Чонин

      Ким Чонин готов расцеловать того, кто придумал обезболивающее, каким бы этот (определённо гений) человек ни был: его старая травма ноги в который раз решила напомнить о себе, и юноша стыдливо задержался на мысли о том, какой же он неудачник. Но с ещё бóльшим энтузиазмом парень готов был бы отдать душу за другое обезболивающее — для сердца. В переносном смысле. Потому что тот, кто когда-либо любил безответно, прекрасно его понял бы. Однако Ким не страдал, нет. Он упивался всем тем, что накатывало на него, стоило направить свои мысли на объект обожания: трепет, нежность, ревность, желание, робость и даже похоть. Сексуальных отношений у Чонина в свои семнадцать с хвостиком ни разу в жизни не было. Да что уж там, у него и самых обычных — с неловкими поцелуями и прогулками за ручки даже не намечалось. Но юноша не отчаивался и перечитывал различные статьи на форумах про «первый раз» и в принципе про любые физические контакты партнёров.       — Чонин, опоздаешь, — раздался раздражённый голос матери с первого этажа. Парень, перед этим уже несколько минут напряжённо разглядывавший журнал в руках, вздрогнул. На него с глянцевого листа смотрел перекачанный европеец с ровным бронзовым загаром и ярко-голубыми глазами. Он, с одной стороны, будто бы подначивал немного утихомирить бьющие фонтаном гормоны и за оставшиеся несколько минут подрочить, но с другой — осуждал Чонина за то, что он смеет смотреть на кого-то, кроме «своего» мужчины.       В конечном итоге победил всё-таки здравый смысл, подсказывающий, что мать вот-вот поднимется и начнёт стучать в дверь, решив, что сын снова уснул за книжкой, поэтому Ким в спешке прячет журнал, закидывает в сумку ноты и телефон, а после чего покидает комнату и практически пулей слетает с лестницы. Решив избежать ненужных разговоров, он поспешно выходит из дома и направляется в сторону музыкальной школы, где у него скоро должен начаться урок.       Погода радует всеми способами, грея солнцем и в то же время обдувая приятным и на удивление свежим ветром. Чонин чувствует себя счастливым.       Но ещё больше его радует улыбка преподавателя. Погода — теперь уже за окном — испортилась за считанные минуты, но она никак не могла помешать положительному настрою юноши.       Чонин сидел перед фортепиано и вдыхал запах старого инструмента и дождя с улицы через открытую форточку. Он скучал по этому месту и по учителю, которого давно не видел из-за недавней поездки с родственниками в Японию.       У До Кёнсу длинные пальцы и тяжёлый взгляд, пускающий по спине волну мурашек. Из-за невысокого роста и в какой-то мере миловидного лица в минуты радости его даже можно было принять за ученика школы. Пусть он и не походит на тех мужчин из журнала, Чонин всё равно просто дико возбуждается. Нет, дело даже не в физической тяге, а в том, что юноша наконец-то узнал, что значит влюбиться. В человека своего же пола. Педагога. С которым точно ничего не светит.       — Чонин. — Низкий голос заставил уголки губ подняться выше совершенно неосознанно.       — Да? — Ким скользнул взглядом по рукам и остановился на лице учителя. Тот и правда очень красивый.       — Хотел сам сказать, что через неделю уезжаю. В Сеул и насовсем. Меня уже приняли на работу.       У Чонина сердце, до этого нежно трепетавшее, ухнуло вниз и будто провалилось куда-то в бездну, проломив рёбра с громким треском, отозвавшимся звоном в ушах. Юноша вскочил с места и торопливо засобирался.       — Знаете, мне пора, — протараторил он, попятившись к выходу.       — Чонин... — Учитель неловко потёр шею, поднимаясь на ноги. Но Ким и слушать не желал, чувствуя, как к горлу подступает ком. Плакать он, конечно, не собирался, но давно не использовавшиеся сигареты буквально пульсировали в кармане сумки. Тонкая белая пачка с красной полоской и отвратительным запахом первые несколько раз вызывала только рвотный рефлекс, но довольно скоро стала расслаблять, пусть Ким и понимал, что это больше самообман.       Он и сам не заметил, как добрался до дома и закрылся у себя в комнате. Не то чтобы Чонин на что-то надеялся, но где-то в глубине души всё-таки мечтал о том, что рано или поздно соберёт всю имевшуюся у него храбрость и признается. А учитель До его не отвергнет, а примет. И всё будет отлично. Но... почему у его жизни всегда есть какое-то «но»?

