I miss you (and will for the rest of my life)

      Лицо Бренды исчезло из виду, и его заменили образы огня, боли и когда-то ангельского лица, сейчас наполненного яростью, разрушенного вирусом, который никто не может остановить — нет, который он не успел остановить. Боль. Боль. Руки на его теле. Звуки двигателя. Голоса, перекрикивающие шум вокруг. Томас выдохнул имя, боль прошла сквозь его тело, и мир потемнел.       Сначала Томас заметил интонацию. Говорящий был невероятно зол. Казалось, он был невероятно зол на него. Томас бессвязно застонал, пытаясь выдавить хоть что-то, но слова не шли. Голос затих. В ушах зазвучала тишина, а руки коснулись его лица, волос, всего тела.       — Томми?       Он знал этот голос.       Томас открыл глаза и выдохнул. Было ли это из-за неожиданной боли, охватившей его, или из-за облегчения на лице человека, которого он хотел увидеть сильнее всего, но думал, что это больше никогда не произойдет.       — Томми! Томми, о чем ты вообще думал? — ярость сменилась на шок, а после на страх, который он пытался скрыть.       Он не мог дышать, казалось, все его тело горело, он мог чувствовать, как кровь движется в его венах. Он не знал, что сказать. Так что не сказал ничего. Вместо этого он протянул дрожащую руку. Кончики его пальцев коснулись бледного лица, на коже не было ни следа инфекции, поразившей столь яркий ум.       Теплые тонкие пальцы взяли его руку, сжимая как можно крепче.       — Томми, — словно молитва, и Томас не может сдержать всхлипа.       Он потянулся к другому парню. Щеки уже мокрые от слез. Сильные руки обняли его, удерживая неподвижно, не давая им обоим упасть на землю. Бархатистый голос шепчет нежности, проворные пальцы гладят по волосам, и Томас снова всхлипывает, прижимаясь к чужой груди.       Казалось, прошла целая жизнь, пока слезы кончились. Все силы покинули его тело в один момент, и он расслабился в теплых сильных объятиях. Он сжал глаза крепче, чувствуя, как сердце бьется в унисон с его прерывистым дыханием. Парень под его щекой был теплым, а ровно бьющееся сердце позволило ему снова провалиться в беспокойный сон.       Боль. Боль. Боль. Тревожные голоса. Боль. Звук воды. Так много воды. Боль. Боль. Руки на его теле.       — Ньют, — он мог слышать свой слабый голос, отталкивая руки, держащие его. — НЬЮТ!       Томас слышал мягкое мычание, руки гладили его волосы, кончики пальцев выводили узоры на коже. Он довольно вздохнул, позволяя себе раствориться в наслаждении.       — Томми, откроешь глаза для меня?       Это был тот же голос, полный эмоций, которые Томас не мог осознать. Он тяжело сглотнул, желая открыть глаза, надеясь, молясь всем Богам, чтобы это не было сном. Он открыл глаза.       Теплые глаза цвета карамели смотрели на него, тонкие розовые губы насмешливо улыбались.       — Добро пожаловать обратно.       Во рту у Томаса было сухо, он едва мог сглотнуть, смотря на лицо перед ним. Лицо, которое, он был уверен, он больше никогда не увидит. Слезы снова заволокли глаза, и все поплыло.       — Ньют.       Глаза парня тоже наполнились слезами: «Эй».       — Это реально? Ты здесь?       Улыбка Ньюта слегка померкла, прежде чем он кивнул, убирая упавшую прядь с лица Томаса.       — Да, Томми, я здесь.       Томас сел, не обращая внимания на приступ боли в боку, обнимая Ньюта, в этот раз без слез, просто прижимая его ближе. Они переместились на маленькую койку, прижимаясь друг к другу. Томас почувствовал, как Ньют зарылся лицом в его шею, и они просто держали друг друга, дыша и зная, что они живы.       Долгое время спустя Ньют отстранился.       — Ты придурок, — пробормотал он, протягивая руку, чтобы убрать всю ту же мешающую прядь с глаз Томаса. — Тебя не должно здесь быть. Пока нет.       — Здесь? — Томас отстранился, пытаясь хорошо рассмотреть комнату, вдруг вспоминая, что они были в незнакомом месте. — Где это «здесь»?       — Я хотел, чтобы ты прожил долгую жизнь, Томми, — пробормотал Ньют словно для себя, грусть поселилась в карамельных глазах.       — Ньют? О чем ты говоришь?       