Funhouse

      Дамиан умер. Он был мёртв целое тысячелетие. Мир непоправимо изменился, а он оставался мёртвым. Мёртвые снов не видят.       Он был в этом уверен целое тысячелетие.       Теперь же сны пришли, они терзали его каждую ночь, словно живого, но штука в том, что он-то не был жив. Это Дамиан знал точно. Живым он уже не будет.       Сегодня что-то изменилось: он даже не предполагал, где он. Это было не просто незнакомое место – это было невероятное место. Над его головой перемигивались гигантские, вроде нарисованные, но далёкие и по-настоящему светящие звёзды. Трава под ногами медленно шевелилась, как крошечные ленивые змеи, и Дамиан порадовался, на нём сапоги. Эти извивающиеся травинки вызывали лёгкое отвращение.       Но, несомненно, главным предметом здесь были стены. Зеркала отражались в зеркалах, отражающихся в зеркалах, отражающихся в зеркалах, отражающихся…       Дамиан покачал головой. И что всё это значит, если вообще стоит искать логику? Зачем подсознание, боги или что-либо (кто-либо?) ещё показывает ему его собственное лицо? Разве он не знает, кто он есть и что он сделал? У него было достаточно времени, чтобы понять.       Вампир начал медленно кружить по залу, с вызовом глядя в зеркала. Когда-то он был викингом. Когда-то он был храбрым. Хотя бы во сне он всё ещё может хотя бы не отвернуться от своего лица. В памяти мелькнуло: вампиры бездушны, а потому не отражаются в зеркалах. Дамиан не то улыбнулся, не то оскалился. А по другим поверьям, колдун может захватить душу и запереть её в зеркале. Как удачно, что души у него нет. Но что же тогда отправится в Валгаллу?..       Он продолжал кружиться, краем глаза видя своё смазанное отражение. Зрение улавливало в основном цвета. Красное. Белое. Зелёное. Красное. Белое.       Золотое.       Дамиан охнул, резко останавливаясь и отступая назад. Пятясь от той-что-его-создала. - Дамиан.       Одно слово, одно движение губ в улыбке, и она скользнула к нему. Хищным, текучим движением, словно он всё ещё был смертным, а она всё ещё охотилась за ним.       Вся его не-жизнь в одной фразе. Она всё ещё охотилась за ним.       Дамиан дрожал от страха, но его глаза были прикованы к Моровен не только потому, что она представляла опасность. Он снова, как и раньше, любовался её красотой. Госпожа не была похожа на идеалы, воспетые поэтами, живописцами и скульпторами, но словно состояла из огня. Золото волос, не то серебристые, не то голубые огни глаз, опаловая белизна тела – она была такой же, как в их первую встречу. Такой Дамиан её и запомнил, и она была последним, что он видел в своей жизни.       В странной пародии на парный танец она продолжала наступать, он продолжал пятиться, и в голове вертелось, снова и снова: почему он не может перестать вот так на неё смотреть? Как что-то столь безжалостное, искажённое, больное может выглядеть таким одухотворённым?       Наконец, Моровен наскучило. И она просто оказалась прямо перед ним в мгновение ока, как перед неуклюжим смертным. Нежные пальцы с короткими и очень острыми ногтями сжали его нижнюю челюсть, и голова Дамиана оказалась в стальной хватке.       Госпожа поднялась на цыпочки, всматриваясь в него. Её взгляд был любопытствующим – и жадным. Вечно голодным. Словно она видела нечто среднее между произведением искусства, редким коллекционным предметом и деликатесом. Словно в мире больше не было ничего значимого, кроме Дамиана. Никто больше так на него не смотрел. Ни до неё, ни после.       Моровен отпустила его, отводя взгляд, и на мгновение Дамиану почудилось, что в её глазах промелькнула… грусть? - Ты изменился.       Ах, да. Его лицо. Магия Аниты его «подкорректировала».       