«Я твой больной Мин Юнги, а ты мой кислород, — Хёнтэ» Вот только Юн был героем не отрицательным, а безразличным ко всему. А Хёнтэ и вовсе — плод его воображения; защита, но далёкая от реальности, мнимая.
Донхэ перебегал очередную дорогу, пропуская мимо ушей то, что кричал водитель. Ему казалось веселым злить водителей, забава хоть детская, но по вкусу. Светло-пепельные, мокрые от дождя волосы, серьга треугольной формы. Лишь одна, вторая была потеряна в переулках затхлого города. Парень непривлекательной внешности. Лицо вытянутое, глаза излишне раскосые. Он направлялся в единственное место, где можно было поесть и отдохнуть в нелюбимом им городе. Теплое освещение, тихая музыка, дорогой интерьер заведения. И, кажется, запах алкоголя. Все это заставило голос в его голове напевать песнь о давно ушедших воспоминаниях. — Мне… мне, — колеблясь, подходя к стойке, — эспрессо, пожалуйста. Спасибо. Донхэ отводит взор куда-то вниз, в свое личное небытие. Парень всегда ловит на себе чужие взгляды. Редко когда разберешь, из-за чего, то ли из-за внешнего вида, то ли из-за странных повадок, неуклюжести. Высокий рост, может, многим ему и нравился, но из-за него парень был жутко неловким. — Когда я успел превратить свои руки в месиво? — развернув запястья к себе, разглядывая, размышлял про себя Донхэ. Пару лет назад все было совсем иначе. Пальцы не красовались порезами, отдаленно напоминавшими множество колец, но вопреки всему Донхэ не жалел о содеянном. Черт бы его знал, почему так. Кофе был приготовлен. Заплатив, юноша двинулся с ним к ближайшему столу, он любил в одиночестве пить горячие напитки и рисовать небо: закаты и рассветы.…
Прихрамывая на левую ногу, Ханьюл ковылял к магазину в надежде, что тот еще открыт. Ночью подобных посетителей мало кто ждет. Лицо в ссадинах и синяки на руках свидетельствовали об очередной пьянке отца. Парень, еле доплевшись до забегаловки, которая больше напоминала ему довоенный музей, чем кафе, облокотился о стену, рядом с который был вход. Хан чувствовал себя изнеможенным. Подойдя к стойке и вывалив на неё всю мелочь, парень попросил воды. Денег не было ни на что больше, хоть голод заставлял кончики пальцев дрожать. Ноги не держали. Хан терпеть не мог засиживаться в подобных заведениях, но пьянки отца-алкоголика и избиения нравились ему еще меньше. Помимо официанта в помещении никого не нашлось, только юноша со стаканом воды, побитыми руками и кровавым следом на щеке. — Заткнись… черт, заткнись… — отчаянно шептал Хан и вплетал пальцы в угольные волосы, пытаясь успокоиться. Каждый раз, как он старался заснуть, отдохнуть хоть пару минут, в его голове звучал отчаянный крик. «убей меня уже, убей, если сможешь…». Сейчас он не хотел лишь одного: чтобы прозвучало злосчастное «Приходите завтра, уже закрываемся». Хан впал в глубокую дрёму, вот только час отдыха ничего не решил. Глубокая полночь настанет в течение пяти минут. После этого, словно приговор, «закрываемся» будет всё-таки произнесено.