Рядом

Когда у Филлипа находят рак, мир рушится. Мир, который они создавали. Когда Филлипу говорят, что осталось четыре месяца, Барнум перестаёт улыбаться. Он так сильно любил его улыбку, считал её прекрасной. Когда Филлип начинает умирать, Черити начинает пить валерьянку каждый день. Карлайл ненавидит себя за это. Черити, как и Барнум, страдать не должны. Они его семья. Филлип ненавидит это. Филлип ненавидит себя. Карлайл уже давно всё решил. Врачи говорят, что смогут продлить его жизнь на полгода. Барнум говорит да. Филлип говорит нет. Барнум сжимает ладонь парня и смотри с жалостью, с нежностью, со страхом. Барнум бледный, настолько, что вопрос, кто умирает, зреет в голове Филлипа. Барнум хочет спасти. Барнум хочет вытащить из тьмы. Барнум хочет вернуть Филлипа обратно. Обратно из мрака, холода и бездны. Барнум просто хочет, чтобы Филлип снова был рядом, чтобы снова поверил в жизнь. Черити просто желает, чтобы всё стало так, как было раньше. Чтобы Барнум улыбался, чтобы Филлип готовил воскресные ужины и втягивался с Финеасом в новую неизвестность, из которой их вновь вытащит Черити. Она просто хочет ту прошлую жизнь. Черити хочет, чтобы Филлип не ушёл раньше времени. Вот только она опоздала. Ни её поддержка, ни песни, ни её психология, ни улыбки девочек, всё прахом ссыпается вниз, оседает на дно, становясь тенью прошлого. Филлип просто смотрит вокруг и видит мрак-мрак-мрак. Филлип видит чёрный, серый и серый, что чуть светлее. Раньше кругом был ярко-красный Барнума и нежно-голубой Черити. Сейчас нет. Словно разом потушили свет и где найти надежду, Карлайл не знает совершенно. Филлип начинает уже уходить. И на тот раз Барнуму его не спасти, на этот раз трюк с другой стороной не сработает. На этот раз он проигрывает раку с гигантским отрывом. — Папа Филлип, ты побрился? — спрашивает Хелен в один из дней. — Мне нравились твои волосы. Они были мягкие, как у мамочки. У папы они жёсткие, — хмурит брови девчушка. Филлип выдавливает из себя улыбку, такую блеклую, тусклую, что у Барнума сердце пропускает удар. Барнуму больно и его беспомощность совсем в этом деле не в помощь. — Я просто хочу попробовать, что-нибудь новое, малышка. — Кэролайн выступает в рождественском балете, ты же придёшь, пап? — Хеллен спрашивает с надеждой и с такой же надеждой смотрит в глаза Карлайла, пока он застёгивает её пальто. И Кэролайн тоже перестаёт разговаривать с матерью и жаждет услышать ответ. Черити кивает, кладя ладони на плечи дочери. — Солнышко, это будет через пять месяцев, я не думаю, что папа Филлип может ответить тебе сейчас, ладно? Девочки, скажите «пока». Я завезу вам их во вторник после школы, — говорит она Барнуму. — Всё будет хорошо. И эта фраза совершенно неясно кому сказана. То ли Хелен, то ли Филлипу. Но всё так же больно. И Карлайл бледнеет с каждым днём. Барнум рядом. Твердит это отчаянно, целует Филлипа и просит не оставлять его. Говорит, что не сможет без него, что потеряется где-нибудь во тьме. Говорит, что Филлип его якорь. А Карлайл… Он только улыбается, качает головой и тянет руку к нему, мол, я здесь, ещё не умер. Филлип пишет письмо и черкает: «Сможешь. Ты сильный. Всегда это знал». Филлип чувствует боль каждой клеткой, хоть вопи, лекарства уже не в помощь. От такой боли обычно синяки появляются. Они появляются, но не от рака. Красные полосы на теле и шрамы, Барнум смотрит на это с болью и даже уже не старается улыбаться. Он не может помочь и от этого пустота в груди растёт, становясь размерами с чёрную дыру: так же холодно и так же не спастись. Филлип считает дни и сбрасывает еду со своей тарелки в миску Шоу, их хаски. И даже пёс смотрит с грустью. На коже виднеется ещё один порез. Филлип думает, что с Черити Барнум счастлив, что он улыбается с ней. Что не повстречай он Барнума, то тот так же бы улыбался ярко, заставляя других жить. Филлип засыпает в его объятьях и не хочет просыпаться, впервые за полтора года. В дневнике пишет: «Три месяца» Всё катится в бездну, пробивает дно и останавливается где-то на шестом круге из девяти. Он не спит, бездумно пялится в потолок и проводит по волосам Барнума. Он просто пытается запомнить, старается понять, как они жили в самом начале. Как боялся, что Черити и девочки его ненавидят. Как боялся, что ничего не получится. Как боялся, что всё уничтожит. Барнум рядом и раньше от этого легче становилось, одна мысль об этом — и камень с сердца слетал. Сейчас это не помогает. Сейчас ничего не помогает. Филлип смотрит, как мрачнеет Черити и как Финеас разрушается изнутри. Филлип опять оставит за собой хаос. Барнум сжимает его руки, и они дрожат. Финеас трясётся и бормочет полный бред, он не хочет отпускать. Не готов лишится Филлипа. Ещё рано. Слишком рано. И тогда Филлип улыбается ему. Улыбается так искренне, так светло и чисто. Так, как улыбался раньше, до того, как начал умирать. — Эй, я рядом. И всё ещё летаю. Ну же. Барнум кивает. Обнимает до хруста костей и утыкается в макушку, зарывается носом в волосы и держит так минут десять. Им бы девочкам сказать, но сил не хватит. Им самим больно, а они-то и вовсе не осилят. — Я рядом, — остаётся в воздухе. — Всё хорошо, — звучит фальшиво. — Улыбнись, — отдаётся болью в груди. «Я рядом» — и это уже полная ложь. Барнум думает, что всё наладится. Что Филлип сейчас подпустит ближе. Думает, что обрадует этим Черити. Думает так, когда открывает дверь в квартиру, когда видит тревожного Шоу, что скулит жалобно. А потом… Филлип не отзывается, молчит. Тут много красного, не такого яркого, что нравится Филлипу. Тёмный, глубокий. И он противен. Мерзкий, отвратительный. И вся вода этого цвета, Барнуму плохо. Он видит бледного Филлипа и крик рвётся наружу. Он не успел. Он не смог. Жизнь покрывается льдом. Черити молчит. Она не кричит. Сжимает Барнума, прижимает ближе и молчит. Финеас кричит, сжимает её кофту в руках и льёт слёзы, ему дико больно. Душа рвётся на части и осколки от сердца впиваются в грудь, так что дышать невозможно. Черити должна быть сильной, если не ради Филлипа, то ради Барнума и девочек точно. Она просто идёт на дно и молчит. Им звонят через недели две после похорон из больницы. Врач говорит: «Нам жаль, диагноз Филлипа Карлайла был ошибочный. Это был не рак. У него была доброкачественная опухоль. Это лечилось». Финеас пробивает дно и застревает где-то на восьмом круге из девяти. Жизнь идёт трещинами и подрывается где-то в середине. Девятый круг достигнут.