Успеть до Поцелуя

Сизые тучи висели над Малфой-мэнором. Мелкий моросящий дождь, больше похожий на водяную пыль, орошал старые стены поместья и огромный парк, разбитый вокруг него несколько столетий назад. Порыв ледяного осеннего ветра прихватил горсть холодных капель и со злостью швырнул её в стекло окна, расположенного на втором этаже здания. Капли, встретив на пути невидимую прозрачную преграду, расплющились и медленно поползли вниз, сталкиваясь по дороге друг с другом, образуя неровные ручейки, которые затем стекали вниз, за пределы окна и пределы видимости. Люциус Малфой сидел в своём неизменном кресле и молча провожал взглядом капли, ползущие по ту сторону стекла. Он молчал уже несколько месяцев, хотя вполне мог говорить. Он почти не вставал с кресла, несмотря на то, что был в состоянии передвигаться. Он просто не хотел совершать какие-либо движения. Он вообще ничего не хотел. Одевали и раздевали его домашние эльфы, да и кормили его тоже они. Он совсем лишился аппетита. Люциус прекрасно понимал, что без еды он умрёт от голода, но ему было всё равно. Он мог бы читать или писать письма, но его это не интересовало. Он легко мог бы общаться с родными и друзьями, которые при виде его только вздыхали и сочувственно покачивали головами. Но ему не нужно было ни общение, ни это унизительное сочувствие. Глава семьи Малфоев, в принципе, был на многое способен, но не делал ничего. Ни риск потерять рассудок, ни бесконечные слёзы жены, ни полные сострадания и любви взгляды серых, как тучи за окном, глаз единственного сына не трогали Люциуса. С некоторых пор ему стало безразлично абсолютно всё. После Поцелуя дементора. *** Драко всю жизнь очень любил отца. Он гордился как их внешним сходством, так и одинаковыми манерами и общностью интересов. Он полностью разделял взгляды Люциуса на чистоту крови и был безмерно горд своим происхождением из древнейшего рода чистокровных волшебников. Он с радостью в свои шестнадцать лет принял метку и всецело готов был отдать себя служению Тёмному Лорду. В школе Драко заметно отличался от всех своих сокурсников особым усердием в учёбе, целеустремлённостью и абсолютной уверенностью в том, что выбранный им путь верен и приведёт к победе. Драко всегда был ухожен, подтянут, серьёзен и холоден. Его отношения с остальными студентами были ровными и никогда не переходили пределы приятельских. Дружба подразумевает доверие, а Драко Малфой не доверял никому. Он не стал возражать, когда прямо на первом курсе двое крупных, но несколько туповатых одноклассников решили стать его добровольными телохранителями. Он просто позволил им это, как позволял домашним эльфам прислуживать себе. При этом своими друзьями Крэбба и Гойла он не считал. К девушкам Драко тоже не питал интереса, хотя те буквально не сводили глаз с яркого стройного блондина. Они посылали ему любовные письма и, собираясь стайкой, краснели и хихикали в кулачки, когда он отвязывал очередную свёрнутую из пергамента трубочку от совиной лапки. Драко прочитывал все адресованные ему письма исключительно из вежливости. Он просто не хотел никого обижать, а открытый конфликт мог бы здорово подпортить его репутацию. Примерно с тринадцати лет Драко Малфой понял, что девушки не заинтересуют его никогда, потому что именно в этом возрасте он чётко осознал свою гомосексуальность. Началось всё с того, что в квиддичной душевой он начал с особым интересом разглядывать мускулистую подтянутую фигуру Маркуса Флинта. Затем внимание Малфоя перекинулось на Блейза Забини, готового лизать его, малфоевскую, задницу и в буквальном, и в переносном смысле. И Драко с радостью этим воспользовался. Их отношения нельзя было назвать любовными, потому что ни о какой любви речи не шло. Во всяком случае, со стороны Драко. Он просто позволял Блейзу себя ублажать. Возможно, Забини хотел большего, но Малфоя это ничуть не волновало. Вполне вероятно, что эти отношения без каких-либо обязательств продолжались бы и дальше, но тут произошло нечто из ряда вон выходящее. Драко неожиданно влюбился. Причём влюбился он по-настоящему, глубоко и серьёзно. Настолько серьёзно, что эта любовь заняла все его мысли, не давала сосредоточиться на уроках, заставляла отвечать невпопад на вопросы преподавателей и лишала Слизерин драгоценных баллов. Сначала это чувство шокировало Драко, как нечто совсем уж извращённое, ибо направлено оно было на родного отца. Но вскоре Драко смирился с