История одного лета

      Сегодня утром светило особенно сильно, и поэтому даже самая маленькая шёлка в шторе могла позволить лучам этого огромного шара добраться до вас и беспощадно разбудить. Среди таких разбуженных и недовольных людей оказался я, только что вышедший на летние каникулы восьмиклассник (или уже девятиклассник) из обычной общеобразовательной школы. Открыв наконец глаза, я понял, что уже не засну. Поэтому оторвав свою лохматую голову от подушки и натянув на себя серые штаны, я аккуратно слез с кровати и побрёл в ванну, попутно собирая все косяки своею ногой.       Выходя в узкий коридор, я столкнулся с папой, которого, видимо постигла такая же участь быть разбуженным. Он обыденно улыбнулся, а после, почёсывая свою щетину, сказал: – Доброе утро, Саш. – Ага и тебе – хрипло отозвался я. Мой папа был совершенно обычным мужиком сорока лет, и, как и многие обычные мужики он имел свои странности. Но несмотря на это внешность у него была совершенно нормальная. Темные, мягкие, чуть выше ушей и без залысины волосы, торчали в разные стороны и лезли в глаза, которые были ярко голубого цвета и имели редкие ресницы. Такие же брови находились над ними. Нос был прямой и с небольшой горбинкой, а тёмную щетину было легко заметить, на его чуть бледноватом лице. На лбу и под глазами залегли морщины, а щёки не были такими эластичными и упругими на вид, но несмотря на это папа выглядел довольно молодо для своих лет.       Я не заметил, что уже несколько минут пялюсь на свою ногу, позволяя ветру гулять у себя в голове, но из моих размышлений не о чём меня вырвал папа, сказав предложение, которое он говорил в начале каждых каникул: – Я тут поразмыслил – начал он издалека, хотя сам прекрасно понимал, что продолжение я знаю, поэтому не останавливаясь папа продолжил – и решил куда ты отправишься в летние каникулы. – Но пап, почему я не могу остаться в городе?! – взмолился я – мне уже четырнадцать лет! Как ты не поймёшь, что я вырос из лагерей и посиделок на даче? – Не волнуйся – проговорил он, по-хитрому улыбнувшись – я учёл твои пожелания, тем более в том месте где ты проведёшь большую часть своего лета есть и твои сверстники. – Ага, учёл он – буркнул я – позволь узнать, что именно взбрело тебе в голову? Но мой вопрос остался без ответа, ведь ещё на середине моих слов стукнула дверь кухни и послышались звуки радио вместе со звяканьем посуды. А у меня, как по волшебству, появилось желание убиться об стенку, но мне оставалось только тяжело вздохнув, отлипнуть от излюбленного и в тоже время ненавистного косяка и наконец дойти до нужной мне двери.       Наша ванная не блистала роскошью. Обычные бирюзовые, почти голубые, обои и белый махровый коврик. Белая средних размеров ванна стояла вдоль правой стенки, а слева от неё и прямо на против голубой двери, находилось большое зеркало, в котором можно было разглядеть всё комнату и себя, начиная от груди и заканчивая головой, выше него был крючок с висящими на нём мочалками, а под зеркалом была небольшая стеклянная полка, на которой как обычно стояли две кружки с щётками и пастами, станки и пена для бритья, два геля для душа и главная странность этой комнаты – пять шампуней, из которых четыре были папины. Ниже полки была светло-зелёная раковина, в которой валялся кусочек белого мыла. На батареи справа висело несколько полотенец.       Подойдя к зеркалу, я присмотрелся к нему. На меня смотрела парень мелкого роста с чёрными, ужасно спутанными и жёсткими, волосами, которые были чуть ниже ушей. Обычные, немного узкие глаза тёмного цвета, обрамлены густыми ресницами, редкие брови и немного курносый нос, а также, тонкие и красноватые, от вечных покусываний, губы, находившиеся на лице с небольшими щеками. Уши как обычно торчали у меня из-за волос, на левом был небольшой шрам, а в правом поблескивали два серебряных кольца, которые я забыл снять вчера.       