Дамиан пожал плечами – мысленно. Пусть Моровен, как владелица, расстроена переделками любимой вещи, самой вещи было всё равно. Он почти не воспринимал собственное тело частью себя, так давно оно перестало принадлежать ему. - Это так, - осторожно ответил вампир, просто потому, что его молчание могло её рассердить. - Конечно, так, - в её голосе, до того задумчивом и мягком, едва слышно зазвенело битое стекло, - у тебя же теперь новая госпожа.       В зеркалах появились новые краски, которых не было в комнате: черное, карее. Бледное лицо, обрамлённое смоляными кудрями, спокойный ледяной взгляд, мускулы, шрамы, оружие – Анита. - Мне нужна госпожа. Я слаб, - вежливо напомнил Дамиан. Она так удачно забыла, что сама его отослала. «Что-бы-я-не-сделала-виноват-всегда-ты». В эту игру они уже не раз играли.       Моровен, прохаживающаяся по залу, остановилась и обернулась: - А как ты думаешь, почему ты слаб?       Дамиан вздохнул. Этот вопрос, произнесённый с невинным видом. И как только небо терпит под собой это садистское чудовище. Да он каждую ночь спрашивает себя, почему он слаб. - Я не знаю, - такой ответ был безопасным, возможно. Возможно, и нет.       Нет. Госпожа, всё так же стоявшая вполоборота к нему, нахмурилась, и у Дамиана привычно засосало под ложечкой от страха. - Раз я разговариваю с тобой, значит, хочу слышать что-то более содержательное, чем ложь. Не бойся. Ты больше не мой, - тут она улыбнулась, словно не советуя воспринимать последнее утверждение всерьёз, и развела руками, - и можешь говорить свободно. - Хорошо, - ответил вампир тихо, с чувством. В нём поднимался гнев. Это было так непривычно, почти забыто. Так пугающе. Так необходимо. - Я слаб, я никогда не буду Мастером, потому что ты сломала меня, - он шагнул к ней, - ты убила меня. И то, что восстало, ты сломала. Меня больше нет.       Не совсем так. У него осталась вера. Не в себя, конечно же, не в любовь, честь или дружбу, но в загробный мир. Но об этом он промолчит. Его Валгаллу это чудовищное существо никогда не получит.       Моровен слушала его с вежливым участием на лице и лёгкой улыбкой, словно сказанное было ей приятно. Потом задала следующий вопрос: - Знаешь, почему я говорю с тобой вот уже десять веков?       Дамиан удивлённо остановился. Нет, этого он и правда не знал. Как он выбился в любимчики? Что сделал? В череде вопросов без ответа этот был для него одним из самых важных. Он покачал головой. - Одна из причин, - госпожа подняла один палец, - заключается в том, что ты искренне веришь, что мёртв. Другие, большинство из нас, воспринимают обращение как метаморфозу, начало новой жизни, даже если мы обращаем их насильно, они смиряются и начинают строить планы, искать плюсы в своём новом существовании. Когда я обратила тебя, это стало твоим концом. - Я тоже смирился, - ответил он устало, - ты же видишь, что я стою перед тобой. - О да. Тебе бы вряд ли хватило духу прогуляться под солнцем.       Дамиан закрыл глаза. Он не хотел видеть ни её улыбки, ни пламени, в зеркалах объявшего тело Перрина. Бедного Перрина, его единственного друга, его брата, последнего напоминания о человеческой жизни. Она обратила их обоих, и по её капризу на солнце Дамиан стоял в безопасности, пока Перрина пожирал огонь. - В тот раз ты был достаточно храбр, чтобы смотреть, - промурлыкала Моровен, и Дамиан, открыв глаза, прошипел: - Я хожу под солнцем. - Ты лжёшь, - тут же ответила она. Машинально. Дамиан не стал спорить, просто позволил повиснуть молчанию.       