«Усиливаясь, телесные недуги становятся явными. Недуги души, набираясь сил, напротив, делаются все более темными и непонятными».
Монтень Мишель. Опыты.
***
Его лик, некогда прекрасный, его естество, прежде полное личных моральных устоев, делающее его тем, кто он есть — Джесси Кастером — человеком, далёким от Бога и одновременно близким, как никто; всё, чем он был, треснуло безумием и грозило вот-вот развалиться на части. Рассудок Джесси утекал на глазах. Кэссиди уже и не видел в Кастере ничего, кроме хрупкого сосуда, который он надеялся уберечь, хотя подозревал, что рано или поздно тот разобьётся, вонзя осколки во всех, кто будет находиться слишком близко…***
Кто сказал, что предаваться безумию легко? Джесси это стоило тысячи жизней и миллиарда дней агонии. Генезис, поселившийся в нем и вытесняющий его собственное сознание — всего лишь дитя. Так он считал. Но дитя мироздания и сосредоточие всего сущего, которое не стоило судить по человеческим меркам и полагать, что у него может быть человеческий возраст. — Внутри меня будто мясорубка, в которой перемалываются все чувства и эмоции каждого живого организма на земле, в каждый момент времени, мне бесконечно трудно сохранять самообладание и с каждым днём всё сложнее вычленять свои собственные мысли и чувства. Я теряю себя, Кэсс. Я горю изнутри. — Проговорил Джесси между судорожными затяжками. Вампир лишь сочувственно посмотрел на проповедника. Тогда Кэссиди точно не знал, что на это ответить, не знал, как подбодрить друга, несмотря на то, что уже прожил долгую вампирскую жизнь. Он, как и многие люди, которые сталкиваются с трудностями близких, полагал, что Джесси несокрушим как скала, а все трудности преодолимы, так или иначе, рано или поздно. В дальнейшем он будет прокручивать этот момент в своей голове не раз, коря себя и думая, что сейчас-то в его голове множество слов, бесконечные монологи, обращенные к другу, которые ему бы хотелось сказать вслух. Да только Джесси его уже не слушал.***
Это случилось вскоре, после цикла страданий, боли, криков и беспамятства. Кэссиди стоял на крыльце церкви, в тени, и задумчиво курил. Мысли его, конечно же, неустанно вращались вокруг Кастера. Станет ли ему лучше? Очнётся ли он сегодня? Приживётся ли наконец этот блядский Генезис? А может, его можно вытравить из Джесси? Он отстранённо услышал тихие шаги за спиной и звук взводимого курка. Вампир обернулся, успев лишь увидеть револьвер в руках друга, направленного на него и произнести: –Блядство. Выстрел пробил лёгкое и отбросил Кэссиди на ярд — этого хватило, чтобы оказаться под губительным солнцем. Кастер медленно, мучительно медленно, подошёл к вампиру и всё, что тот успел увидеть, пока солнце не выжгло ему глаза — глубокую черноту, абсолютное безумие в глазах проповедника.***
Очнулся Кэссиди внезапно, на приходской лавке, в полном здравии и в разгар воскресной проповеди. Медленно сел, чтобы не привлекать лишнего внимания. За алтарём обнаружился Джесси Кастер, бодро читающий проповедь и воодушевленно улыбающийся. Вампир непонимающе нахмурился. Что, блять, происходит? Спустя несколько минут всё было благополучно списано на тяжёлый приход от какой-нибудь очередной синтетической дряни, скуренной Кэссиди накануне. Благо, с ним такое уже бывало. После проповеди, когда все разошлись, а Кастер всё ещё возился за алтарём, Кэсс поднялся и направился к Джесси, на ходу крича: — Падре, родной, как делишки? — Всё прекрасно, Кэсс, лучше не бывает. Как сам? –И тут Джесси поднял на вампира взгляд, который моментально пригвоздил того к полу. Тот самый, полный безумия, это же так очевидно, но почему никто не заметил? Потому что никто и не смотрел. Кэссиди быстро, насколько смог, повернулся и направился в противоположном направлении от Кастера. Сердце предательски бешено колотилось. Он понимал, что днём ему не уйти, но он хотел хотя бы скрыться от тяжелого взгляда, сверлящего его затылок. Вампир почти завернул на лестницу, когда его настигло пронизывающее до костей: –Подойди ко мне. — Вся сущность Кэссиди протестовала, но тело совершенно не слушалось, он неумолимо приближался к Кастеру. Кэсс остановился в футе от проповедника и судорожно вдохнул. Кастер нарочито мягко произнес: — Не разочаровывай меня, Кэсс. Ведь я могу тебя сжечь одним лишь словом. — Ты не посмеешь. — Вырвалось у вампира. — Хочешь проверить? Я ведь почти это сделал однажды. Кэссиди