***

      Хотелось Киму или нет, но на следующий день ему пришлось идти в бассейн. Возникла даже мысль ненароком утонуть, но это совсем уж глупо. Однако его ожидал небольшой сюрприз: До Кёнсу в обтягивающих плавках и дурацкой шапочке. Даже так он был очень привлекательным, что удивило даже самого Чонина, ведь учитель выглядел немного глуповато. А ещё из-за роста не доставал до пола, поэтому находился больше около бортиков. И всё это отдавало таким теплом в груди, что сердце болезненно щемило от какой-то непонятной нежности.       Юноша, глубоко вздохнув, решился всё-таки подойти и извиниться за вчерашнее неподобающее поведение. Ему нужно было порадоваться за учителя, а не вести себя как эгоистичный ребёнок. Однако в последний момент Ким свернул, заметив, как к мужчине подплыл какой-то незнакомец. Подслушивать, конечно, плохо, но Чонин не такой уж хороший мальчик.       — Кёнсу-я, — начал незнакомец, и уже от этого обращения Кима передёрнуло. В каких они отношениях? — Ты всё-таки решился.       До, мило улыбнувшись, кивнул.       — Привет, да. Думаю, хотя бы теперь получится добиться большего, чем здесь. Быть преподавателем — явно не моё. — Он усмехнулся. У Чонина теперь кольнуло в груди.       — Меня бросить собраться не мог долго, а — тут за неделю. — Голос мужчины звучал осуждающе, а щёки Кима мгновенно вспыхнули. Это всё меньше походило на реальность и смахивало на дурацкую фантазию. Вот-вот он проснётся в мире, где его учитель — самый настоящий натурал, собирающийся уехать в другой город, куда Чонина и не отпустят одного.       Дальше слушать он не хотел, поэтому осторожно, не привлекая лишнего внимания, отдалился к противоположному концу бассейна. Чёртов До Кёнсу — как минимум бисексуал. А это значит, что у Чонина есть самый настоящий Шанс — с большой буквы. Вот только времени оставалось всё меньше, да и о будущем теперь думать совершенно не хотелось. Нужно было что-то делать, и очень срочно.

***

      Ещё одна сигарета по дороге домой в раздумьях ушла совершенно незаметно. Путём нехитрых вычислений Чонин пришёл к тому, что До уезжает на следующий день после проб Кима: тому нужно виртуозно сыграть на своём музыкальном инструменте, чтобы его приняли в колледж. Однако единственной причиной начать заниматься всем этим была любовь с первого взгляда. И любовь не к фортепиано, а к учителю, о котором Ким расспрашивал всех практически с дрожью в руках и в сердце. Но теперь во всём этом не было совсем никакого смысла.       Однако Чонин чувствовал на своих плечах ответственность перед родителями, которых его «увлечение» вдохновляло. Те невероятно гордились, что в их педантичной семье, не склонной к творчеству, появился такой вундеркинд.       Это не давало отвлекаться. К тому же, его ждало ещё два занятия с учителем До перед выступлением, а это не могло не радовать. Чонин решил признаться после триумфа. А затем... будь что будет.

***

      Пальцы До Кёнсу медленно скользили по клавишам, перебирая их, а в какой-то момент довольно резко нажимая.       Чонин старался не эротизировать этот образ, но все старания пошли коту под хвост, стоило мужчине, задумавшись, неосознанно провести языком по пересохшим губам. Всего доли секунды хватило Киму для того, чтобы подобное прочно засело в голове, заставив шумно сглотнуть. Учитель, конечно, всего этого и не заметил, теперь уступив Киму место, а тот себе места не находил, стараясь думать о чём-то неприятном, чтобы его реакция не показалась странной.       Он и сам не заметил, когда влюблённость переросла в сексуальную фантазию, но ему это даже нравилось: представлять молочную нежную кожу под собственными смуглыми руками, будто наяву ощущать вкус мягких губ и наслаждаться чужим голосом. Будь его воля, Чонин бы уже давно вжал учителя в стену, бесконечно долго целуя его и исследуя чужое тело, однако на деле он лишь смущённо отводил взгляд, когда случайно сталкивался своим коленом с чужим. К сожалению, такие поступки для него просто за гранью разумного.

