Он стал моим наваждением.
Уже тридцать восьмой день Со Ын сидела в наполненной кромешной тишиной комнате, разглядывая собственное отражение в зеркале. Да, точно. А ровно восемнадцать дней назад она изменила родному мужу с другим человеком и совершенно об этом не пожалела. Ни одна струна души не натянулась от боли или укора совести, не захотелось падать в ноги по возвращению домой и молить о прощении. Со Ын всё для себя решила. Она влюблена в совершенно иного мужчину. Отчаянно и бесповоротно. К нему хотелось срываться с места по одной лишь просьбе, днём и ночью, вдыхать крепкий аромат одеколона и тонуть в касаниях, позволять пьяной поволоке опускаться на глаза. — Я обещала себе, обещала… — раздался тихий голос девушки, что переплела пальцы с волосами и опустила веки, чтобы не видеть отражения изменщицы. Со Ын зареклась никогда не изменять тому, кто безумно её любил. И что же случилось?.. Всё произошло по мановению волшебной палочки, которой управляла сама судьба, и вот, наступило утро в чужой постели, пропахшей сексом и приторным ароматом обнажённых тел. Любовники даже не выпивали, лишь сняли комнату в отеле и бросились друг на друга, как дикие животные — вкус тёплых губ послужил лучшим алкоголем, а горячие и хамоватые движения стали причиной, по которой одежда разлетелась по разным углам. Что теперь? Признаваться мужу? Со Ын не могла решить этого уже третью неделю. Она не в силах всему положить конец.Тенью в каждом моём сновидении, в каждом зеркале отражением.
Сан Бом виделся ей всюду, даже там, где его быть не могло. Столь любимые чёрные глаза, раскосые, по-кошачьи подведённые — девушка замечала их в зеркале, когда смотрела на саму себя. Тянула ладонь к кристально чистой поверхности и тяжело выдыхала. Она скучала по нему невероятно, хотелось лезть на стены и сдирать ногти, хотелось обнять собственное отражение и взмолиться о скорейшей встрече. Неделя, день, час, минута без него — её личное чистилище, тонуть в котором больнее, чем гореть в закромах девятого круга Ада. Во сны наведывался один и тот же силуэт, Его силуэт, пахнущий горькими цветами, Его бледные руки с выступавшими на них венами, Его обворожительная белоснежная улыбка. Тот, что дома ждал, он другой совсем. Он уже не лекарство от всех проблем. Когда минул десятый день знакомства, Со Ын не выдержала и стащила с пальца обручальное кольцо, спрятала его в шкафчике стола и закрыла на ключ. Муж работал сутками, спасал жизни людей в далёкой Сеульской больнице, он возвращался отсыпаться и не мог ничего заметить. Сползя спиной по стене, Со Ын нашла в себе силы лишь вымученно простонать. Сан Бом не давал о себе знать уже восемнадцатый день. С той самой ночи. Он не давал своего номера, всегда звонил с неизвестного и предлагал увидеться, боялся истерички-жены. Девушка поймала себя на мысли, что выдрала бы ей все волосы, даже не посмотрев на статус супруги. Какая она супруга, раз упустила столь прекрасного и сводящего с ума мужчину? И когда этот мужчина позвонит?..Он оставил меня в невесомости, Вне запретов, табу и условностей.
