Лекарство

Где это видано, чтобы медицина хоть кого-нибудь вылечивала? © Андрей Болконский, «Война и Мир» Л.Н.Толстой

      Столб огня, вырывавшийся из центра города, было видно даже отсюда, с окраины леса, где прятался «Сказочный патруль». Маша, Снежка и Алёнка рыскали по лесу в поисках целебных трав и подсказок, где искать последний ключ — ключ Огня. А Варя стояла на краю утёса и смотрела на город. Сердце билось бешено, голова шла кругом. В виски стучала кровь, а в руках просыпалось уже давно забытое жжение. Паника. Страшная паника сковала её. Сзади послышался хруст веток под чьими-то ногами. Варя вздрогнула и обернулась. Руки сами собой выдвинулись вперёд. — Кощей? — выдохнула, глядя на родную фигуру. — Варвара, — голос тихий, глухой, но такой родной.       Варя подбежала к Кощею и повисла на его шее. Вопреки ожиданиям он не обнял её ласково, не погладил по голове, как делал это обычно. Лишь холодно отстранил. — Отдай мне амулет с моей Смертью, — вытянул раскрытую ладонь, почесал подбородок.       Рука Вари потянулась к шее. На золотой цепочке покачивался бордовый камень, в котором — по словам самого Бессмертного — хранилась его смерть. Расстегнула замок. Цепочка упала в ладонь. «Я самому себе не доверяю так, как тебе, — говорил Кощей до этого, венчая её шею амулетом. — Я хочу верить, что моя смерть будет в руках той, кто сможет ею распорядиться честно». — Ты мне сам его отдал, — ветер путался в чёрных от сажи волосах, — забираешь? Но почему? Не веришь? — Просто отдай.       Варя помотала головой. Посмотрела на Кощея. Он ждал. Глаза его сверкали, отражая огонь, поглотивший город за Вариной спиной. Душу стягивало от какого-то прескверного предчувствия. Всё нутро кричало не отдавать амулет. И Варя тянула время. Снова хрустнула ветка в лесу. С деревьев вспорхнула сова. Из чащи показалась до боли знакомая фигура. Кощей. — Что? — Это Морок! — хором воскликнули Кощеи.       И у Вари закружилась голова. К горлу подступил тошнотворный ком. Сейчас в её руках была жизнь того, кто ей дороже всего мира. И ошибка может навсегда лишить её этого. За спиной, внизу, в городе, что-то гулко взорвалось. Сверкнув глазами, первый из Кощеев прыгнул на неё, на лету обернувшись Пардусом и крикнув: «Отдай!» Голова пошла кругом. Мир померк. И только вспышка голубых глаз навечно засела в сознании…       Варя подпрыгнула на кровати и резко села. Перед глазами всё плыло, голова кружилась. Казалось, она в самой чаще леса, и чёрный дым от горящего города окутывает её удушливым шарфом. Сидела, тяжело дыша, глядела во тьму, из которой на неё смотрели страшные озлобленные, льдисто-голубые посверкивающие злобой глазища. — Нет, нет! — захрипела.       Варя закашлялась. Кашляла тяжело, делая жадные глотки воздуха, словно боялась задохнуться. Из горла вырывался лишь слабый хрип. Тело трясло, как в лихорадке. Жар окутал её. Покрасневшие кисти рук горели, а голубые вены на них уродливо вздулись. Механически протянула левую руку в сторону. Схватила стакан с холодной водой. Зубы с ужасным грохотом клацали о край стакана, и Варя боялась случайно разбить его. Ледяная вода обжигающей струёй проскальзывала по горлу и комом падала где-то в самом низу живота. Последняя капля была допита. Легче не стало. Кашель унялся, но дрожь и жар проходить не желали. В узкое витражное окно светила круглая красноватая луна. — Варя, — рядом на кровати резко сел Кощей.       Варя отвернулась от созерцания окна. Медленно поставила стакан на край тумбы. Даже в темноте, под светом луны, разбиваемом узором витражей, в его взгляде читалось беспокойство. Варя поджала губы и тряхнула волосами, так что те упали на лицо, скрывая от супруга слёзы страха. — Опять? — Кощей подвинулся к Варе ближе, та лишь сдавленно кивнула.       