неизбежным и всякий раз с нетерпением ждал каникул, чтобы вернуться в родовое гнездо и вновь увидеть его, своего отца и возлюбленного. Когда на шестом курсе Драко научился аппарировать, он начал пользоваться этим каждую субботу, когда остальные студенты веселились в Хогсмиде. Люциус воспринимал еженедельные визиты Драко как проявление сыновней привязанности. Отец и сын совершали совместные прогулки верхом или, вытянув ноги к пылающему камину, обсуждали новости политики. Малфой-старший очень любил своего сына и наследника, гордился его успеваемостью, политическими взглядами и амбициями. Он был невероятно рад тому, что вырастил достойного преемника и прекрасного наследника доблестного рода. В глазах своего мальчика он сумел разглядеть сыновнюю преданность, уважение к отцу и даже восхищение. Но той истинной любви, которую питал к нему Драко, Люциус не замечал или не хотел замечать. Возможно, ему в голову даже не приходила столь абсурдная мысль, что сын воспринимает его прежде всего не как отца, а как любимого мужчину. - Что ты так смотришь на меня, сынок? – порой интересовался Люциус, глядя в широко распахнутые глаза сына, неотрывно пожирающего его взглядом и ловящего каждое его слово. - Всё в порядке, отец, - сглатывая подступивший к горлу ком, отвечал Драко. – Просто ты очень интересно рассказываешь. А сам Драко не мог оторвать от Люциуса взгляда, полного любви и желания. Непонятно было, что хуже: находиться вдали от отца и тяжело переживать разлуку с любимым человеком или вот так мучиться, сидя настолько близко, что можно было протянуть руку и дотронуться. Но Драко не мог себе этого позволить. Люциус слишком явно демонстрировал по отношению к Драко лишь отеческую любовь и заботу. Нельзя было допустить, чтобы он узнал, каким ужасным извращенцем является его сын. *** Так проходили дни за днями, одни месяцы сменялись другими, а Драко так и не смог заставить себя признаться отцу в своих чувствах. Лишь по ночам он закрывался в спальне, накладывал заглушающие чары и мастурбировал, предаваясь самым дерзким фантазиям, которые неизменно заканчивались бурным оргазмом и громким выкрикиванием имени «Люциус». И тут неожиданно закончилась Вторая Магическая Война. Завершилась она совсем не так, как планировали Драко и его отец. Люциус попал в Азкабан и был приговорён к Поцелую дементора, который немедленно был приведён в исполнение. Люциус вернулся домой. Вернее сказать, домой возвратилась его вполне жизнеспособная телесная оболочка. Пустая – без души, эмоций и желаний. Драко теперь мог бы в любой момент воспользоваться этим телом и не услышать ни слова упрёка в ответ. Но он не стал этого делать потому, что не желал играть в одни ворота. Ему необходимо было видеть ответную реакцию любимого человека. «Каким же я был глупцом, что не признался ему тогда, когда он ещё мог что-то чувствовать! - Драко готов был рвать на себе волосы от досады. – Даже если бы он меня отругал, выгнал из дома, лишил прав на наследство – это было бы лучше, чем то, что происходит сейчас. Ах, если бы я мог повернуть время вспять…» *** Отдел Министерства, занимающийся проблемами образования, издал закон, по которому все студенты, прервавшие обучение на время войны, обязаны были его закончить и сдать Т.Р.И.Т.О.Н., чтобы получить диплом. Без этого документа молодые волшебники не могли быть приняты на престижные магические должности. Драко ещё не определился с последующим местом работы. Кроме того, у бывшего Пожирателя смерти выбор был весьма невелик. Тем не менее Малфою пришлось так же, как и всем остальным, вновь браться за учебники. К сожалению, поражение в войне мало чему научило молодого человека – он оставался всё таким же холодным и высокомерным и продолжал делать хорошую мину при плохой игре. Он так и не завёл друзей и не пытался обзавестись постоянным любовником. Люциус, даже находящийся в весьма плачевном состоянии, по-прежнему являлся единственным героем его сексуальных фантазий. В свободное время Драко частенько бродил по многочисленным коридорам Хогвартса, стараясь держаться особняком, чтобы быть подальше от докучливых студентов. Один из таких коридоров привёл его к тому месту, где, насколько он помнил, находился вход в Выручай-комнату. Малфою вдруг захотелось узнать, изменилась ли она со времени того пожара, в котором он чуть не встретил свою смерть. Драко трижды прошёлся вдоль стены - и дверь появилась. Комната оказалась полностью