***

      Неделя тянулась мучительно медленно, но в то же время пролетела так быстро, что Чонин вздрогнул, осознав, что наступил день икс: всего через пару часов решится его судьба. Учитель сказал, что не придёт, чтобы не отвлекать, да и собираться ему нужно, но Чонин даже рад, потому что не уверен, что внимательный взгляд тех самых глаз не смог бы не отвлекать.       Ожидание на пользу не шло, а когда настал тот самый момент, то Ким уже боролся с тем, чтобы не потерять сознание прямо на сцене. Он глубоко вздохнул и замер, не касаясь пальцами клавиш. Секунда, две, три. Пульс в висках отбивал просто бешеный ритм.       — Мистер Ким? — подал голос кто-то из жюри. — Вы начнёте? С вами всё в порядке?       Чонин, помедлив ещё секунду, резко встал, скомкал ноты, развернулся и ушёл со сцены. Что он тут, чёрт возьми, делает? Что ему даст поступление, если без Кёнсу всё теряет смысл? Если ему всё это интересно настолько же, насколько носорогов привлекает высшая математика?       Юноша и не заметил, как оказался у квартиры учителя: он уже давно совершенно случайно проследил за мужчиной до самого дома и знал, где тот живёт.       Дверь открыл растерявшийся из-за визита незваного гостя, конечно, сам Кёнсу.       — Чонин? Как экзамен? — спросил мужчина, взяв себя в руки и натянув дежурную улыбку. А Киму... ему внезапно стало на всё плевать: то, что он так просто ушёл с прослушивания, будто дало толчок к мысли, что всё находится в его руках. И именно это же убеждение буквально заставило прижаться к чужим губам. Даже если Кёнсу его ударит, даже если оттолкнёт, то Чонин не будет чувствовать себя ужасно настолько же сильно, как если бы осознавал, что даже не попытался.       И учитель... ответил. Он шагнул назад, утягивая Чонина за собой в квартиру и закрывая дверь, а тот, не веря своей удаче, зажмурился, чтобы удержать сон подольше. Вот только чужие поцелуи оказались гораздо реальнее.       Солнце близилось к горизонту, окрашивая комнату и постель, на которую они повалились, в тёплый оранжевый цвет. Чонин был прав, и чужая кожа оказалась на редкость нежной, будто крылья бабочки, и уже ночью, не сумев уснуть, при свете луны он заметит несколько синяков, что сам оставил в порыве страсти.       Он ощущал себя живым. По-настоящему живым, а утром совершенно не испытывал неловкости, хотя всегда думал, что в таких ситуациях будет чувствовать себя не в своей тарелке, но он даже подошёл к готовившему завтрак учителю и оставил поцелуй на его макушке, затем усевшись за стол. Идеально.       — Так... всё-таки не поедешь? — спросил он, только сейчас окидывая помещение взглядом.       — С чего ты взял? — голос Кёнсу звучал... раздражённо? — Неужели ты думал, что мы переспим, и из-за тебя я откажусь от мечты? Чонин судорожно сглотнул и медленно повернулся. Учитель смотрел прямо на него, буквально прожигая взглядом, а Ким только сейчас задумался о том, что и понятия не имел о позиции мужчины на этот счёт, да и вообще о нём самом не знал практически ничего.       — Мальчишка, — небрежно бросил Кёнсу, отворачиваясь к плите. — Мне позвонил господин Ли и рассказал о вчерашнем. У тебя ни целей, ни серьёзности — о чём вообще может быть речь?       — Но я... люблю тебя? Вас? — на последнем слове голос сломался и прозвучал по-детски обиженно. На этот раз До даже не посмотрел на него, покачав головой, а Ким сорвался с места, как можно быстрее постарался одеться, а затем громко хлопнул дверью.       Он бежал куда глаза глядят и думал лишь о том, что это первый его серьёзный жизненный урок, о котором Ким сможет вспоминать с улыбкой совсем не скоро.       Иногда мечты — это всего лишь мечты. По сути, Чонин даже получил то, что хотел, а большего ему никто и не обещал.       Юноша замедлил бег, а затем и вовсе остановился на середине небольшого моста, перекинутого скорее через канаву, чем через пруд. По воде неторопливо плыл одинокий лист, слетевший с дерева неподалёку, и Ким оперся локтями о перила, наблюдая за ним. Под пальцами всё ещё была мягкость чужой кожи, а на губах — осторожные поцелуи.       Может быть, это даже к лучшему. Их отношения не смогут изжить себя, они не поругаются из-за той же глупой ревности, Чонин не узнает о какой-нибудь раздражающей привычке учителя и... Несколько касаний телефона, и вот уже пошли гудки.       — Господин Ли? Да, здравствуйте, это Чонин. Извините, мне вчера стало очень плохо, есть ли возможность выступить ещё раз? Да, я в порядке, ещё раз прошу прощения. Через неделю? Да, спасибо огромное!       Звонок завершён, а губы тянутся в улыбке. Цель у него всё-таки есть, и теперь Ким знает, чего хочет: его сердце не разбили, а фактически дали шанс. Который он ни за что не упустит.