Моровен вновь начала ходить по залу туда-сюда. Дамиан отодвинулся так, чтобы её видеть, чтобы она не оказалась за его спиной. Это бы его не спасло, но иначе он не мог. Проходя мимо, госпожа мимолётно улыбнулась этому манёвру, как если бы он сделал что-то милое. - Значит, он был прав, - пробормотала она сквозь зубы, - вы набираете силу. - Почему ты не уничтожила меня, раз сомневалась? – поинтересовался Дамиан. Так странно: они были вместе столько лет, но у него остался к ней ещё примерно миллион вопросов. - Что? – она словно очнулась, - нет. Я никогда не думала, что ты будешь сильным вампиром. - Поэтому сожгла представлявшего угрозу Перрина, сохранив меня, - подсказал Дамиан. Моровен улыбнулась снова и ответила снисходительно, словно поясняя ребёнку: - Перрина, северянин, сожгло солнце. Разве ты плохо рассмотрел?       Он хотел сказать что-то ещё, но замер, поражённый внезапной догадкой.       Она до сих пор не напустила на него страх. Он боялся её, но это чувство было его собственным, порождением его рассудка, а не тем осязаемым удушающим ужасом, который она насылала. Она до сих пор не напустила на него страх и не питалась им.       Значит, и правда, всё происходящее – не более чем причудливый сон.       Если бы сердце Дамиана ещё билось, сейчас оно пропустило бы удар. В безопасности. Он всё ещё не в её руках. Вслед за облегчением пришла всепоглощающая, тянущая тоска. - Почему ты сохранила меня? – повторил он напористо. И уточнил, - почему ты сохранила меня от себя, отослав прочь? Моровен остановилась и удивлённо посмотрела на него: - Ты думаешь, я привязалась к тебе? Решила спасти от самой себя? - Я не знаю. - Или ты думаешь, что наконец-то надоел мне? - Я не знаю. Потому и спрашиваю. - Хм, - протянула госпожа, и на её лице отобразилось нечто вроде лукавства, - раз ты так хочешь знать, думаю, я тебе не отвечу.       Кулаки Дамиана сжались, словно по собственной воле. Он боролся с собой, чтобы не схватить её и не начать трясти. Ему нужен был этот ответ. - Ты стал гораздо живее, - отметила она, наблюдая за его борьбой, - это интересно. Я была бы рада повидать тебя наяву. - Начала сомневаться, что так уж хорошо меня обтесала?       С лица Моровен ушли все краски. Вся жизнь. Оно замерло в ледяной неподвижности. С растущим ужасом, который он пытался в себе подавить, Дамиан наблюдал, как на госпожу снисходит пустота и тишина древнего вампира. - В день, когда я усомнюсь в себе, - сказала она холодно, - тебе лучше не стоять рядом, мальчик.       Спустя секунду этот почти осязаемый холод схлынул. Её лицо снова пришло в движение. - Значит, некромантка, что охомутала тебя, делает тебя живее – во всех смыслах. Занимательно. Наша Тёмная Мать могла делать нас разве что мертвее мёртвого. Но она ведь и сама была мертва…       Дамиан подумал, что со своими рассуждениями Моровен ходит вокруг ответа: Анита была живым вампиром. Странно, если госпожа этого не знала. С другой стороны, она ведь так рьяно отстаивала свою независимость – должно быть, когда упомянутая Тёмная Мать начала ворочаться во сне, наводя в Совете шороху, некому стало снабжать Моровен новостями. Правда, пару лет назад она пыталась убить их на расстоянии – его, Натаниэля и Аниту – убить страхом, просто потому, что могла. Во время этой попытки ей стоило бы заглянуть Аните в голову. Но Моровен либо сделала это и ничего не поняла, либо не стала утруждать себя выяснением, кто там за океаном треплет её истинное имя. Многие маньяки-убийцы, оставаясь непойманными, быстро становились ненормально бесстрашными. «Карьера» Моровен длилась уже не одно тысячелетие, и причин кого-то опасаться у неё не было.       Как бы там ни было, Дамиан не собирался сообщать своей создательнице последние новости. Его верность больше ей не принадлежит. Вместо этого он поинтересовался в попытке сбить её с мысли: - Ты называешь себя мёртвой? Разве не ты пять минут назад потешалась надо мной за те же взгляды? - Я над тобой потешалась? – поразилась Моровен, округляя глаза. Дамиан всегда диву давался, как очаровательно у неё выходит имитировать эмоции, - когда это я потешалась над тобой без того, чтоб ты не орал от страха или боли?       