Тёмная сторона Луны

      Чунхон медленно вздыхает, глядя сквозь темноту. Сердце колотится нервно и возбуждённо, пусть он и заставляет себя не радоваться раньше времени. Пока он ещё находится в этом доме, то не может позволить себе расслабиться. В детстве ему даже нравилось сидеть в кресле Ёнгука, представляя, что это он всеми командует, правда, тогда он ещё не был в курсе того, чем занимается его брат. Это было сложно принять, наверное, поэтому он до сих пор не смог этого сделать, но самым главным было то, как он отнёсся к его чувствам, запретив даже думать о них, словно это так просто, словно не чувства делают из них людей. Он фыркает и открывает нижний ящик стола, забирая оттуда нужные документы и складывает их в конверт. Сегодня брат с Химчаном уехали на деловую встречу, точнее на какую-то вечеринку, так что до утра их можно не ждать. У него осталось пару часов до того, как все разлягутся и они с Чонопом смогут незаметно выбраться из особняка.       В который раз он уже смотрит на белый лист бумаги и ручку, надеясь, что слова сами придут к нему. Как только он узнал от Чанёля, что раньше его брат не был настолько бесчувственной махиной, то внутри тут же заклокотала обида и боль. Он был так зол на него, что хотелось врезать ему, закатить истерику и спросить почему? Зачем он придумал эти дурацкие правила, зачем даже себе запретил любить хоть кого-то? Если бы не Чоноп и их общее желание убежать отсюда как можно дальше, наверное, он бы действительно не сдержался, однако поумерив свой пыл, парень начал приглядываться к Химчану повнимательнее. Конечно, раньше его всегда удивляло, что этот парень рядом с Ёнгуком практически 24 часа в сутки, только теперь он понял, что это не совсем из соображений безопасности. Скорее из личных побуждений, ведь Химчан порой позволял себе тоскливые взгляды в широкую спину Ёнгука, а Чунхон упрямо не позволял себе думать о чем-то другом кроме как, что Химу просто надоело и он устал.       Мужчина вообще частенько выглядел угрюмым и вымотанным, но на самом деле был не так уж и плох. Чунхону никогда не хотелось приближаться к нему, но вот с Чонопом тот обращался как с собственным младшим братом, помогая ему обосноваться в их группировке, разъясняя наиболее важную работу. Забавно теперь понимать, что Чонопа готовили для такого же, через что прошёл сам Химчан. Его готовили стать тенью. Только вот Чунхон совсем не похож на брата и свои чувства скрыть не смог, пусть и понимал, что для них обоих это будет концом. Чоноп всегда поддерживал его, успокаивал и мог одной улыбкой поднять настроение, что после ссор с братом было растоптано со всей злостью и яростью старшего. Как он вообще мог не влюбиться в этого человека и заставить его страдать?       Чунхон мотает головой, понимая, что эти мысли сейчас ни к чему, ведь он любит Чонопа, а тот его и они сбегут отсюда вот уже через несколько часов. Он понимает теперь, что мысль написать Ёнгуку была глупой, лучше он оставит записку тому, кому она будет нужнее и кто сможет его понять. Теперь он точно знает, что должен написать, поэтому быстро хватает ручку и на чистом листе тут же расцветают чернильные пятна. - Хон, - Чоноп легко приоткрывает дверь, потому что знает, что если парень не в своей комнате, то сидит тут, в кабинете Ёнгука, правда, только в отсутствии старшего брата. – Идём, Хон, тебе это больше не нужно, - он знает какие мысли терзают тут голову его парня, ведь он совсем не такой как все здесь, даже не такой как он, но ради него Чоноп готов измениться. - Я сейчас вернусь, правда, не беспокойся, - Чунхон улыбается, пусть и знает, что вряд ли его улыбка будет заметно в темноте, но зато уверен, что Чоноп её почувствует и это должно его успокоить. Он возвращается к своему письму, быстро заканчивая его и по дороге к своей комнате, заглядывает в пустую и совсем не обжитую комнату Химчана. Небольшой свёрток остаётся лежать на его кровати и закрыв за собой дверь, парень чувствует, что все его тревоги остаются позади. Больше нет страха и боли, горечи и страданий, теперь он верит, что у них с Чонопом всё наладится и брат больше не сможет ему помешать.