Впервые они встретились в ночном клубе. Бом пел красивее всех, кто ступал на сцену, но Со Ын едва ли обратила на странного мужчину внимание. Всё изменилось, когда он подсел к ней за столик, обворожительно ухмыльнулся и ласково взялся за руку. Лёгкое касание губ к тонкой коже, Ын вздрогнула и в смятении посмотрела на незнакомца. — Я не умею петь без музы, — совсем тихо, пропуская сквозь каждую ноту голоса дурманящую хрипотцу, сообщил он. — Этим вечером она у меня появилась. Зацепило в нём что-то, а что — непонятно, но с тех пор ночной клуб стал для девушки самым родным и уютным домом. Не приходилось часами ждать мужа в пустой квартире, сидя в углу комнаты и вырисовывая в альбоме каракули. Со Ын красила губы чаще, чем готовила обед; примеряла наряды с большим рвением, чем ласкала некогда родного супруга; подбирала парфюм для Бома, а не для того, кому обязывал закон. Они виделись каждый вечер, ведь девушка садилась на первые ряды и наблюдала за выступлением дорогого и любимого. Подпирала подбородок руками, очерчивала влюблённым взглядом фарфоровое лицо, крепкие плечи и руки, пальцы, их в особенности. Музыкант. Самый талантливый артист. Ему поддавались клавиши фортепиано, саксофон, он учился играть на гитаре и струнах души. С каких пор всё пошло наперекосяк? С каких пор хранительница очага начала тихо собирать вещи и покидать квартиру по ночам, чтобы гулять с любовником по набережной?..Ободок кольца нежеланного вокруг пальца его безымянного — символ нашего родства странного, греха главного, первозданного.
Нет, не с любовником. Первые двадцать дней они искренне притворялись друзьями, что бродили по ночным ярмаркам и примеряли забавную одежду, копались в бижутерии и мехах по скидке. Когда Сан Бом впервые поделился с Со Ын тёплым свитером, сердце пропустило несколько ударов; когда изящной и гибкой ладонью он заправил ей за ухо прядь волос, всё встало на свои места. Она действительно полюбила его, как того, кто был создан исключительно для неё, лишь для неё одной. Ещё несколько совместных ночных прогулок, и «лучшие друзья» ввалились в фото-кабинку, а там, не дождавшись вспышки, начали горячо целоваться. Кто начал первым? Ын не помнила. В памяти чётко запечатлелись его чёрные глаза и самодовольный оскал. Лопатки встретились со стеной, к которой пригвоздил любимый мужчина. Ухватился за тонкие женские запястья и целовал глубоко, влажно, с языком, щекотал им внутренние стороны щёк и нёбо. Кусал нижнюю губу, но не до крови, тянул её и сминал, оставляя привкус кисло-сладкого вина. На плечах осталось несколько синяков, так сильно его руки за них схватились, но едва ли Ын заметила это. Лучших друзей не хотят, а Бома девушка хотела больше, чем всё, что существовало на Земле. — Этот поцелуй был ошибкой, хорошо? — посмеиваясь и стоя напротив возлюбленной, Сан Бом всё так же обворожительно улыбался. Сердце Ын продолжало пропускать удары, а она нелепо ухмылялась в ответ. — Конечно, — часто закивала, но уже спустя секунду вновь целовала самого любимого и желанного. Легко, то касаясь, то играючи отталкивая. Он и не против. Ведь поцелуй не был ошибкой. Может, лишь для прохожих.И, как всегда, с утра нести мы будем чушь, Чтобы укрыть от всех единство наших душ.
… и для собственной семьи. С Его руки обручальное кольцо пропало на семнадцатый день. Вечерние прогулки превратились в ночные, а после — до самого рассвета, порой лишь тогда, когда жена и муж пахали сутками, а порой без особой на то причины. Оправдания, огромное количество оправданий, Со Ын отмахивалась сменой работы, Бом — задержками в клубе. Они бродили по набережной за руку, ощущая, как пропахший морской водой ветер хлестал по щекам, разглядывали цветные облака и безудержно смеялись. — Никогда не хотела играть на гитаре? — шептал Сан Бом на ухо, щекоча губами, а она податливо кивала, ощущая бегавшую по плечам дрожь. Всё из-за ветра, холодно. Нет. Не врать самой себе. Из-за него. — Хочешь меня научить? Ты сам играть ещё не научился, — смеялась заливисто и дико, пьянела всего от одного осознания присутствия, как от самого крепкого мартини. — А ты проверь, моё облако. Он стал называть Со Ын так в самую первую прогулку по набережной. Ещё долго она сидела на коленях любимого человека, удерживая в руках его гитару, неловко касаясь пальцами струн и нервно усмехаясь. Тёплые ладони опускались сверху и согревали, Сан Бом бережно брал пальцы возлюбленной в руки и водил ими в правильном направлении. В моменты музыкального соединения они даже не целовались, полностью отдаваясь вдохновению творчеством… и друг другом.Разнёс вдребезги купол скромности И загладил в душе все неровности.