усугубил ситуацию, его задиристая сущность дала о себе знать: –Так ты теперь Богом себя возомнил? Сам решаешь, кого казнить, кого помиловать? — Кэссиди и моргнуть не успел, как рука пастыря впилась в его тонкую шею, а чёрные глаза оказались прямо перед ним, не давая взглянуть куда-либо ещё. И будь Кэссиди проклят, если не разглядел в них похотливые нотки. Кастер резко повернул Кэссиди к себе спиной, заламывая тому руки, и нагнул на алтарь. Кэсс охнул, пребольно ударившись подбородком о поверхность. Проповедник одним рывком стащил штаны вместе с бельём с вампира, пока тот усиленно моргая, пытался справиться с искрами в глазах, последовавшие за ударом. Кастер прижался сзади, одной рукой силясь избавиться от ремня на своих брюках. Кэсс пришел в себя: –Какого хуя, Джесси?! — Пастырь наконец выдернул ремень из шлёвок и накинул его на шею Кэссиди, сильно стянув. У Кэсса поплыли багровые круги перед глазами, он судорожно пытался вдохнуть, но кислорода не хватало катастрофически, мысли начали путаться. Кастер нагнулся и хрипло прошептал на ухо вампиру: — Я должен был убить тебя, но я не смог. Эти чужие голоса и мысли в моей голове сводят с ума — ты не должен быть здесь, тебя вообще не должно быть, ты — ошибка мироздания, но ты мне нужен, я не могу тебя убить. Не могу! — Смысл сказанного доходил до Кэссиди с трудом. Вот же сучий пастырь! Что он задумал? Днём! В воскресенье! С открытой церковью! Да ведь каждый, кто хотя бы заглянет, увидит то, чего быть не должно. Самоуверенный ублюдок! Кастер расстегнул брюки и высвободил возбужденный член, второй рукой продолжая заламывать руки Кэссиди. Он плюнул себе на руку, размазывая слюну вдоль ствола, и зашёл в Кэсса так резко, как только позволили скудная смазка и неимоверно сжатый анус вампира, вырвав из Кэсса непроизвольный крик. Тут Кэссиди вспомнил, что он может хотя бы попытаться освободиться и начал неистово дёргаться, но пастырь крепко его придавил к алтарю. Навалившись сверху он начал размашисто трахать вампира, но тот уже мало что понимал от недостатка кислорода и иррациональности происходящего. Кэссиди лишь тихо поскуливал на каждом толчке, ощущая горячее дыхание Джесси у себя на загривке. — Будь ты…проклят… Джес…си Кас…тер! — сбивчиво прошипел вампир сквозь зубы. Джесси схватил одной рукой Кэсса за волосы и потянул на себя, запрокидывая голову, заглянул в глаза и рассмеялся: — Ты опоздал с проклятиями, дорогуша! Спустя секунду Джесси кончил, изливаясь в вампира, зажмурившись, с наглой обворожительной улыбкой на губах.***
Жизнь Кэссиди превратилась в кромешный ад на земле, он страдал, он много раз был на пороге смерти, но каждый раз Кастер возвращал его. Джесси предусмотрительно и планомерно сливал небольшими порциями свою кровь про запас. Кэссиди даже не подозревал, что безумие настолько поглотит проповедника, он был в ужасе от происходящего. Но, несмотря на это, не мог уйти, убежать, убраться подальше от блядского Джесси Кастера, не мог оставить его одного в своем безумии, да и не хотел на самом деле… Как и Джесси не мог перестать мучить Кэссиди, но и не мог его убить. Он сам как гребаный вампир, пытающийся каждый раз испить Кэсса до дна. Они оба вампиры, зависимые друг от друга. Вместе с тем, у Джесси выходило без проблем отчитывать проповеди по воскресеньям и исповедовать нуждающихся, будто ничего и не произошло. Это пугало больше всего, сводило с ума самого Кэссиди.***
Кэссиди сидел на краю кровати, опустив голову на колени и размышлял. Как же всё докатилось до такого пиздеца? Гребаный Джесси, ненавижу его, ненавижу, ненавижу! И тут услышал скрип половицы в районе двери. Он резко взметнул голову и сразу увидел медленно и тихо, но от этого не менее угрожающе приближающегося проповедника. Сердце бухнулось о ребра и сжалось. Кастер сразу же и намертво приковал взгляд Кэссиди к своему, но все же вампир успел заметить блеск металла в руке пастыря. Кэссиди так и не нашёл в себе силы ни пошевелиться, ни сказать хоть что-нибудь, так и сидел, выпрямив спину, как прилежный школьник. Кастер подошёл вплотную к вампиру, сжал его горло свободной рукой, повалил на кровать и навис сверху. Вампира обдало волной крепкого перегара, что совершенно его не удивило, взгляд проповедника оказался чуть расфокусированным. Кастер замер, так и смотря в глаза Кэссиди. Вампир перестал понимать, что происходит в голове пастыря, не мог прочесть, что таится в бездне его черных глаз. Как же такое возможно, что живое человеческое лицо может не выражать абсолютно ничего? Насчёт человечности у Кэссиди, правда, начали возникать сомнения. Кастер нарочито нежно задрал футболку на вампире и задумчиво огладил его грудь и живот. Кэссиди решил воспользоваться моментом: — Послушай, Джесси…давай поговорим? Я могу помочь тебе. — О, ты помогаешь, даже не сомневайся! — лицо пастыря исказила похотливая ухмылка. Он легко сдёрнул до колен не по размеру большие джинсы на вампире. — Джесси…я боюсь за тебя! — Заткнись.