***

      Химчан оказывает в своей комнате только после проверки дома. Он устал и безумно хочет спать, хотя нормального сна у него не было уже слишком давно, обычно он напивается, чтобы провалиться в глубокую черноту и ничего не чувствовать. Конечно, с его работой такое он может позволить себе лишь изредка, чтобы на утро быть готовым к работе, однако сегодня это ему слишком необходимо. Мужчина наливает в стакан первое, что попадается под руку и не обращая внимания на вкус, залпом выпивает обжигающую жидкость. Боль продирается сквозь горло и лёгкие, заставляя глаза повлажнеть. Вместе с физической болью он вспоминает и другую, что не успокаивается уже очень давно.       Сегодня Ёнгук снова испытывал его выдержку, порой он становится слишком жестоким и Химчану кажется, что таким он бывает только с ним, потому что знает каждую его слабость и удачно ею пользуется. Даже сквозь долбящуюся музыку во всём доме, он слышал его рычание и эти мерзкие звуки, когда девушка в комнате кричала от наслаждения. Ему хотелось взвыть и проблеваться, но он остался до конца и не отвёл взгляда, когда Ёнгук вышел оттуда и внимательно оглядел его сверху до низу. Сегодня у него получилось и это единственное, что греет его душу. Возможность издеваться над ним так же, как он это делает – лишь это не позволяет ему сойти с ума.       Химчан хмурится, поднимая с кровати небольшой конверт. На нём нет ни имени, ни адреса и, возможно, это должно было заставить его напрячься, но почему-то инстинкты глубоко внутри молчат, и он позволяет себе без лишних действий открыть конверт. Внутри лежит сложенный пополам лист бумаги и фотография. Он даже вспоминает этот день, пусть он и был долгих лет пять назад. В Японии стояла невыносимая жара, Чунхону захотелось отправиться в парк. Он до сих пор гадает, как парень смог уговорить на это Ёнгука, хотя с другой стороны, он последний к кому Ёнгук питал хоть какие-то чувства, кроме злости и раздражения. Младший бегал вокруг со своей камерой, снимал деревья и букашек, а затем внезапно сфотографировал и их. Рядом с ним был Чоноп, который только учился, а чуть позади нахмуренный Ёнгук, смотрящий куда-то вдаль. Эти воспоминания даже вызывают лёгкую грусть, давно у них не было таких лёгких и спокойных дней. Он откладывает фотографию на тумбочку и разворачивает листок, сразу же узнавая почерк младшего брата.       «Мы никогда не были близки. Мне всегда казалось, что ты холодный и расчётливый убийца Ёнгука, ничего лишнего, но с появлением Чонопа, я стал узнавать о тебе больше. Сейчас же, понимаю, что между нами было куда больше общего, чем я тогда думал. Спасибо, что позаботился о Чонопе, спасибо, что остался верен себе и прости за то, что мой старший брат сломал тебе жизнь. Не представляю какой силой ты должно быть обладаешь, оставаясь с ним уже на протяжении стольких лет, но узнав ваш секрет, я понял, что ты лучше.       Ты лучше него Химчан и мне бы хотелось забрать хоть часть твоей боли, что ты испытывал, оставаясь рядом с ним. Возможно, это поможет тебе, если я скажу, что теперь он будет страдать за нас обоих? Мне не хочется, чтобы ты попал под этот удар, так что просто сожги это письмо. Что делать с фотографией решай сам, но мне показалось нечестным оставлять тебя без какого-либо приятного воспоминания о Чонопе и, надеюсь, обо мне тоже.       Мы больше никогда не встретимся, он не найдёт нас, я обещаю тебе, поэтому, если хочешь, можешь воспользоваться случаем и сделать ему ещё больнее. Я знаю, что ты не убьёшь его, просто не сможешь. Я бы тоже не смог, поэтому и доверяю тебе. Обещаю позаботиться о Чонопе, надеюсь, ты сможешь позаботиться о себе. Прощай, Химчан».       Мужчина проходится взглядом по строчкам ещё несколько раз, а затем достаёт зажигалку, без сожалений отправляя это письмо в небытие. Нет, он не был слеп и замечал всё, что происходило между этими двумя. Чоноп был мягким, Чунхону нужен был кто-то, кто сможет о нём позаботиться. Это было лишь вопросом времени, когда их чувства из дружеских переросли бы в нечто большее. Он знал это и ничего не делал. Эгоизм в нём сыграл злую шутку, ведь узнай об этом Ёнгук, а это бы случилось рано или поздно, то испытал бы такую боль, которую сам Химчан испытывает чуть ли не каждый день. Это было бы отличной местью, которая заполонила его мысли и не позволяла думать о том, что станет с этими глупыми мальчишками после.       