Ньют резко встает, его тело напряжено, рука проводит по волосам, он пересекает маленькую комнату, оставляя запутавшегося Томаса на койке одного.       — Ты словил пулю, тупой шенк! — рявкает Ньют, он повернут спиной, а его плечи сгорблены.       О, точно. Томас вспоминает некоторые отрывки, боль в животе вспыхивает внезапно, воспоминания о той ночи медленно возвращаются к нему. Лицо Ньюта, когда нож пронзил его кожу, нечеловеческие звуки, которые тот издавал, когда они дрались, ощущение, как тело Ньюта замирает в его руках.       — Ньют, — шепчет он сломлено, потянувшись к парню.       — Я хотел снова увидеть тебя. Я молился, надеялся, торговался, но только не так, не так, — Ньют развернулся, глаза, полные слез, сверкнули в тусклом свете. — Я хотел, чтобы ты увидел это. Я хотел, чтобы ты справился.       — О чем ты говоришь? — Томас изо всех сил пытался подняться с койки, покачнувшись, когда мир закрутился вокруг него. Боль в боку была резкой и сильной, заставляя точки танцевать перед его глазами.       Ньют мрачно смотрел на него.       — Ты умираешь, Томас. Ты умираешь, а ты должен жить, и я не могу спасти тебя!       Томас резко втянул воздух. Что? Он чувствовал себя живым, если боль, затрудняющая его дыхание, была хоть каким-то показателем. Он уставился на парня напротив, его красивое лицо перекосило от страданий, глаза были полны непролитых слез и боли. Томас сделал шаг к Ньюту и протянул руку, надеясь хоть немного его успокоить, но мир потемнел.       Агония. Лезвие вспарывает его кожу. Срезает мертвую плоть. Пронзает его. Оно что-то ищет. Боль. Боль. Боль. Он кричит, отталкивая руки, что держат его.       — Держите его, — этот голос похож по Хорхе.       Он просыпается на полу, Ньют держит его, сжимает, будто поймал его прямо перед падением. Стройное тело прижимается к нему, словно теплый плед, обнимает его, прижимая к груди, длинные ноги касаются его с двух сторон. Лицо Ньюта в волосах Томаса, и он плачет. Томас чувствует горячие слезы на своей коже.       — Ньют, — бормочет он, пытаясь извернуться и посмотреть ему в лицо.       Ньют прижимает его сильнее, не позволяя двигаться.       — Ты должен вернуться, — выдыхает Ньют ему в шею, вызываю толпу мурашек. — Ты должен идти. Ты не можешь остаться со мной.       Попытки вырваться из сильной хватки, игнорируя боль, точки перед глазами и звук голоса Минхо в его голове (или все же в этой комнате?), занимают достаточно времени. Он садится на колени перед Ньютом, все еще между его ног, и тянется, беря его лицо в руки.       — Я не могу, — говорит он, изучая красивое лицо, ища что-то, что убедит Ньюта, что он не может бросить его, не хочет бросать его, это убьет его.       Ньют внимательно смотрит в его глаза, прежде чем надавить.       — Ты должен. Иди домой, Томми. Ты сам хотел этого.       — Без тебя нет! — рявкает Томас, почти впадая в истерику. — Без тебя нет, только не без тебя! — его голос ломается. — Без тебя нет.       Время, казалось, замерло, пока выражение лица Ньюта сменяется с обреченного на полное обожание.       — О, Томас, — пробормотал он. — Что же ты делаешь? У тебя есть шанс пожить. Быть свободным. Разве ты не видишь? Ты будешь счастлив. Но ты не сможешь сделать этого здесь, не здесь и не со мной.       Томас открыл рот, чтобы возразить, но Ньют перебил его.       — Не сейчас, не сейчас. Ты еще столько должен сделать. Столько всего, прежде чем ты попадешь сюда, — сильная рука коснулась его лица, стирая слезу, которую Томас даже не почувствовал. — Я хочу, чтобы ты был счастлив, я хочу, чтобы ты жил, Томми. И да, Боже, я бы оставил тебя здесь со мной навечно, но я не могу. Ты должен вернуться. Пожалуйста. Живи. Ради меня. Ради Терезы. Ради Чака, Алби и Уинстона.       Томас всхлипывает и позволяет себе упасть в объятия Ньюта.       — Живи ради нас, если не можешь ради себя.       — Я не знаю, смогу ли, — бормочет Томас в плечо Ньюта. — Я не знаю, смогу ли, Ньют.       — Сможешь.       Томас качает головой.       — Без тебя нет, пожалуйста, не заставляй меня, только не без тебя.       Ньют отталкивает, кладя руки на его плечи.       — Да, без меня, — Томас качает головой, начиная говорить, но едва выдавливает, задыхаясь: «Ньют». — Пожалуйста, Томми.       