В роковой вечер, на двадцатый день, Со Ын стояла перед Сан Бомом в изысканном чёрном платье, крепко обхватывавшем её тело. Он обещал оплатить любую прихоть, а теперь наслаждался, пока девушка вертелась в кабинке и манила пальчиком зайти. Лопатки в очередной раз почувствовали удар, теперь не о стену, а о зеркало, оно задребезжало, а штора завесилась и скрыла происходящее. Подхватив Ын за бёдра и подняв её над землёй, музыкант занял ими всё пространство кабинки. Всё произошло за считанные секунды, полетело вниз ещё не купленное платье, нижнее бельё, лишь бюстгальтер скрывал потаённые участки нежного тела. Широкие ладони сжимали груди, вынуждали томные стоны срываться с раскрывавшихся губ Со Ын — плевать, что услышат, совершенно неважно. Пальцы бродили по бёдрам и сминали чувствительную кожу, обхватывали за талию и резко притягивали к себе. Пьяная поволока постепенно опускалась на глаза, но заполонила их окончательно, когда внутри почувствовалась горячая плоть. Резкие и рваные движения, каждое сопровождалось ударявшимися лопатками и сбивчивыми выдохами, оставалось лишь откидывать голову и подставлять поцелуям натягивавшуюся кожу шеи. Ын ощущала, как Бом поднимал её руки наверх и сводил их вместе, хватался за запястья и не позволял дёрнуться ни в одну из возможных сторон. — Не прекращай… — нашла в себе силы лишь на то, чтобы взмолиться о продолжении, а не о просьбе уйти. Муж?.. Девушка о нём не думала. Она больше не желала следовать правилам и установленным людьми принципам. Кому они нужны?.. — Ещё… Давай ещё, — ощутила укус в ухо и зажмурилась от удовольствия, позволила мужским пальцам переплестись с собственными волосами и натянуть их.Ведь я — неверная жена, а он неверный муж, Грязь нашего вранья не смоет тёплый душ.
Грязный, но до безумия чувственный танец продолжился в комнате отеля. Сан Бом небрежно швырнул на стойку наличные, донёс Со Ын до комнаты на руках, а там не стал церемониться, опустив её на кровать. Захлопнулась дверь, провернулся на ключ замок, а крепкое мужское тело пригвоздило к матрасу женское. Он вёл пальцами по её щекам, очерчивал ими подбородок, виски, плечи. Кусал в кожу над ключицами и оставлял языком влажные дорожки меж грудями и на них, усыпал поцелуями живот и обнажённые бёдра. — Что будет?.. — спрашивала она, когда находила силы удержать в себе очередной стон. — Мы будем, — отвечал он, ловя выдохи поцелуями и не позволяя дышать, накрывая, разрешая лишь обхватить себя бёдрами. Со Ын скрестила ноги за его спиной и прижималась, неустанно теснилась, закатывая глаза, пока плоть любимого человека становилась причиной дикой пульсации, вибрации и дрожи по всему телу. Глубже. Резче. Будь во мне, мой дорогой любовник, и знай — это слово срывается с моих губ куда слаще, чем сотни обращений к законному мужу. Со Ын и Бом пообещали друг другу не спать до самого утра. Они запутались в простынях и неустанно обнимались, целуя друг друга, хихикая и ощущая детскую, непосредственную влюблённость. Разве она имела шансы превратиться в нечто большее?.. — Подай на развод, — сонная, взъерошенная, прохрипела нелепую просьбу потерянным голосом. Задела плечом Бома, сидевшего рядом на балконе двадцатого этажа — ровно как и день настоящей измены, — тоже встречавшего рассвет. — Посмотрим, — хмыкнул и закурил. Он редко курил.Жаль, в груди моей нет двух сердец, Жаль, меня не заменит сестра-близнец,