Найдя расчёску, я пытался расчесать кошмар, царивший у меня на голове практически всегда. Но видимо кто-то свыше решил испортить моё утро окончательно, поэтому я наступил на хвост лежащего под раковиной кота, которого изначально не заметил. Мне пришлось всё отложить и как можно быстрее отступать к двери надеясь, что он не бросится на меня, как обычно он это делает, если его потревожить и не дай бог наступить. Под его презрительным взглядом, я сделал ещё шаг назад, но ковёр не учёл моих планов и решил проскользить под моею ногой, собираясь в гармошку, поэтому мне оставалось только лететь ногами по направлению в кота, а головой в дверь. С грохотом и грацией мешка с картошкой, я рухнул на пол и ещё раз задел пяткой недовольный комок шерсти, но тот, посмотрев на мою беспомощность, решил меня помиловать и поэтому просто ушёл, но перед этим его пятикилограммовая тушка благополучно прыгнула сначала на меня. Всё это время я лежал на полу, но разум мой находился где-то в прострации, а уши слушали мелодичный звон и чей-то смех. Я резко встал и посмотрела на вход. Там был мой папа, который уже только улыбался. Состроив обиженное лицо и поморщившись от боли в голове, я сказала: –Чего смешного? А вдруг я бы упал, разбил голову и умер, чтобы ты делал? – хитро сощурив глаза спросил я. – Я – начал он, состроив не менее хитрое выражение лица – я жил бы нормальной жизнью бездетного холостяка. – Пфф, хотел бы я узнать, как ты избавишься от моего трупа – хмыкнул я, закрывая дверь ванной.       Наконец доделав свои дела, я направилась на кухню к папе. Зайдя туда я тут же почувствовал запах чуть пригорелой яичницы и свежесваренного кофе. Обойдя отца, который раскладывал еду, я сел в дальний угол стола, находящийся около духовки со стоящей на ней кофеваркой. На верхних полках расположилась маленькая микроволновка, показывающая почти половину девятого. Посмотрев в окно и поправив цветок на белом подоконнике, я отметил что сегодня непривычно солнечная погода для Питера и мне это нравилось. Я любил тепло и просто ненавидел холод из-за того, что всегда мёрз и не мог привыкнуть к этому. Мою голову стали посещать мечты о том, как я могу провести это день. Но они были прерваны моим папой, который поставил тарелку с яичницей и хлебом передо мной и сев справа, выжидающе уставился в мою сторону. Нехотя оторвавшись от окна, я спросил у него: – Ну и куда я отправляюсь этим летом? – В летнюю школу! – весело сообщил он. – Что?! – моё кофе грозилось быть выплюнутым на стол, поэтому обжигая горло я проглотил его весь, и удивлённо уставился на отца, требуя объяснений. – Ты не рад – искренне удивился он. – Да что ты – я потихонечку закипал и поэтому поток сарказма было уже не остановить – я очень рад! Представляешь, почти девять месяцев был в обычной школе, а тут теперь и все двенадцать! Обожаю учиться! – Видимо ты неправильно меня понял – он невозмутимо дотянулся до ноутбука, стоявшим на подоконнике и продолжил – ты не будешь учиться обычным предметам, по типу алгебры, географии, русского и так далее, ты будешь учиться в своей категории и на своём уровне. – Мм, спасибо, теперь мне понятно просто всё – я опять начал говорить с сарказмом и пристальнее смотреть на спокойно сидящего за ноутбуком отца. – Категория – это направленность в которую ты пойдёшь. Деятельность школы, основана на творчестве. – Творчество – повторил я, эта идея мне стала потихоньку нравиться. – Так вот, нужно выбрать категорию. Художественное творчество или музыкальное. Подкатегории художественного творчества – работа в цвете или монохром (это работы выполненные в едином цвете), а подкатегории музыкального – вокал и инструментальная музыка. После выбора категории и подкатегории ты пишешь что-то на подобии экзамена, чтобы смогли определить твой уровень, вне зависимости от возраста. Всего их семь в каждой подкатегории. В шестом и седьмом уровне на каждой подкатегории есть спец. уровень, он для особо одарённых. В зависимости от уровня ты получаешь задания по своей подкатегории. Если твой уровень оказался выше третьего, ты получаешь право участвовать в конкурсах или олимпиадах, также от уровня зависит количество дней, когда ты учишься, но, если что посещение можно согласовать с предводителем по уровню, это такой человек, который будет как ваш классный руководитель. Хотя если твой уровень будет высокий, тебе на вряд ли получиться выбить себе выходной день. Но не волнуйся особо, на седьмом всего четыре дня в неделю и самые ранние занятия начинаются в девять, а заканчиваются в час. В школе возраст учеников идёт от 12 до 18. Это пока-что всё, что я знаю. Ещё с середины его повествования я сидел и тупо пялился в кружку, пытаясь переварить поток