете наблюдает за тем, как учёный умиротворённо взбивает себе подушку и спускается в кровать, ныряя под одеяло с довольным вздохом. Тянется руками к талии Дока и слегка сжимает, притягивая к себе, как большую игрушку. Начинает ровно дышать.  — Сэр?  — Да?  — Мне кажется, что Вы злоупотребляете кофеином. Это сбивает Ваш аппетит на нет, — парень смотрит куда-то вбок в темноту, но не в лицо начальника.  — О, ты так считаешь? — прикрыв глаза, отвечает тот, — Хорошо, начнем работать над этим. Ты из-за ноги обиделся?  — Да нет же! Ну, и это тоже, — в голосе проскакивает смущение, и парень трёт ладонями лицо.  — Ладно, я понял. Док засыпает с мыслью о том, что Диктор тоже ест суп как все нормальные люди.