Он был бы виноват в их страданиях и теперь понимает, что боли бы внутри только прибавилось, но что он мог сделать тогда? Ведомый лишь отчаянием и слабостью. Ему даже не интересно откуда Чунхон разнюхал о них с Ёнгуком, может у старшего развязался язык, может подслушал что-то, а может ещё кто-то растрепал, хотя такие обычно в живых надолго не задерживаются.       Догорающий пепел развеивается по полу, холодный воздух из открытого окна, быстро делает своё дело, стирая следы этого маленького преступления. Фотография оказывается спрятана в тумбочке, а Химчан выпив ещё немного, укладывается в кровать. Он надеется, что через несколько часов, когда ему нужно будет подняться этих двоих действительно больше никто не сможет отыскать. Так будет лучше всех.       Нервный стук прорывается сквозь беспамятство, вытягивая на поверхность с ноющей головой и лёгкой тошнотой. Химчан трёт глаза и даже задумывается на секунду, а не пульс ли это так грохочет у него в висках, но следом за его сомнениями в дверь опять стучат. Он поднимается на ноги и резко открывает дверь, недовольно смотря на Идзуме, который выглядит так, словно вот-вот умрёт. - Младший брат, он… он пропал, - редко, когда здесь у кого-то можно увидеть слёзы на глазах, но сейчас это происходило прямо перед ним. - Он знает? – Химчан спокойно кладёт ладонь на плечо товарища. – Успокойся, я сейчас пойду к нему. Ничего не делать пока я не скажу, понятно? – Ему даже настроение поднимает то, как часто кивает головой мужчина.       Он закрывает дверь, позволяя себе секунду на глубокий вздох и достаёт из шкафа свежую рубашку, хотя сомневается, что это поможет, ведь после клуба и алкоголя от него точно прилично несёт, правда, времени на душ нет. Ёнгук будет рвать и метать, словно самый настоящий пойманный зверь. Он ставил на этого мальчишку многое, поэтому такая потеря ударит по нему очень сильно.       Химчан улыбается, чёрт возьми, как ему скрыть это эгоистичное ликование от Ёнгука? Его младший брат сделал для него лучший подарок. Прямо на блюдечке преподнёс истлевающую душу брата, специально для него. Он фыркает и взглянув на себя в зеркало, натягивает свою маску спокойствия и безразличия. Несмотря на нервозность, которым пропитался дом, было тихо. Такая тишина обычно предупреждает о буре и он идёт прямо в её эпицентр. - Ты его нашёл? Где, чёрт побери, этот недоносок Чоноп? Куда он смотрит? Если что-то случится, Химчан, ты знаешь, кто будет отвечать, - Ёнгук громыхает своим голосом, стоит только двери открыться. Он знает, кто зайдёт, знает, кому можно входить без стука и знает, кто будет страдать, если с его братом что-то случится. - Ты не найдёшь их, успокойся, - мужчина бесцеремонно садится в кресло перед столом, смакуя свой восторг, когда видит, как на широком лбу напрягаются вены. Порой его это возбуждает, сейчас тоже, но совсем по другой причине. – Он сбежал от тебя, Ёнгук. Будь мужчиной, прими это, - губы всё равно дёргаются от желания улыбнуться. Он разглядывает своего босса, своего мучителя, любовника, единственного человека, от которого у него не получится сбежать. - Что ты несёшь? Ты это подстроил? – Ёнгук почти теряет голос от осознания, что Химчан мог сделать это. У него были все мотивы, были ресурсы и время. Как бы он не старался выгнать из сердца все чувства, но никогда не сомневался в преданности этого человека. Неважно, какие решения он принимал, как мог давить на самое больное, но в голову ни разу не пришла мысль, что Химчан отомстит ему таким образом. Для него это становится настоящим ударом, шокированный, он даже не может понять, как такое случилось и почему его сердце теперь разрывается на части. Хотя он потратил столько лет, чтобы спрятать проявления этой никчёмной