восстановленной и имела такой вид, будто никакого пожара в ней не было вовсе. Весь находящийся внутри хлам был покрыт вековым слоем пыли, сквозь который с трудом угадывались контуры сваленных как попало предметов. Драко брезгливо поморщился. «Уж если они убрали все последствия пожара, - подумал он, - то неужели трудно было избавиться от пыли?». Он вытащил волшебную палочку и, прошептав заклинание, за несколько секунд уничтожил всю пыль и весь мусор, заполонившие помещение. Затем криво усмехнулся и удовлетворённо кивнул, как бы соглашаясь с собственной мыслью, что элементарная уборка вполне под силу даже студенту. Драко медленно продвигался по громадному помещению, лавируя между нагромождений старой мебели, зеркал, канделябров, статуй и книг, нашедших здесь своё последнее пристанище. Даже пресловутый Исчезательный шкаф стоял на прежнем месте, хотя Малфой отчётливо видел, как он чадил в огне и как пузырился и лопался старинный лак на его поверхности. Для восстановления шкафа и всех остальных обгоревших предметов требовалась очень сильная неизвестная Драко магия. Адское пламя не пощадило ничего. И тем не менее Выручай-комната выглядела так же, как за какую-нибудь минуту до начала пожара. Создавалось впечатление, что здесь произошёл обратный скачок во времени. «Жаль, что это не вернуло к жизни Винса Крэбба», - вздохнул Драко и озадаченно почесал затылок. Скачок во времени. Временной сдвиг. А ведь это вполне осуществимо, если под рукой имеется хроноворот. И как раз в этот момент Драко его увидел. Он лежал в кучке старинных потемневших от времени медальонов и сам чрезвычайно походил на медальон – металлический кругляшёк вращался внутри золотого кольца, подвешенного на длинную цепочку. Драко на всякий случай огляделся и, убедившись, что никто за ним не наблюдает, схватил бесценную находку и запихнул в карман, незаметный среди многочисленных складок мантии. *** Очередная субботняя аппарация доставила Драко прямо в библиотеку Малфой-мэнора, где он без труда отыскал книгу, описывающую различные варианты временной магии. Хроновороты занимали большую часть книги. Были представлены колдографии и схематические рисунки нескольких моделей прибора, к которым прилагались подробнейшие инструкции по их применению. Также описывались случаи, когда допущенные при использовании хроноворота ошибки приводили к непоправимым изменениям в истории. Из всего прочитанного Драко понял, что отменить Поцелуй дементора не удастся – это нарушило бы многие причинно-следственные связи. Но вполне можно вернуться в то время, когда Люциус ещё был полноценной личностью, упасть перед ним на колени и рассказать всё о своих чувствах. Даже если отец проклянёт Драко, всё же попытаться стоит. Судьба предоставляла ему ещё один шанс, и только глупец бы им не воспользовался. *** Самое сложное было – не столкнуться в прошлом с самим собой. Поэтому Драко решил поговорить с отцом в один из будних дней в середине семестра. Конечно, по сравнению с позапрошлым годом Драко немного повзрослел, но всё же он изменился не настолько, чтобы шокировать Люциуса. Главное было успеть до Поцелуя признаться отцу в своих чувствах, причём сделать это как можно деликатнее. Люциуса Драко застал в его кабинете за разборкой деловых писем. Однако, увидев сына, Малфой-старший оторвал взгляд от бумаг, тепло улыбнулся и сделал приглашающий жест в сторону кожаного кресла напротив. Откровенное дружелюбие отца немного смутило Драко, и приготовленные заранее слова застряли в горле. Но всё же намерения у Драко были твёрдые, и он вовсе не собирался откладывать объяснение на другой раз. Он чуть пододвинул кресло к столу так, чтобы его ладонь могла дотянуться до руки Люциуса и слегка её пожать. Видимо, в глазах Драко и в его лёгком прикосновении Люциус усмотрел что-то необычное, потому что высоко поднял брови в немом вопросе. - Отец, - несмело начал Драко. – Мне нужно сказать тебе что-то очень важное. Возможно, это полностью изменит твоё ко мне отношение – я к этому готов, потому что молчать больше не могу. Я очень люблю тебя, отец, и я знаю, что ты тоже любишь меня, но, к сожалению, только как сына… Драко опустил глаза, но руки не отнял, поэтому почувствовал, как напрягся Люциус. Драко не был уверен в том, что отец понял его верно с полуслова. Но тот молчал, и Драко ничего не осталось, как взглянуть в его глаза, чтобы прочесть в них долгожданный ответ. В это же мгновение Люциус