Неудачная смена темы. - Я знаю, что моё тело мертво, - продолжала она, впрочем, вполне миролюбиво, - этот очевидный факт могут отрицать только идиоты-вампироманы. Но я есть больше, чем собственный ходячий труп. - Ты хочешь сказать, - произнёс Дамиан очень медленно, чувствуя себя так, словно идёт по льду, - что, по-твоему, у нас есть душа? - Не использую слова, которым не потрудились придумать чёткое значение.       Вампир тряхнул головой. Дурацкий разговор. Ему совсем не нужны философские взгляды Моровен. Очевидно, она не сохранила мировоззрения той культуры, в которой была живой. А значит, вывела своё, которое Дамиану никогда не понять.       Порой он вообще сомневался, что она когда-либо была человеком. - Ну так что? – между тем наседала нетерпеливо Моровен, - она держит тебя живым? Тогда что случается, когда её рядом нет? Ты не можешь проснуться ночью? Дамиан помедлил с ответом. Он может ей отказать? Промолчать? Солгать? - Я превращаюсь в упыря. - А, - Моровен отступила от него, выглядя слегка разочарованной, - в упыря. Должно быть, тебе это приятно. Всё равно что вернуться в старые добрые времена.       Вампир ответил ей на своём старом, полузабытом языке – только в нём он смог найти ругательства достаточно грязные, достойные его собеседницы. - Вот именно, - закивала Моровен, снова отходя от него, - об этом я и толкую... - Нет, мне это не «приятно». Я бесконечно сожалею о людях, которых убил в этом состоянии. Она искоса глянула на него: - Почему? Ты убил так много людей, что их, верно, хватило бы заселить небольшой город. Почему эти?.. - Я сожалею обо всех. Я сожалею обо всём, что сделал.       Моровен помолчала, глядя на своего птенца. - Разве на тебе меньше крови? – добавил он. Зеркала наполнились пламенем, лязгом металла и криками – это сородичи Дамиана сражались со слугами Моровен, тысячу лет назад. Она улыбнулась ему. - А, я приплыл на твой остров сеять смерть? Что с того? Разве для тебя это имело хоть какое-то значение?       По залу зашелестел тихий смех: - После стольких лет ты наконец-то научился задавать хорошие вопросы! - Я изувечил и убил по твоей прихоти столько женщин, - бросил Дамиан ей в лицо, - женщин Эрина*, твоих землячек, лишь потому, что тебе казалось, будто они были красивее тебя! - А они были красивее меня? – тут же уточнила она. - На самом деле, нет.       На это Моровен слегка склонила голову, словно благодаря его за комплимент. Да только у Дамиана и в мыслях не было её хвалить. - Они ещё стоят перед твоими кошачьими глазами? – поинтересовалась она спокойно, перебивая новый перечень упрёков, готовый сорваться с его губ, - все эти изрезанные, изрубленные золотоволосые девы? - Можешь не сомневаться! - Вот почему теперь ты предпочитаешь… рыжих?       Он сердито отвёл взгляд от зеркал, где пламенели локоны его нынешней возлюбленной. Небесные глаза Кардинал с мольбой взирали на Дамиана, но он знал, что это не более чем образ. - Ты удивительно хорошо осведомлена в этом вопросе. - Хочешь сказать, по сравнению с другими? Мне было любопытно, вот и всё. Но я с трудом вытащила её из твоей головы. Ты совсем о ней не думаешь.       Дамиан сохранил спокойное, пустое выражение лица. Пусть Моровен дразнит его и торжествует, думая, что его сердце до сих пор принадлежит ей одной. Кардинал ни за что не пережить столкновение с его создательницей, поэтому, увы, он не станет защищать её честь – придётся ей остаться ничего не значащей любовницей. Только так она увидит следующую ночь. - Ты отучила меня придавать значение таким связям. - «Ты отучила меня придавать значение таким связям», кто?       Миледи. Она требовала, чтобы он назвал её титулом, который она сама себе дала. Все её птенцы быстро привыкали к правильному обращению.       