информации, который свалился на меня. Но после я сказал ему: – Можно попробовать и я даже знаю на какую категорию и подкатегорию пойду. – И на какую же? – просил отец. – Художественное творчество, работа карандашом или же в монохроме. – А почему не в цвете? – Нуу – протянул я, откусывая кусок хлеба и вспоминая мои попытки рисовать красками. – Можешь не объяснять – я удивлённо посмотрел на него, поэтому папа пояснил – просто я видел твои рисунки акварелью и акрилом. – О боже – я уткнулся лицом в ладони и забубнил – не напоминай этот ад, не хочу об этом даже думать. – Да ладно тебе! – засмеялся он и опять уткнулся ноутбук. Наступила тишина, нарушаемая только тихим жужжанием монитора, тиканьем часов и постукиванием столовых предметов об тарелки. Первым тишину нарушил я: – Кстати. – М? – Когда распределительный экзамен? – Завтра – как ни в чём не бывало ответил он. – Ясно – я опять уткнулся в тарелку с остатками еды, но тут я понял, что завтра, как бы это странно не звучало будет завтра! Я повернулся к папе и практически шипя, сказал – а раньше сообщить не мог!? Почему я узнаю об этом только сейчас! Я не успею подготовиться! – Зачем готовиться – пап спокойно посмотрел на меня и продолжил – успокойся паникёр, придёшь и нарисуешь какую-нибудь картину. – Какую-нибудь?!?! Идею надо продумать до мелочей, а после изобразить её на листке бумаги! Я не успею – обречённо выдохнул я и прикинул, что это обычные распределительные экзамены, а не вступительные. Но почему-то меня это очень волновало. – Тебя же не выкинут если ты плохо их сдашь – словно прочитав мои мысли сказал он –тем более не стоит так на этом зацикливаться, просто изобрази что ты чувствуешь на тот момент, и всё. – Ты прав – я наконец сдался, окончательно остыв. Доев свой завтрак и взяв кружку с недопитым кофе, я пошёл в свою комнату. Она была совсем небольшой. Белые стены и светлый паркетный пол, который я застилал зимой бирюзовым ковром. Дверь в комнату была из тёмного дерева и находилась в левом углу, а в правом углу стоял большой белый шкаф с железными ручками и хламом сверху. Прямо по левой стенке в плотную к шкафу стоял деревянный стол и такого же материала полки, находившиеся сверху него, были полностью завалены листами с рисунками, выполненные преимущественно карандашом. В дальнем углу, занимая пол стенки напротив двери, была высокая кровать из чёрного дерева, застеленная серым постельным бельём. В нижней части она имела выдвижные полки, в которых лежали разные вещи и в том числе вышеупомянутый ковёр. Прямо над кроватью было большое окно, закрытое жалюзи, а на белом подоконнике стояли два кактуса.       Подойдя к столу, я плюхнулся в мягкое кресло на колёсиках и начал размышлять насчёт того, что я буду рисовать. Но, как назло, в голову не лезло ничего полезного. Я отбрасывал вариант за вариантом, его или было легко нарисовать, но картина была очень неинтересна и даже абсурдна, или же идея мне нравилась, но у меня не хватало уверенности, что я смогу это изобразить. Поэтому единственное, что я мог делать – это задумчиво уставиться на свои руки и хаотично выдёргивать из головы образы того, чего бы я смог набросать, но наконец сдавшись и почти психанув, я решительно взял телефон и набрал довольно знакомый мне номер. Послышались гудки, а я переполз на кровать и приоткрыл окно, в глаза ударил яркий солнечный свет, но не успел я поморщиться, как из трубки раздался хриплый голос моего лучшего друга: – Алло – еле выговорил он. – Мда, вижу ночка у тебя была весёлая – весело проговорил я в трубку. Ответом мне было невнятное мычание и шорох с звуками телевизора на заднем плане, а потом последовал вопрос: – Саша? – как будто не веря своей догадке протянул он. – Узнал наконец-то – фыркнув я в ответ, попутно оценивая состояние друга по голосу. – Лучше бы не узнавал – в своей обычной манере пробурчал он, а после откашлявшись недовольно спросил – зачем звонишь? – У меня есть небольшое предложение – нараспев проговорил я. – О боже, сгинь – со вздохом взмолился Женя. – Как некультурно. – А как ещё говорить с человеком, который разбудил меня в такую рань? – Вот возьму и начну тебя игнорировать. – Зато отстанешь наконец – злорадствовал он. – Плохой ты, а я ещё хотел пригласить тебя прогуляться. – Зачем? – Говорю же, у меня есть информация, которая