привстал и, крепко ухватив сына за руку, обвёл его вокруг стола и почти рывком усадил к себе на колени. Затем он заключил стройное тело Драко в кольцо своих рук и нежно поцеловал его в ложбинку между щекой и ухом. От этой неожиданной ласки Драко дёрнулся и шумно выдохнул воздух. По телу прошла тёплая волна возбуждения, вызвавшая мелкую дрожь. - А ведь я догадывался, - почти шёпотом проговорил наконец Люциус, перебирая пальцами льняные волосы сына. - Я видел, как ты на меня смотришь. Ты бросал в мою сторону слишком уж красноречивые взгляды, и в глазах твоих светилась вовсе не родственная привязанность. Однако я всё же сомневался в твоих истинных чувствах. Ты был слишком юным и ранимым. А если я просто выдавал желаемое за действительное? Я бы мог, ненароком отпугнув тебя, навсегда лишиться твоего уважения. - Прости, я не совсем понял. Ты хочешь сказать, что тоже всё это время испытывал ко мне… О Мерлин! – Драко чуть не задохнулся от нахлынувшего на него счастья. - Мальчик мой! Как же я рад, что ты первым об этом заговорил! Ты не представляешь себе, как я боялся… – Обычно такой холодный и сдержанный Люциус вдруг показал себя в ином свете – он предстал пред своим сыном более живым, более человечным. - Чего ты боялся, отец? – спросил Драко, который плавился в горячих объятиях, словно восковая свеча. - Того, что ты посчитаешь меня старым извращенцем, педофилом, возжелавшим собственного сына, и проклянёшь меня. - Я никогда бы не сделал этого, отец. Я всегда боготворил тебя. Ты всю жизнь был моим эталоном, примером для подражания. Как ты мог даже предположить такое?! – Драко дёрнулся, попытавшись освободиться из сладкого плена, но Люциус не позволил ему этого сделать, чуть приподняв его сильными руками и прижав к себе ещё крепче, так, что Драко бедром почувствовал его ответное возбуждение. - Ты не посмеешь уйти теперь, когда я всё знаю. Я не позволю тебе этого сделать! – После этих слов Люциус развернул к себе лицо сына и прильнул губами к его губам. Драко издал тихий стон и, в порыве нежности прижав отца к себе, потёрся бедром о его затвердевший член. Теперь застонал Люциус. Всего за несколько минут от чопорного манерного аристократа не осталось и следа. Теперь это был самец в период гона, почувствовавший запах секса. Он нетерпеливо схватил сына на руки и, уложив прямо на раскиданные по всему столу бумаги, начал лихорадочно раздевать его дрожащими от нетерпения руками. Он словно дикий зверь кусал и лизал все участки светлой матовой кожи сына, до которых мог дотянуться. Всё тело Драко свела сладкая судорога. Он даже представить себе не мог, что это будет настолько хорошо. Контролировать себя в такой ситуации было уже невозможно, и Драко закричал в полный голос, не заботясь о том, что его услышит мать или кто-то из прислуги. - Кричи, мой любимый мальчик, кричи, - приговаривал Люциус. – Знаешь, это заводит меня ещё больше. – Драко казалось, что отец и сам еле сдерживается, чтобы не сорваться на крик, но тот лишь стиснул зубы и тяжело дышал. Он погладил напряжённый член Драко, затем сгрёб в ладонь яички и слегка ими поиграл. Потом он смочил палец в чём-то скользком и прикоснулся ко входу сына. Отверстие инстинктивно сжалось, и Люциус вовлёк Драко в долгий поцелуй, наслаждаясь сам и попутно заставляя того отвлечься и расслабиться. Это ему удалось, и смазанный палец легко проскользнул в анус, сразу отыскал бугорок простаты и нежно его помассировал. Такого безумного удовольствия Драко не испытывал никогда в жизни. С Блейзом он всегда был сверху и отчасти даже не понимал, отчего его любовник впадает в такой экстаз. Драко исключительно ради эксперимента хотелось попробовать себя в роли боттома, но только не с Забини. А вот Люциус был именно тем человеком, которому можно было отдаться целиком. Поэтому когда в анус упёрлась головка крепкого отцовского члена, Драко был полностью готов впустить его в себя. Его собственный орган давно требовал внимания, но Драко решил предоставить отцу полную свободу действий. Люциус начал входить постепенно, буквально по дюйму, давая сыну привыкнуть к новым ощущениям. Мышцы прохода Драко расслаблялись одна за другой, позволяя члену Люциуса проникать всё дальше, пока он не вошёл на всю длину, а бархатистая мошонка в мягких светлых завитках не упёрлась в безупречные ягодицы сына. Драко смотрел на отца широко открытыми глазами, в которых тот прочёл готовность продолжать и понимание, что