Кощей легко запустил руку под фиолетовую атласную ночнушку, погладил холодной рукой Варину горячую спину. От прикосновений по коже пробежались мурашки. Стало как будто легче. Кощей продолжал гладить горячую Варину спину, перебирая пальцами выпирающие позвонки. — Всё хорошо, Варя, всё хорошо, — монотонно шептал. — Нет, — вздохнула, вытянулась, Кощей прекратил её гладить по спине, — ничего не хорошо. Даже отвар Ядвиги из сон-травы не помогает.       Провела горячими ладонями по лицу, убирая длинные красно-коричневые пряди за уши. Кощей положил на её худенькие плечики свои сильные ладони, успокаивающе погладил. — А он и не поможет, — прошептал, щекоча её щёку бородкой. — Это ж медицина чистой воды.       Варя обхватила себя руками за плечи, накрыв ладошками руки Кощея. Её перестало трясти. Она медленно отклонилась назад, упираясь затылком в грудь мужа. Рядом с ним было спокойно. Рядом с ним забывались все кошмары войны, что ей довелось пережить за несколько лет. Она была слишком юной, неподготовленной. Вступив на поле боя в шестнадцать, она даже сейчас, в двадцать два, не могла справиться с последствиями. Звуки взрывов, вспышки огня, запах гари — всё это заставало её врасплох в размеренной жизни. И справиться с этим было сложно. А в одиночку — невозможно вообще. — Как хорошо, что у меня есть ты, — подняла голову, потёрлась носом о щетину Кощея.       Он усмехнулся ей в шею. Отпустил её плечи. Она вздрогнула, бросила на него недоумённо-обиженный взгляд, но как только он сомкнул руки под её грудью, как только прижался носом к её затылку, успокоилась. Блаженно прикрыла глаза. Жар отступал. Краснота исчезала с рук, а вены снова были светло-бирюзовыми линиями под бледной кожей. — Это сон-трава помогает? — тихо спросила, изучая руки. — Что за глупости ты говоришь, — усмехнулся ей в волосы Кощей, — вроде взрослая женщина, а как маленькая. Где это видано, чтобы травы кого-то лечили.       Варя поёрзала, перевернулась, легла на грудь супруга, прижалась к нему щекой. Наморщила нос: — А что тогда?       Кощей пожал плечами и неопределённо улыбнулся, прижимая её к себе. Варя почувствовала себя защищённой. Под такой защитой она не чувствовала себя даже в крепости во время перемирия. — Только не отпускай, — прошептала, обнимая Кощея за шею и прижимаясь щекой к его груди. — Ты — моё лекарство. Самое лучшее. Самое-самое.       Варя не видела, но знала, что сухие губы Кощея тронула искренняя улыбка. И эту улыбку она ценила дороже всех богатств, что получила в качестве подарка на свадьбу. Варя протянула руку к бордовому кулону в золотой оправе, болтавшемуся на груди. Она по-прежнему носила на груди смерть мужа. Он по-прежнему ей доверял. Кощей медленно поглаживал её плечи, перебирал пальцами изгиб шеи. Остановился на цепочке. Варя вздрогнула. Кощей провёл пальцем ниже, перпендикулярно ключице, к груди, где лежал крупный кулон. Обвёл его ребристую грубую поверхность. Варя оторвала лицо от груди Кощея, посмотрела на него. Он смотрел на этот кулон и о чём-то размышлял. На секунду Варе показалось, что в его взгляде мелькнуло сожаление. Хотела спросить, о чём он жалеет. Прикусила язык. Эти шесть лет научили её обдумывать слова — так можно избежать многих проблем. — Ты не жалеешь, что отдал мне его? — осторожно спросила; голос в тишине отразился от каменных стен замка. — Жалею. — Строго сказал бархатным голосом. — Только об одном: слишком много тебе пришлось пережить из-за этой магической безделушки. А ты жалеешь? — Ни разу, — почти не кривила душой, — трудности нужны для того, чтобы их решать, ведь так?       Кощей кивнул, провёл пальцами по Вариной щеке. Та резко прижалась к его груди и почти неслышно всхлипнула. — Ты чего? — Я просто боюсь, что однажды тебя не окажется рядом. Что никто меня не спасёт, не исцелит.       Кощей ничего не сказал. Лишь по-отечески накрыл её хрупкую фигурку тёплым одеялом. Прижал жену к себе. — Никогда, ты слышишь, никогда я тебя не оставлю… Без лекарства.