Болезнь

      Санса вернулась в свою комнату так быстро, будто за ней гнались, будто желали ранить или, что еще хуже, желали её смерти. Она не слышала шагов за спиной, но захлопнула массивную деревянную дверь с таким стуком, словно была уверена — это остановит преследователя, которого, на самом-то деле, и не было. Не отходя от двери, Санса замерла и прислушивалась. «Никого, совсем никого», — подумала она, но даже осознание того, что ей совершенного ничего не угрожает, не заставило сердце, выпрыгивающее из груди, биться хоть чуть-чуть медленнее.       Щеки горели пуще прежнего; виной тому не только теплый воздух в комнате, но и произошедшее с ней некоторое время назад. Прибежав на всех парах в единственное место, где она хоть ненадолго могла остаться в одиночестве, Санса немного успокоилась, но всё никак не могла поверить в произошедшее. Лорд Петир поцеловал её. Прижал к себе и… поцеловал. Совсем не по-отечески.       Отринув от двери, Санса прошла пару шагов по темной комнате без единого зажженного источника света. Было бы правильнее для начала впустить служанок, которые выполнят парочку указаний, а уж потом запираться здесь. Санса едва видела обстановку комнаты. Слишком мало света. Несколько сорочек, платье и тёплая накидка теперь сжимали её тело с силой, с которой это делал лорд Петир. Слишком мало воздуха.       Санса закрыла глаза и попыталась вдохнуть глубже. «Нет, слишком трудно», — думала она. Необходимы были крайние меры. Подойдя к окну, Санса отодвинула темно-синие занавески и открыла ставни. Сильный ветер ворвался в темное помещение, принеся с собой небольшой вихрь маленьких снежинок, осыпавшихся на пол. Холодный порыв повалил бумаги со стола, задрал край постели, сбросил с комода ночную сорочку. Сансу же ветер ударил намного глубже. Не сходя с места, она ощутила, как поток свежего воздуха выдувает из головы пугающие её навязчивые мысли о произошедшем.       «Нет, так не должно быть, это неправильно».       Санса захлопнула ставни, но была не в силах убрать руки от оконной рамы. Она ждала возвращения назойливых мыслей о поцелуе, чтобы тотчас же прерывать их поток сильным порывом леденящего ветра. Тихое потрескивание углей в камине отдавалось громким скрежетом в голове, от которого едва ли не сводило зубы. Еще никогда Санса так сильно не мечтала о полной тишине, чтобы остаться наедине с собой. Без лишних дум, без мешающих звуков. Только пустота — всеобъемлющая, проваливаться в которую казалось ей жизненно необходимым.       Только сейчас она ощутила — ноги промокли настолько, что бриджи с носками прилипли и холодили не меньше, чем купание в ледяной воде зимой. Необходимо срочно снять с себя одежду и устроиться у камина — иначе и заболеть недолго. Тем более, в горле неприятно першило с самого утра.       А теперь… теперь еще хуже.       Санса уселась в ближайшее к камину кресло с тяжестью, присущей старой и больной женщине. Она уже и не помнила, как давно слабость посещала её. Слабость телесная, не душевная. Избавившись от одежды при помощи служанки, Санса попросила чего-нибудь согревающего, но, едва глотнув, отставила чашку. Горло саднило, а голова кружилась так, что Санса была готова провалиться сквозь землю, главное, чтобы это неприятное ощущение немедленно прошло.       Просьбу тётушки она выслушивала уже в постели и не имела никаких сил спускаться в Высокий Чертог сейчас, о чём Лизе, как Санса надеялась, передадут незамедлительно. В конце концов, она была уверена — разговор, о чём бы он ни был, может подождать. Худшее, что могло ждать Сансу — наказание за приступ Зяблика, и того она совсем не боялась. В отличие от…       Лорд Петир дважды постучал в дверь и попросил разрешения посетить её. Она узнала его по голосу… и поняла, что лучше бы не признала. Под теплым мягким одеялом Сансу и без того трясло от холода, а теперь — ещё и от страха, природа которого ей была не совсем понятна.       «Это же тот человек, что спас меня от неминуемой казни после смерти Джоффри, — убеждала она себя. — Почему, почему я вся дрожу? Он спас меня, а значит, не желает мне зла. Чего мне бояться?»       Слабым голосом Санса разрешила войти. В полутьме комнаты лорд Петир выглядел ещё более зловеще, чем тогда, на свежем воздухе, а его серо-зеленые глаза блестели намного ярче. Сделав буквально несколько шагов к её постели, лорд Петир остановился и замер, пристально вглядываясь в лицо забравшейся под одеяло Сансы.       — Казалось бы, — начал он тихо, — еще несколько часов назад на ваших щеках играл здоровый румянец, а взгляд небесно-голубых глаз сиял ярче блеска солнечных лучей на снегу.       Санса затаилась, не зная, как ответить ему на это.       — И вот вы здесь, — продолжил лорд Петир, выражение лица которого стало выражать искреннее сочувствие, — лежите, укутавшись в три одеяла. Как же вы так умудрились, моя дорогая Алейна?       Видя, что она никак не препятствует, лорд Петир подобрался ближе и позволил себе сесть на край кровати. Преодолевая дрожь и внезапное желание убежать как можно дальше от человека, что позволил себе поцеловать её без согласия, Санса едва ли удержалась от того, чтобы не забиться в угол — осталась на месте, но взгляда с него не спускала.       — Сама удивляюсь, лорд Бейлиш, — прохрипела она слабым голосом.       — Петир, — поправил он.       Исправляться она не хотела. Нет, не Петир. Лорд Бейлиш, Мизинец. Лорд-протектор Гнезда и Долины Аррен. Лорд Овечьего Дерьма и Унылого Хлева, как он сам себя однажды в шутку назвал. Как угодно, пусть даже сам выберет себе прозвище. Как угодно, но только не Петир.       — Со мной всё в порядке… — прошептала она и подвернула одеяло ещё сильнее, когда заметила, что его взгляд из сочувствующего превратился в восхищённый. — Будет всё в порядке. Я редко болела в детстве, всегда очень недолго… Мне всего лишь нужно выспаться.       Через плотную ткань одеяла Санса ощутила, как рука лорда Петира легла на её предплечье.       — Вы вся дрожите, Алейна. Вы уверены в том, что справитесь без мейстера?       — Более чем, — прохрипела Санса и, в противовес только что сказанному, звонко откашлялась.       — Хорошо, — согласился он и не убрал руку от одеяла даже после того, как Санса убрала свою. — Тогда вам придётся пообещать мне, что сегодня вы ляжете спать пораньше и постараетесь выспаться.       — Обещаю, — спешно пробормотала Санса, надеясь, что обещание позволит ей остаться наедине с собой. По правде говоря, сейчас она совершенно наглым образом врала. Вряд ли возможно было уснуть пораньше, когда твоя голова болит до тошноты, а мелодии певца из зала доносятся аж до твоей комнаты. Тишина. Санса мечтала о тишине и спокойствии.       — Хорошо, — успокаивающе повторил лорд Бейлиш, но, как показалось Сансе, не поверил её словам. — Если позволите, Алейна, я останусь с вами до того, как вы уснёте. Это позволит мне лично убедиться в исполнении вашего обещания.       Санса опешила, а её мраморное лицо побледнело ещё сильнее, будто такое вообще возможно было.       — Вы… уверены? — только и смогла вымолвить она. — Неужели… ваши дела могут подождать ради… такого?       — Нет ничего важнее вас, Алейна, — улыбнулся он, и её пробрало крупной дрожью. — Кроме того, не думаю, что это займёт много времени. Вам уже давали сонного вина?       — Нет, л… — она хотела добавить «лорд Петир», но, предполагая, что её поправят в очередной раз, промолчала. — Думаю, что смогу уснуть сама.       Мизинец пристально смотрел в её глаза, будто бы не понимал, что она чувствует на самом деле. Но… какая же вопиющая глупость! Разве существует на свете человек, которого не смог бы понять Мизинец?       — Ваше мужество восхищает, — он сложил руки перед собой. — Но не разумнее было бы облегчить страдания?       «Возможно, разумнее», — подумала Санса. Возможно, он всецело прав. Но одно его присутствие здесь не располагает к приёму вина… и уж тем более, ко сну. Она не могла сказать об этом вслух. И как намекнуть таким образом, чтобы он не понял, но ушел — тоже понятия не имела. Ей казалось, что он знает и понимает всё на свете. Тогда почему, почему он до сих пор здесь, рядом с ней, когда единственное, о чём она мечтает — остаться наедине с самой собой?       — Да, вы правы, — подтвердила Санса, и на лице лорда Петира появилась искренняя улыбка.       Он тотчас же приказал принести сонного вина, и Санса, превозмогая тошноту, выпила его прямо в кровати. Облегченно вернувшись на подушки, она ждала, когда сознание покинет её, когда Мизинец наконец покинет комнату и её мысли.       Он и не собирался. Как и сон не собирался приходить. Казалось бы, мягкая кровать, тишина, даже пения слышно не было — все условия для сладкого и неминуемого сна. Сквозь мертвецкую тишину, прерываемую редким потрескиванием бревен в камине, Санса слышала дыхание Мизинца, и это не давало уснуть сильнее, чем плаксивые мелодии любимца Лизы Аррен. Ровное и монотонное дыхание отдавалось эхом в голове сильнее, чем порывы ветра за окном. Она не открывала глаза, но чувствовала — лорд Петир всё ещё находится на приемлемом расстоянии, а значит, звонкое дыхание и раздражение из-за него — всего лишь плод больного воображения…       Санса дёрнулась и широко раскрыла глаза, едва сухие губы коснулись её лба. Лорд Петир отпрянул и уставился на неё снисходительно, как будто поймал за чем-то запрещенном.       — Разбудили меня… — тут же оправдалась Санса, не зная, откуда в ней нашлись на то силы.       — Нет, совсем нет, — откликнулся лорд Петир, и его теплая рука легла на её щеку. — Усыпляю.       От него пахло гвоздикой и мятой. Санса шумно сглотнула — и то отдалось тупой болью в горле. Она желала бы сказать ему о том, что непозволительно мужчине его возраста приближаться к ней так близко; желала бы оттолкнуть и вжаться в угол, или лучше — убежать подальше, чтобы больше никогда…       Лорд Петир осторожно коснулся губами её щеки. Она ощутила его горячее дыхание и нервно ухватилась за ладонь, спустившуюся со щеки на шею. Приоткрыв губы, Санса вдохнула, чтобы словесно прервать его и попросить оставить её в покое, но возмущенный порыв был остановлен. Мизинец накрыл её губы своими, не давая возможности даже пикнуть. Мягкие и теплые… возможно, даже слишком мягкие, если сравнивать с тем, как целовал её Пёс. И как то, от чего голова кружится только сильнее, перехватывает дыхание, а сердце начинает биться в ускоренном ритме, может усыпить её?       Возможно, всё это было бы даже приятно, если бы не… если бы её целовал не Мизинец, не муж её тётки, не человек, что смотрел, как Джоффри издевается на ней, и не вступился… Не человек, который постоянно лжёт, который, казалось, соткан из лжи; не Мизинец, которого она совершенно искреннее боится… её единственный оставшийся друг и спаситель.       Его руки забрались под одеяло, спустившись от шеи до ключиц, затем — на плечи, предплечье, ладони. Она дрожала, но старалась держать себя в руках. В конце концов, лорд Петир не лез под сорочку, не пытался совершенно наглым образом облапать её грудь, как то пытался сделать Мариллон. В конце концов, от всего происходящего ей становилось намного теплее. Если бы только…       Лорд Петир оторвался от её губ и продолжал молчать, что не нравилось ей больше всего из происходящего. Лучше б он говорил, наставлял или, в крайнем случае, упрекал в чём угодно, лишь бы его губы не продолжили касаться её бледной кожи. Лучше бы… Санса сжала губы, когда он осторожно приподнял её подбородок, чтобы открыть путь к шее. Руки под одеялом коснулись талии, и Санса желала бы как можно быстрее отодвинуться, попросить его прекратить, оставить её в одиночестве, но не могла сделать ничего из этого. Она как будто лежала парализованная — всё чувствовала, но не могла ничего сделать или сказать. И даже это обстоятельство не пугало её так сильно, как-то, что её ласкает лорд Петир Бейлиш.       