И снова Дамиан ощутил кипящий в нём гнев. Как быстро они вернулись к началу. Она снова Миледи, он снова игрушка, как будто и не было всех этих лет… - Ты отучила меня… Немхаин.       В последний раз произнесение этого имени едва не стоило ему его не-жизни. - О? – светлые глаза сощурились; теперь она была по-настоящему разозлена, - быть может, и мне вспомнить твоё прежнее имя? - Тот, кто носил его, давным-давно уже… - Нет! Он не мёртв! Потому что он – это ты!       Она зашипела. Дамиана начала поглощать нарастающая паника. В зеркалах отражалось нечто неясное, пока прячущееся в густом тумане, но даже от размытых силуэтов к горлу почти подкатывала тошнота. Он не знал, куда скрыться, не знал, что ужаснее – разъярённая Моровен перед ним, её опустошающая сила у него в голове или… Дамиан зажмурился. Он сделал свой выбор. Её гнев, её дар ночной моры – всё это уже с ним было. Он справится, теперь справится, а если не справится, она, наконец, убьёт его навсегда. Но увидеть в зеркалах содержимое её головы – вот этого его рассудок может и не выдержать. - Всё твоё прошлое – реально. Не смей притворяться, будто у тебя есть ещё один шанс, - она произнесла это очень спокойно. Дамиан рискнул открыть глаза. Голос не обманул: она пребывала в абсолютном душевном равновесии. Будто и не было этой вспышки уничтожающей ненависти несколько секунд назад. - Думаю, нам с тобой обоим нечем гордиться. - О, нет, - она покачала головой, едва ли не улыбаясь, - не надо искать сходств там, где их нет. Ты был чудовищем и до меня, Да-а-амиан. Ты всегда был чудовищем.       На это он мог бы возразить, что и её пристрастия наверняка сформировались до обращения. Дамиан пока не слишком хорошо разбирался в современной науке, но даже его куцых знаний хватало, чтобы понять – с Моровен давно что-то было не так. И началось это задолго до того, как она стала Моровен.       Как бы там ни было, он промолчал. - Почему ты сожалеешь? Почему сейчас? – госпожа пытливо вглядывалась в него сверлящими зрачками, - неужели ты помнишь каждого? Как ты мог обрести… сострадание? - Я сам оказался на их месте, ты не забыла?       На её лице появилось выражение, которого он не видел ни разу за десять веков. Он даже не мог его прочитать. Дамиан знал только, что сейчас она была поразительно похожа на человека. Он продолжал всё громче, жадно вглядываясь в будто незнакомые черты: - Может быть, - его голос на секунду изменил ему, и горечь была почти физически ощутима, - может быть, и тебе стоило бы узнать, каково быть в роли жертвы. Может быть, это для тебя единственный способ понять. Всё с тем же нечитаемо-непонятным лицом Моровен склонила голову набок: - Может быть, - эхом откликнулась она, - и мне стоило бы узнать. Может быть…       Зеркала шли трещинами; от давления её силы ревело в ушах. Дамиан дрожал, стоя напротив своей убийцы. Его сковывал страх. Это был не ужас перед Моровен, и не удушающая паника, которую она умела вызывать. Он просто боялся, как будто всего и сразу, но больше всего – её слов. Тихо-тихо, только вампир и расслышит: - Может быть… Не говори. - Может быть, - давление стихло, словно повернули выключатель, - я это знаю?       Они вглядывались друг в друга, мучитель, жертва, творец, творение, два чудовища, разделённые невидимым стеклом. Стояла мёртвая тишина, и Дамиан не мог отвернуться от своих крошечных отражений (белое, красное, зелёное) в её окаймлённых не то серым, не то голубым зрачках.       Наконец, Немхаин отвернулась сама. Тихо-тихо она покинула зал, оставляя вампира в одиночестве. Он её не окликнул: если у него и оставались вопросы, он больше не хотел ответов. _________________________________________________________________ *Эрин - древнее название Ирландии