покажется тебе интересной – со вздохом проговорил я, чувствуя, что если не встречусь с ним, то моё настроение окончательно упадёт – Ладно – сдался он под моим напором, пытаясь аргументировать это - всё равно ты меня уже разбудил. – Значит через сорок минут у парка? – оживившись спросил я. – Угу. Ладно, пока, существо. – До встречи в парке, Жень. Я вскочил с кровати и открыл окно уже полностью. Несмотря на залитый солнцем город, термометр за окном показывал всего плюс двадцать градусов. Ещё немного посмотрев в окно, я вспомнил, что мне еще идти до парка, а займёт это минут пятнадцать, поэтому напялив на себя чёрные джинсы с серой футболкой, я отправился за расчёской и носками. Через, минут десять, я уже стоял в коридоре и натягивал синее кроссовки, вместе с этим продолжая свои тщетные попытки пригладить хоть как-то волосы. Найдя в шкафу огромную и очень тёплую серую толстовку, мне в голову пришла идея взять кошелёк с большим количеством мелочи и парой купюр в сотню. Вспомнив в последнюю минуту о телефоне, я понял, что прошло уже тридцать минут, поэтому буквально выскочив из квартиры и на ходу цепляя и включая наушники с музыкой, я принялся бежать до парка. Мой план прост, я не собираюсь идти в эту школу один, поэтому сейчас мне нужно было бросить все силы на то, чтобы заманить с собой Женю.       Подбегая к парку, я издали заметил своего друга. Он стоял около входа и копался в телефоне, периодически осматриваясь в поисках меня, но не заметив никого по близости, утыкался в экран дальше. Я не мог это не использовать, поэтому весело усмехнувшись, решил побежать в его направлении, заранее оббегая Женю со спины, надеясь, что он меня не заметит. Разогнавшись ещё сильней я прыгнул на испуганного и удивлённого друга, громко прокричав: – Женя! – я попытался обхватить его ногами. – Ты блять, совсем ебанулся! – орал он одновременно пытаясь отцепить меня и удержать равновесие. – Я тебе рот с мылом вымою, понял? – сделав грозный голос, сказал я в ответ на его маты и озабоченным тоном добавил – а вдруг дети услышат? – после усмехнувшись. – Ты больной? – сдавленно сказал он. На что я просто засмеялся ещё сильнее, обхватывая ногами его торс и, крепко цепляясь за его плечи – Точно больной – перестав сопротивляться утвердил он – тебе последние мозги в школе вышибло? – Я просто радуюсь встречи – ответил я, слезая с моего друга. У Жени были светло голубые глаза и русые, на уровне ушей волосы, которые удивительным образом лежали всегда идеально. Густые и аккуратные брови выглядели так, как будто он их каждый день выщипывает и придаёт им форму, зато такой густоты ресниц, как у меня, у него не было, но вместо этого, Женя имел красивые скулы на чуть вытянутом лице, наверное, поэтому его любимое занятие хватать меня за мои щеки не имея своих. Для меня Женя был просто великаном, хотя его рост не превышал метра восьмидесяти против моих метр шестидесяти девяти. – Ну так что ты хотел мне рассказать, существо – в своей обычной манере протянул Женя, начиная двигаться по направлению в центр парка. – Я тут узнал куда хочет меня отправить мой пап и... – Я не собираюсь помогать тебе уговорить твоего отца, что бы он не ссылал тебя на лето. – Да не про это! – возмутился я – хоть дослушай, умный ты наш – ещё раз взглянул на хмурого, но задумчивого Женю я продолжил – мой пап нашёл некую летнюю школу, но в ней не изучаются предметы как в обычной. – Знаю – я ошарашенно посмотрел на довольно улыбающегося Женю – мне твой отец уже предлагал пойти с тобой. – И ты отказался – действительно расстроенным тоном сказал я, чувствуя, что без него буду лезть на стенку. – Не волнуйся, Саш – сказал он несвойственным для него, немного заботливым тоном, но тут же попытался скрыть это усмешкой, после добавляя – мне самому стало интересно, тем более в одной художке учились. – Женя! Ты лучший. – Не обольщайся на свой счёт, я сделал это потому что мне было самому инте..Эй! Ты что творишь?! – прокричал он, когда я полез к нему обниматься. – Ты же согласился пойти и из-за меня тоже? – проговорил я отпуская его. – Ага, слишком много чести – буркнул он, нахохлившись как воробей – повторюсь, не обольщайся на свой счёт. После этого, наши дальнейшие диалоги действия были обыденными и привычными. Мы как всегда гуляли по парку, говоря обо всём имеющем смысл или нет, точнее говорил в основном я, Женя же просто отвечал или стебал меня на каждой теме. После небольшой прогулки мне захотелось есть и несмотря на восклицания моего спутника, на счёт того, что я завтракал, мы зашли в магазин и купив мороженное пошли по направлению к моему дому, не сговариваясь Женя пошёл ко мне.       