На двадцать первый день, тем самым утром, на балконе. Со Ын почувствовала проедавшую изнутри боль. Когда Бом уходил, она схватилась за его рукав и в мольбе посмотрела на возлюбленного. — Ты перезвонишь? — фраза, в которой читалось слишком много боли, чтобы отказать. Он поглядел на любовницу с лёгким непониманием и сумел стиснуть челюсть, чтобы не показать волнения. Неужели жалел? — Я всегда перезваниваю, — и это было правдой. Но не в этот раз. Уже тридцать восьмой вечер Со Ын сидела в наполненной кромешной тишиной комнате, разглядывая собственное отражение в зеркале. Бывало, любимый и дорогой человек звонил по несколько раз в сутки, обязательно назначал встречу или шептал приятные, щекочущие сердце слова. Давно стемнело, на город опустился сумрак, а по оконным стёклам тарабанил дождь. Дом стал неуютным настолько, что Ын не могла унять трясучку. Хватаясь за собственные плечи, она содрогалась, но не находила в себе сил заплакать, попросту не верила в случившееся. Какие-то проблемы, не больше, он обязательно вернётся, а сейчас лишь раздумывает над произошедшим. Возможно, обсуждает с женой развод. Какой же наивной стоило быть, чтобы верить в это? Скрип входной двери выдернул из транса и заставил вскочить с места, выбежать в прихожую, словно там стоял Он. Нет, не Он. Муж.Я уже не могу быть рабой колец И не в силах всему положить конец.
Роковая встреча началась со сброшенной на пол вазы с цветами. Глаза Со Ын налились ужасом, когда муж посмотрел на неё, как взбешенное животное. Он узнал. Как?.. В ответ на немой вопрос в девушку полетел мобильный её супруга, а там — записанный телефонный разговор. Томные стоны любимой жены под каким-то мужчиной, такие чувственные, нежные слова. Не прекращай. Ещё, давай ещё. Подай на развод. Что будет? Мы будем. Со Ын не заметила, как случайно вызвала номер мужа быстрым набором, когда рухнула в кровать вместе с Бомом. Ответив супруге, примерный семьянин услышал голос изменщицы, голос мрази, что завела себе любовника. В тот дикий вечер летели на пол тарелки, опрокидывались тумбы, разбивались подарки. Девушка стояла на пороге и извинялась, почти падала на колени, но не решалась — не подводила память о том, кто исчез бесследно, насильно удерживалась на ногах. Горькие слёзы предательски стекали по щекам, а перепуганные глаза наливались кровью и отчаянием. — Шлюха! — шипел мужчина. На бледной коже плеч виднелись новые синяки, их поставил не Бом, а муж. На челюсти алели следы от ударов и мерзкие царапины, нижняя губа разбита в кровь — любимый супруг не поскупился на желание принести боль. — Мерзкая тварь! — но нет, грудная клетка Со Ын разрывалась не из-за побоев, а из-за дикой тоски. Взлохмаченные волосы обрамляли бледное и вымученное лицо. Опустились веки, а заплаканные глаза изучали мужчину из-под дрожащих ресниц.Всех нежней буду с мужем я в эту ночь, Как жена, как мать, как сестра, как дочь, Растворюсь в нём, как в озере тёплый дождь.