Томас вдруг снова оказывается на улице, в дыму, глаза Ньюта красные и наполнены ненавистью, алебастровую кожу покрывают черные вены, губы и зубы испачканы черным. Он моргает, и картинка пропадает, ее заменят лицо перед ним, глаза ясные и блестящие, лицо чистое, но грустное.       — Пожалуйста, не усложняй. Я хочу, чтобы ты остался, конечно же, я хочу, но мне нужно, чтобы ты жил. Ты должен идти домой, — голос Ньюта почти умоляющий, на его лице появляется что-то, что Томас не может распознать.       — Я не хочу. Только не без тебя, — отвечает Томас.       Ньют смотрит на него, его глаза темнеют от гнева, который Томас узнал бы где угодно.       — Не будь идиотом и послушай меня, хотя бы раз в жизни сделай то, что прошу я, вместо того, чтобы потакать своим гребаным прихотям!       Томас смотрит на него, широко раскрыв глаза и открыв рот. Они смотрят друг на друга некоторое время, прежде чем Ньют вздыхает и отводит взгляд.       — Это все нереально, Томми. Это не тот рай, о котором ты мечтал, по крайней мере пока. Я не хочу отпускать тебя, на самом деле, возможно это снова убьет меня, наблюдать, как ты уходишь и понимать, что я еще долгое время тебя не увижу. Но мне нужно, чтобы ты присмотрел за остальными, ты нужен Минхо, и ты единственный, кто сможет присмотреть за ним для меня, — Ньют снова смотрит на него. — Мне нужно, чтобы ты сделал это, и если ты не можешь сделать это ради себя, то сделай ради меня.       Повисает тишина. Томас тянется к Ньюту и берет его лицо в руки. Ньют поднимает глаза, встречая его взгляд, и кладет свою руку сверху, грустно улыбаясь.       — Я скучал по тебе, — мягко говорит Томас. — И буду до конца жизни.       — Я знаю, — выдыхает Ньют, мягко сжимая его руку. — Я тоже по тебе скучал.       Сидя на коленях на твердом полу, Томас пытается запомнить каждую черточку его лица, мечтая никогда не забывать, не потерять образ его Ньюта, выглядящего таким здоровым. Он закрывает глаза на мгновение. Все его тело горит, но не так, как прежде. Он словно плывет, пальцы гладят его волосы, мягкий голос шепчет нежности, слышен звук волн, ударяющихся о металл.       — Пожалуйста, вернись, Томас. Ты нужен нам. Давай же, Томас, только не так, не бросай нас вот так.       Томас открывает глаза и встречает печальный взгляд Ньюта.       — Они нуждаются в тебе, — бормочет Ньют, — сильнее чем я.       Он качает головой.       — Это несправедливо, — резко говорит Томас, понимая, что звучит как ребенок.       Ньют невесело смеется.       — Жизнь вообще несправедлива, Томми.       Они снова смотрят друг на друга. Этот момент мог бы длиться целую жизнь, и Томас был бы не против. Находиться здесь с Ньютом, смотреть на него, было большим, чем-то, на что Томас мог надеяться.       — Томми, я должен сказать тебе, — он делает паузу, широко раскрывает глаза, глядя на парня напротив. — Я хотел сказать раньше, но…       — Я знаю, — перебивает его Томас, наклоняясь, чтобы соединить их лбы. — Я знаю.       Ньют закрывает глаза, позволяя одной слезе скатиться. Это больно. Это больнее всего. Прощаться. Они дышат одним воздухом некоторое время, пока Томас не выдыхает от боли, корчась.       — Ньют, — выдыхает он.       — Я здесь, — Ньют прижимает его ближе. — Я здесь, Томми.       Он замерзал. Но его тело было горячим. Он корчился на маленькой койке, рука в руке Минхо.       — Давай, придурок, ты не можешь сдаться сейчас.       — Я должен идти, — еще один вздох срывается с губ Томаса.       — Да.       Он кивает, приближая лицо к Ньюту.       — Хорошо.       — Томми, — Ньют слегка отстраняется, ловя его взгляд. Его лицо озаряет грустная, но сияющая улыбка. — Я люблю тебя.       — Ньют, я…       Губы Ньюта прижимаются к нему, заглушая весь шум, губы раскрываются, чтобы вздохнуть в поцелуй. Носы сталкиваются, дыхание смешивается. Томас прижимается ближе, настолько близко, насколько может, прежде чем Ньют отстраняет его, и он падает в темноту.       Томас просыпается, вдыхая морской воздух, живой и одинокий, все еще ощущая тепло от прикосновения Ньюта на своей коже.