любви! Он поклялся самому себе, что будет делать всё на благо их организации и не позволит своим достижениям пропасть из-за дурацкой уязвимости, как это стало с отцом. - Пусть мы и играем в эту дурацкую игру, словно между нами никогда ничего не было, но я бы с тобой так не поступил, Ёнгук. Нет, я ничего не делал. Малыш Хон оставил мне записку, написал, что искать их не имеет смысла. Поэтому я здесь, чтобы сказать тебе, что пора отпустить, - Химчан сгибается над столом, чтобы лучше видеть мужчину, чувства которого наконец-то можно было увидеть. – Отпусти хотя бы его, Ён. Я с тобой пока мы не отправимся в ад, так дай кому-нибудь пожить счастливо. Признайся хотя бы себе, что ошибался все эти годы, - он знает его лучше чем кто-либо, порой даже кажется, что лучше, чем он сам. - Заткнись! Тебе лучше замолчать сейчас, - Ёнгук щурит глаза, сжимая кулаки так сильно, что каждый мускул на руке начинает дрожать от напряжения. – Найди его, немедленно, Химчан, - сознание сейчас застилает плотная пелена ярости и злости. Он самому себе не может объяснить, чтобы сейчас сделал, если бы к нему привели брата и этого недоноска, которого он приютил и позволил присоединиться к их семье. - Я поклялся защищать тебя и его, помнишь? – Химчан сделал это сразу же, не раздумывая, как только Ёнгук стал во главе их клана. Возможно, знай он, через что ему придётся пройти, чтобы оставаться всегда рядом, то ушёл бы, но сейчас это уже не представляется возможным, поэтому он будет нести это бремя до конца отведённого ему времени. Однако, он не хочет, чтобы такую судьбу повторил кто-то ещё. – Я защищу его, даже если защищать его придётся от тебя, - он устало вздыхает, глядя на то, как мужчина подрывается со стула. - Ты знаешь, что бывает с теми, кто не выполняет моих приказов. Шейто позаботится о тебе, будешь сидеть в подвале, пока не образумишься! – Ёнгук буквально полыхает злобой и пусть обычно из подвала никто не возвращался, но даже сквозь гнев, он понимает, что делает это скорее ради авторитета. Конечно, он не позволит никому прикоснуться к Химчану. Никогда не позволял и убьёт любого, кто попытается отобрать у него его собственность. - Ты думаешь, что меня это сломает? Ён… - Ким не может сдержаться, начиная смеяться и запрокидывая голову наверх, чтобы не видеть вытянувшегося от удивления лица. – Господи, ты измучил меня уже всеми возможными способами, Ён. Неужели ты думаешь, что я размякну от сидения взаперти? Даже если ты решишься на то, чтобы Шейто меня избил… вспомни, сколько дней я провёл в плену у Мэзу. Помнишь, каким красавчиком ты меня вытащил? – он фыркает и поднимается с кресла, чтобы быть наравне с собеседником. – Хочешь вывести меня на эмоции? Ну так ты знаешь, что нужно сделать, - он хмыкает и облизывает губы, спокойно разворачиваясь, чтобы покинуть кабинет.       Ёнгука почти трясёт не то от злости, не то от разочарования, и кто в этом виноват он тоже понять не может. Химчан умело давит на его слабости, так же как это делает он и они застряли в этом замкнутом круге, не зная, как освободиться. В такие моменты он понимает, как ничтожно слаб, раз не может отпустить его, выкинуть, заставить себя забыть о нём и о своих чувствах. Он думал, что будет достаточно легко, нужно будет лишь сделать жизнь Химчана невыносимой и тот сам уйдёт, а он бы не искал, отпустил и позволил жить свободно, но этого так никогда и не случилось. Вместо того, чтобы довести своего телохранителя до точки кипения, он лишь подстегнул его жажду мести.       Мужчина опускается обратно в кресло, прикрывая глаза и сжимая кулаки так сильно, что кажется суставы могут треснуть. Ему не нравится эта ситуация, а ещё он не может отпустить Чонопа, потому что брат его единственный преемник и рано или поздно, но ему придётся занять это место. Так что он найдёт его даже без помощи Химчана. - Какая ирония… - Ёнгук откидывает голову на кресло, понимая, что все его подчинённые настолько привыкли к Химчану, что считают его неотъемлемой и вероятнее всего рассудительной частью самого Ёнгука, словно они одно целое.