ничего неприятного или болезненного уже не будет. Люциус пристроил ноги Драко на свою талию и начал размеренно двигаться, сразу выбрав верный угол вторжения. Драко под ним кричал, извивался и стонал. Смесь умопомрачительных ощущений и осознания того, что всё это с ним проделывает самый близкий и желанный человек на свете, заставила Драко позабыть обо всём. Он мечтал о том, чтобы это блаженство продолжалось вечно, но в то же время отчаянно желал разрядки. Он давно уже находился на грани оргазма, а чтобы тот наступил, необходимо было хотя бы дотронуться до члена. И как раз в этот момент Люциус кончил, громко выдохнув «Мой мальчик», обессилено упал на сына и, придавив своим телом его член, пару раз скользнул по нему туда и обратно. Этого оказалось достаточным для Драко, который буквально провалился в оргазм, словно в омут, на несколько минут потеряв связь с реальностью. *** Их отношения продолжались около двух лет. Для Люциуса они происходили в настоящем, а Драко каждый раз вынужден был переноситься в прошлое. Переход во времени назад, а потом снова вперёд производился в стенах Выручай-комнаты, и без того хранившей немало тайн. Драко боялся не того, что его секрет будет раскрыт. Он всерьёз опасался, что тот истинный Драко из прошлого будет застигнут врасплох, когда отец неожиданно предъявит на него свои права как на любовника. Как в таком случае поведёт себя Драко? То, что он не оттолкнёт отца, сомнений не вызывало. Ведь желание принадлежать Люциусу преследовало Драко уже несколько лет. Но даже проявление удивления или нерешительности вызвали бы у отца подозрения, что здесь что-то не так. И тогда Драко из настоящего решился на разговор с Драко из прошлого. Чтобы не пугать его своим внезапным появлением, он сообразил сперва изложить всё в письме, надеясь, что этого будет вполне достаточно и личная встреча не потребуется. Послание было немедленно написано и подкинуто на прикроватную тумбочку в спальне Драко. Целый лист пергамента ушёл на то, чтобы описать все предшествующие первому временному скачку события, в том числе страшный Поцелуй и ужасное состояние Люциуса после него. Также в письме говорилось о том, что Драко может либо заниматься с отцом любовью, либо отказываться, ссылаясь на усталость, отсутствие времени или плохое самочувствие. Но он не должен выказывать ни малейшего недоумения и обязан вести себя с отцом так, будто близость между ними действительно существует. Зайдя через несколько дней в спальню, Драко из настоящего не только убедился в том, что его послание было прочитано, но и нашёл ответ, оставленный для него всё на той же тумбочке. «Привет, Драко из будущего! Не знаю, как ты решился на такой шаг, но я тебе очень благодарен. Теперь я могу получить от отца всё, о чём мечтал, не прилагая к этому никаких усилий. Взамен обещаю вести себя с ним естественно, чтобы у него не возникло каких-либо сомнений в том, что ты и я – одно и то же лицо. Хотя мы ведь действительно являемся одним человеком! Так что ни тебе, ни мне притворяться не придётся. PS: А что, предотвратить Поцелуй дементора действительно невозможно?» Драко дочитал письмо и на всякий случай испепелил его на месте с помощью Инсендио. *** По решению Визенгамота все Пожиратели смерти, виновные хотя бы в одной смерти, были приговорены к Поцелую. Люциус Малфой, как правая рука Тёмного Лорда, получил наказание в первую очередь. И теперь, лишённый всех желаний, чувств, переживаний - всего того, что делает человека человеком, он сидел всё в том же кресле, пялился всё в то же окно и следил пустым взглядом всё за теми же дождевыми каплями, стекающими по наружной стороне окна. Драко ласково погладил себя по округлившемуся животу и произнёс, злобно сощурив глаза: - Ничего, малыш Люциус! Ещё не всё потеряно. Мы с тобой ещё покажем им, на что способны. Он медленно подошёл сзади к неподвижной фигуре в кресле, достал волшебную палочку и нацелил её отцу в затылок. - Люциус! Ты всегда был сильным, красивым, волевым и целеустремлённым. Уверен, ты не захотел бы прожить остаток жизни в виде растения. Лучше быть мёртвым, чем полумёртвым. Я знаю, что ты со мной согласен. А я и наш с тобой сын продолжим великое дело, начатое Тёмным Лордом. Обещаю, ты будешь гордиться нами… с небес. Авада Кедавра! Тело Люциуса обмякло, голова упала на подлокотник. Драко подхватил большую дорожную сумку, взвалил её на плечо и аппарировал в одному ему известном направлении.