— Кэссиди прикусил язык и почувствовал холодное прикосновение у себя на бедре — Кастер вспарывал на нём боксёры ножом. Тело вампира пробрала дрожь. Этот сучий пастырь мог вытворить что угодно. Абсолютно, что угодно! Но Кэсс давно не сопротивлялся — знал, что бесполезно. Даже если возьмёт силой, то против Генезиса точно проиграет и будет только хуже. Когда с бельём Кэссиди было покончено, Джесси завозился со своими брюками, руки его тряслись, движения не были чёткими от количества выпитого, но он быстро совладал с собой, и одежда полетела на пол. Кастер никогда особо не церемонился с вампиром, закинув его ноги себе на талию, наспех растерев смазку по члену, он вошёл, прижимая Кэсса к постели, глядя прямо на него. Кэссиди так и не научился выдерживать этот безумный взгляд, и потому закрыл глаза. Через несколько толчков вампира скрутила острая невыносимая боль, от которой перехватило дыхание, он распахнул удивлённые глаза — Джесси медленно, но неумолимо вгонял ему под ребро тот самый нож. Кэссиди рефлекторно попытался схватиться за Джесси, но тот перехватил его руки и закинул вампиру за голову. Кэсс открывал и закрывал рот, но вдохнуть не мог, из глаз полились слезы. Он жалобно посмотрел на Джесси, но лучше бы не видел его хищного оскала. Когда Кастер вогнал нож по рукоятку, то просто оставил его там, нагнулся к Кэссу и требовательно поцеловал его. Не замедляя темпа Джесси прорычал прямо в губы вампиру: –Дыши.–Кэссиди захрипел, ему невыносимо больно от всего происходящего, вдох получился булькающий, он захлебнулся кровью и непроизвольно плюнул ею Джесси прямо в лицо, но тот лишь расхохотался. В его глазах плясали черти, либо Кэссиди уже бредил. Джесси одним рывком вытащил нож и медленно облизал его. Из разорванной раны ручьем вытекала кровь, а Кэссиди, уже пепельно-серого цвета, начал терять сознание. Джесси похлопал его по щекам: — Ну что ты, Кэсс, рано отключаешься. — С этими словами он сделал надрез у себя на ладони и прижал её к приоткрытому рту вампира, продолжая бешено вколачиваться в Кэссиди. –Пей! — Дважды повторять не приходилось, и рана вампира начала затягиваться. Он ненавидел Джесси всем своим сердцем, но кто бы он был без него? Кэссу он был нужен. Боль ушла, заменив пустоту сентиментальными мыслями. Кэссиди скользнул взглядом по Кастеру. Как же он был горяч! Кэсс почувствовал, что краснеет, хотя вряд ли это было замечено Джесси. Он посмотрел на пастыря, их взгляды столкнулись, тот хитро ухмыльнулся и сдавил Кэссу щеки, чтобы тот открыл рот, и протолкнул в него пальцы. Смочив их кровью и слюной, Кастер обхватил ими член Кэссиди, который быстро отвердел, и начал двигать рукой в такт. Джесси припал своими губами к окровавленным губам вампира, который уже стонал в голос в рот проповеднику. Они были мокрые и измазанные кровью с ног до головы, Кэссиди опьянел от этого металлического запаха, витавшего в воздухе, и, повинуясь инстинктам, грызанул шею пастыря, которая оказалась в опасной близости от его зубов. Джесси охнул от неожиданности и, через несколько особо сильных толчков кончил, спустя мгновение и Кэссиди излился в руку пастыря. Джесси тут же поднялся на ноги и Кэссиди кольнула мысль, что он просто возьмёт и уйдёт, оставит его вот так, наедине со своими мыслями. Но пастырь лишь выудил из лежавшего на полу пиджака пачку сигарет и закурил, ложась рядом с вампиром. Так и лежали, молча, пялясь в потолок, передавая друг другу окровавленную сигарету. Кэссиди знал, что выдержит всё, что ему хватит духу не сломаться под Джесси. Но он боялся лишь одного: в их ненормальных отношениях они ходили по краю безумия и риск, что кто-то из них однажды просто не сможет вовремя остановиться был велик. И в этот момент Кэссиди исступленно молился Богу, чтобы ему хватило самообладания не убить своего любимого блядского проповедника.