Не чувствуя какого-либо отпора, мужчина, что просил называть его отцом, что сделал её в глазах окружения собственной побочной дочерью, забрался под её одеяло с головой. Горячее мятное дыхание с шеи медленно переместилось на ключицы, и всё, чем могла противостоять Санса — нервные, неровные вдохи и пальцы, что неистово сжимали простынь.       Он обошел стороной её грудь, замешкался в одеяле и… слава всем богам, Санса не видела, что он там делал, потому как не в силах была оторвать голову от подушки. Не видела, но очень хорошо ощущала через сорочку. «Нет, он не может лишить меня невинности, — убеждала себя Санса, — это было бы совсем неразумно».       Неразумно… но разве любовь рациональна? Страсть — осмысленна? Нет, конечно, нет.       Санса закусила губу, ощущая, что его руки поднимают сорочку к её груди. Лорд Петир много раз говорил о любви к её матери. Однажды даже сказал, что считает Сансу намного красивее… и что влюблен. Можно ли верить Мизинцу? Любой здравомыслящий человек сказал бы, что нет. «Можно ли верить Петиру?» — вдруг подумала Санса, будто в её реальности Мизинец и Петир Бейлиш — два разных человека. Будто существует Мизинец — умный, хитрый интриган, которого стоит опасаться, и Петир — единственный друг и спаситель Сансы, который делает всё, чтобы она ни в чём нужды не знала. И даже если так, то кто из них признавался ей в любви? Кто сейчас целует её?       Влажные горячие губы коснулись её живота, и Санса инстинктивно дёрнулась. Петир, точно Петир. Санса, всё ещё плохо разбиравшаяся в любовных делах и мужчинах, окончательно решила, что ни один человек на свете неспособен так искусно лгать о любви. А значит, то был он — настоящий; не маска, называемая Мизинцем, а он — её друг, защитник и…       Петир настойчиво приближался к тому, о чём Санса вслух сказать не могла без красных щек и ломоты в голосе. Когда его губы коснулись завитков рыжих волос, она вжалась в кровать, будто бы и не замечая, что уже некоторое время самостоятельно держит края сорочки, делая всё для того, чтобы происходящее между ними не заканчивалось. «Боги, умоляю, хоть бы никто не зашел в комнату».       Санса зажмурилась и шумно выдохнула. Между ног стало влажно и горячо. Даже слишком. Санса задрала подбородок, стараясь глотать воздух, отчего горло только больше саднило, но той боли она совсем не ощущала. Да и вообще никакой. Хотелось отдернуться… или порывисто вскрикнуть от каждого нового движения его губ, она толком не знала; в её голове перемешалось всё: и усталость, и страх, и слабость. Нашлось место и толике желания. Желания попросить его не прекращать те приятные ужасы, что он проделывает с её телом.       Чувствуя, как меж ног начинало пульсировать, Санса желала бы сжать их, что есть сил, но не могла, хотя лорд Петир совсем не держал её, даже наоборот — ладони свободно бродили по талии, рукам, бедрам. Подобное чувство уже посещало её, но не так часто, чтоб Санса успела к нему привыкнуть; тем более, что никто и никогда из мужчин ещё не касался её там. И всё же…       Он в очередной задел нечто, от чего по телу разлилась волна дрожи и некой едва ощутимой тяжести, и Санса вскрикнула, неспособная подавить эти ощущения. Холодные пальцы задрожали, будто вмиг отогрелись у камина после продолжительной прогулки без перчаток. Из головы во мгновение вылетели все попутные мысли. Лорд Петир продолжал целовать, будто не замечая состояния Сансы, которая уже, казалось, не замечает ничего, кроме того, что постепенно теряет контроль над своим телом, всецело отдаваясь новым ощущениям.