Позволить такой знакомой, но одновременно с тем до безумия чужой плоти проникать в себя. Удовлетворять разозлённого супруга, который не нашёл решения проблемы лучше, чем повалить изменщицу в постель и вернуть её себе во всех существующих позах. Со Ын стискивала зубы и хваталась дрожащими пальцами за белоснежные простыни, жмурилась от боли. Муж заснул, закинув руку на женскую грудь, но труда нежно её с себя снять не составило. Со Ын тихо поднялась с кровати и поковыляла в сторону кухни, усталая, побитая, пошатывающаяся. Зажала в дрожащей ладони широкий нож для разделки мяса и пустила последние на этот вечер слёзы по светлым щекам.И душа его птицей умчится прочь.
Густой жижей кровь стекала с локтей до кончиков пальцев, падала на мягкий ковёр крапинами и впитывалась в него. Бездыханное и изрезанное тело мужа никогда не поднимется с пропитанных влагой простыней, а невидящие глаза Со Ын привели её к дому Сан Бома. Потерянная, тихая и перепачканная в багровой жидкости, в одной сорочке она стояла на пороге. Нажала на звонок всего несколько раз, мысленно благодаря себя за то, что однажды подсмотрела смс в телефоне Бома и запомнила его адрес. Из-за плотной стены неустанно раздавались крики, по большей части женские, за ними следовал тихий, извиняющийся голос. Такой родной и любимый, ради него захотелось забиться в дверь кулаками. Металлический скрежет выдернул из транса, когда Ын подняла бешеные глаза. Она увидела перед собой Его жену. Обозлённую и заплаканную, взъерошенную, с перекошенным лицом. Та сразу узнала любовницу Сан Бома, почти кинулась на неё, если бы не измазанные по локоть в крови руки Со Ын. В ладони по-прежнему дрожал нож. — Позови своего мужа, — сквозь зубы процедила девушка, до смерти напугав супругу любимого остекленевшим взглядом. Сан Бом подошёл совсем вскоре, но так и замер за плечом жены в ужасе и непонимании. Лицо Со Ын исказилось в широкой и рваной усмешке. — Одной проблемы больше нет, — прохрипела и не удержалась от горького плача. Выронила нож, со звоном упавший на пол, ощутила объятие подлетевшего Бома и вжалась в него. — Ты, шлюха, — уже во второй раз за вечер. Жена любимого мужчины вскинула руку, чтобы ударить, но тот ухватил её за запястье, поймал, не позволил навредить.Он уже не решение всех дилемм, Но он дорог мне стал со временем.
— Да, я шлюха, — в окровавленной сорочке она сидела с Бомом на их любимой набережной. Слёзы высыхали, когда мужчина их вытирал, пытался согреть, но смотрел в одну точку и не находил слов. Они не могли быть вместе с самого начала. Им не суждено быть вместе сейчас. — Но я люблю тебя, — голос напоминал прокуренный. Возможно, Со Ын выкурила целую пачку с момента убийства мужа. — Ничего не получится, — просипел Бом, но крепче прижал к себе Ын. Он хотел быть с ней, желал всем сердцем, она чувствовала. Но что делать теперь, когда умер человек? Любимому не хватило сил даже подать на развод, он испугался и исчез после первой совместной ночи. Связываться с преступницей? С психически неуравновешенной? Он не мог на это пойти. Девушка повернула голову в сторону избранника. Карие омуты в очередной раз наполнились стеклом. Руки непроизвольно сжались в кулаки, пальцы вонзились в кожу ногтями и вдавили её внутрь. Забрезжила алая жидкость в окровавленных полумесяцах. — Ты уверен? — смертельно-холодный голос. — Точно, — опустил глаза и разомкнул объятие. Удерживал руки на коленях и смотрел вниз, считал серые песчинки. — Как скажешь, моё облако.Ну, а тот, кто мою жизнь зажёг огнём, Перестанет дышать тёплым ясным днём. Вслед за ним полечу туда, где вдвоём, Мы сольёмся с ним, как река с ручьём…