Когда мы зашли в квартиру, папы уже не было, поэтому я с криком «свобода!» добежал до своей комнаты и плюхнулся на кровать. Женя пришёл и сев на пол, облокотился на кровать, подставляясь под лучи солнца, которые пробивались из открытого окна. Немного полежав в тишине, я, поворачивая голову в его сторону, спросил: – Что ты знаешь о распределительных экзаменах? – Ну, там будет две части – ответил он, тоже поворачиваясь ко мне лицом – каждая длится от полутора до двух часов. Так же идёт два потока, у первого потока экзамены начинаются в восемь, а заканчиваются в пол первого, у второго начало в два, конец в шесть тридцать. – В каком ты потоке? – перебил я его, перевернувшись на бок – Во втором вроде, а ты? – Я не знаю, папа ещё не сказал – расстроенно проговорил я, но после вспомнил, что, Женя ещё не всё мне объяснил, поэтому нетерпеливо спросил – ну так, что там на счёт экзаменов? – Ещё раз станешь перебивать я тебе рот заткну – зло прошипел он, после спокойно продолжив – Как я уже говорил, экзамен поделён на две части. В первой мы должны срисовать предмет, который нам покажут, во второй можно изобразить что хочешь. В обоих частях рисовать можно любым материалом, но если ты в первом этапе работал в графике, то во втором, ты не сможешь ничего поменять. – Ясно – протянул я – на счёт первой части я особо не волнуюсь, срисовывать моя фишка, тем более я уверен, что нам не дадут ничего сложного. Но вот вторая... – Не за что не поверю, что у тебя нет фантазии – фыркнул он. – Да тут дело не фантазии совсем! – запротестовал я, перевернувшись на живот и привстав на локтях, после тихо проговорив – у меня плохо получается рисовать, то что я представляю только в голове, не имея образа перед глазами. – Мямля и паникёр – равнодушно сказал он, скользя по мне взглядом. – Что?! Я тебе тут душу изливаю, а ты. – Но твоя проблема не такая сложная, чтобы так сильно переживать на счёт неё и бояться – невозмутимо перебил он меня, всё так же не отрывая взгляда. – И что же ты предлагаешь? – с измученным стоном спросил я, зарываясь лицом в мягкое покрывало – Нарисуй что-то реальное, что-то, что ты уже видел много раз и этот образ прочно засел в твоей голове. – Жень ты гений! Следующие полчаса, он обсуждал со мной что мы можем изобразить, в итоге определился только мой собеседник. Я же был готов биться головой об стенку от безвыходности и друг, заметя моё состояние, предложил сходить в художественный магазин и купить нам материалы на завтра. Идея была принята мной, как спасительная, поэтому не теряя не минуты мы опять вышли на улицу.       Я не любил магазины одежды, техники, продуктов или хозтоваров, но в других магазинах, по типу «Леонардо»* я мог просидеть очень долгое время, выбирая между карандашом H* или HB*, фирмой koh-i-noor или Derwent, в то время, как Женя просто брал, особо не задумываясь, новые цвета в палитру акварели «Белые ночи» и кисточки разных форм и материалов. Поэтому он ещё очень долго меня ждал, но в конце концов я, выбрав нужные мне материалы и поняв, что на большее моих денег уже не хватит, вышел из магазина, когда уже стало темнеть. Женя сославшись на дела ушёл к себе, а я в гордом одиночестве побрёл домой вдоль набережной, на которой уже стали загораться фонари.       Дома меня ждал папа, который тут же набросился на меня с расспросами. Сначала, конечно же, он спросил, на счёт того, пойдёт ли со мной Женька и услышав положительный ответ успокоился. Но после, он опять стал забрасывать меня вопросами о системе вступительных экзаменов, я объяснил ему, что и так всё знаю, кроме своего патока, поэтому папа незамедлительно дал мне ответ. После недолгого разговора, я наконец смог дойти до своей комнаты и разложить купленные мной вещи, потом подумав, я собрал нужный мне набор карандашей на завтра и довольный стал делать небольшие наброски, включив музыку. Женька так и не перезвонил, поэтому перед тем, как лечь спать пораньше я написал ему: «я буду первый».