***

      Санса проснулась на рассвете. Лежа в собственной кровати, она подняла голову и обнаружила рядом служанку, что сладко посапывала, повернувшись спиной. Следов вчерашней болезни было не видать. Голова хоть и болела, но не до головокружения — мигрени бывали и посерьёзнее. Горло всё ещё саднило, но Санса не обращала на то внимания. Гораздо страннее для неё оказалось то, что между ног было слишком влажно и неприятно липко, будто опять пошла кровь… но нет, и следа её не было.       При помощи служанок Санса спешно приняла ванну, оделась и вышла на завтрак. За столом уже сидели леди Лиза с мужем, лордом Петиром, чей сияющий взгляд серо-зеленых глаз теперь казался ей бесстыжим. Зяблика, как обычно, в такое раннее время здесь не сыщешь.       — Долго же ты спала, — заметила тётя Лиза, привыкшая к тому, что племянница просыпается раньше всех. — Вчера мне передали, что ты больна, но, как я вижу, сегодня уже цветёшь и благоухаешь!       Последнее было сказало так ядовито, что Сансе захотелось неприязненно поежиться. Однако она, привыкшая и к более неприятным вещами, сдержалась и выдала некое подобие улыбки.       — Спасибо, леди Лиза. Сегодня же ваша просьба о разговоре будет исполнена.       Санса села напротив парочки, и Лиза Аррен наиграно улыбнулась ей в ответ. Мизинец, не без любопытства наблюдая за происходящим, молчал, тонкими пальцами отщипывая виноград из горсти.       — Алейна действительно плохо себя чувствовала вчера, любовь моя, — вмешался он. — Я пробыл у неё всего ничего — она уснула мгновенно. Служанки бормотали, что во сне бедное дитя тяжело дышала и дрожала, как раненая лань. Мне кажется, приступ Роберта тронул её до глубины души и только усугубил болезнь. Будем же к ней снисходительными.       От одного упоминания о том, что лорд Петир пробыл у Сансы некоторое время, Лиза Аррен скривила такую мину, будто прожевала лимон целиком.       — Раз ты так считаешь, Петир, — прожевала она слова, — то я постараюсь быть как можно более снисходительной. Особенно если ваши… встречи… будут такими же короткими, как вчера.       Санса не особо понимала, говорит тётя с сарказмом или вполне серьёзно. В её памяти их с лордом Петиром «встреча» длилась столько, что любая жена, в особенности такая ревнивая, как Лиза, обозлилась бы до безумия. И это ещё не говоря о том, что произошло во время этой «встречи».       — Любовь моя, — начал Мизинец, отправляя виноградинку в рот, — я не мог не посетить собственную дочь во время болезни. Как ты считаешь, что сказали бы домочадцы, узнав они, что родная мать не посетила бы бедного маленького Роберта после приступа?       Лиза Аррен сглотнула и вскинула подбородок.       — Но… но это же…       — Одно и то же, Лиза. В глазах слуг — одно и то же.       Она опустила взгляд и закусила губу.       — Ты прав, но…       — Поговорим о том наедине, любовь моя. Дадим же бедному ребенку нормально позавтракать и хоть немного прийти в себя после пережитого. Я знаю, Лиза, у тебя золотое сердце, ты способна на многое, на что не способны другие женщины. Но давай же отложим этот разговор до… более приятного места и времени.       Взгляд тётки засиял, как снег на солнце, но Санса не особо обращала на то внимания. Первым делом необходимо было подкрепиться. Мало ли что ей предстояло выслушать от Лизы Аррен. Мало ли сколько нервов она потрепет за приступ её сына.       Кусок не лез в горло, как бы она ни старалась. Слишком многое беспокоило Сансу теперь. Насколько лживо произошедшее вчера? Всё это случилось в действительности или… или лорд Петир не врёт, он ушел много раньше, чем ей приснилась вся эта… несуразица? И сильно ли поцелуй с Псом отличается от того, как она позволила себя целовать Петиру?