(Пять лет спустя).

      Кёнсу намотал на шею длинный шарф, практически полностью скрыв за ним лицо: месяц выдался на редкость холодным и дождливым. У мужчины только что закончился рабочий день, и он собрался вместо привычного бара с коллегами сегодня заглянуть в кофейню, чтобы расслабиться в относительной тишине, а не в шумном месте.       Выступать на большой сцене крайне утомительно, но он всё равно счастлив, что попал туда. Лучшего с До в жизни, наверное, и не случалось, хотя иногда он даже скучал по ученикам, потому что было что-то особенное в том, чтобы в каждого из них вкладывать частичку себя. Сейчас на подобное не оставалось ни сил, ни желания.       — Добрый вечер, — поприветствовал его приятный женский голос, и До даже улыбнулся тому, как искренне это прозвучало, хотя девушка, работающая тут, видела его, скорее всего, впервые.       — Эспрессо и вензель с малиной здесь, — проговорил он, устало потерев глаза, а затем поднял взгляд на юношу за прилавком. Тот улыбался и как дурак смотрел на него. — Пожалуйста?.. — добавил Кёнсу на всякий случай.       — Сию минуту, господин До, — загадочно снова улыбнулся парень, а мужчину будто ударило током. Потому что он узнал Ким Чонина.       Точно так же он вздрогнул и когда забрал свой заказ, получив ещё один внимательный взгляд.       Желание есть в кафе совсем отпало, как и, собственно, настрой есть в принципе. Особенно тогда, когда через некоторое время улыбающийся Чонин опустился на место напротив.       — Рад встрече с вами, — всё так же сияя, констатировал юноша. — А ещё меня отпустили всего на пару минут. Но я не уйду, пока не согласитесь на свидание. Хотел подойти после концерта, но раз вы сами осчастливили меня своим визитом, то я не могу упустить такую возможность.       Кёнсу от растерянности даже не знал, что ответить, и, решив, что придумает, как отвязаться, просто кивнул.       И тогда он даже не представлял, что Чонин окажется той ещё занозой в заднице, сумевшей-таки добиться свидания. А затем ещё одного и ещё, пока не вторгся в жизнь До окончательно, перевернув всё с ног на голову и хорошо потрепав нервы. Даже несмотря на тот поступок, о котором До пожалел уже много раз ещё до того, как они снова встретились. Но, наверное, иногда нужно время и немного испытаний и глупостей, которые в их случае обернулись чем-то замечательным. Чем-то, сделавшим их обоих счастливыми.       Чонин же чувствовал себя лучше, чем когда-либо: после колледжа он поступил в университет в Сеуле и на подработку устроился в то самое кафе. Он много думал о том, может ли вообще свои чувства к учителю оценивать серьёзно, потому что времени прошло достаточно много, а тот образ, что сложился в голове, больше походил на фантазию.       После переезда Ким довольно быстро нашёл новое место работы Кёнсу и часто приходил, любуясь им: тот практически не изменился с момента их последней встречи, и это почему-то радовало. Сам же Чонин не так уж сильно походил на того юношу, которым был: возмужал, занялся спортом, следуя моде, перекрасил волосы из совсем тёмного в русый (что смотрелось даже естественно и очень ему шло). Не удивительно, что Кёнсу при первой встрече его не узнал.       Чонин до последнего сомневался, стоило ли ему доставать мужчину, у которого, например, могла быть пара. К тому же, они совсем не знали друг друга на самом деле. Но... Ким рискнул. И не пожалел об этом ни разу, даже во время самых громких ссор, за которыми следовали такие же громкие примирения.