Post-irony

Прошёл уже час с окончания «исторической хуйни». Выпитое пиво давило на мочевой пузырь, и Слава, не выпуская пластиковый стакан из рук, направляется в туалет. Поставив стакан на бачок, он справляет нужду, застегивает ширинку. Немного покачиваясь, снова глотает пиво и выходит из кабинки. Пока он думал о том, как бы перейти на что-то покрепче, перед глазами возникла фигура Мирона. Такая же опрятная, как и до этого, в пидорской розовой рубашечке, и, в отличие от него, вполне трезвая. — О, бля, это ты — заплетающимся языком говорит слава и провожает его глазами, пока Мирон, полностью его игнорируя, идёт к выходу. Славу это даже немного обижает, потому что ему есть что сказать. — Я, конечно, знал, что ты педик, — Мирон останавливается, но все ещё стоит спиной к нему, — но не думал, что все так серьёзно. Ты бы хоть при камерах себя сдерживал. Мирон поворачивается, и смотрит на него, как на идиота. Хочется сказать что-то про то, что он просто указывал ему на своё место, но с ним сейчас спорить бесполезно — до него все равно не дойдёт. — И вообще, ты вроде как обещал приехать и охладить мой пыл, но тебе бы самому не помешало немного охладиться. — Слава хихикает и немного отпивает. — Расскажи эту шутку своей убогой шайке, они оценят. — Мирону меньше всего сейчас хотелось с ним припираться, но оставлять такие выпады без ответа ударит по самолюбию. — Понимаете, уважаемый Мирон Янович, — Слава медленно подошёл к нему, и толкнул в грудь, так, что Мирону пришлось прижаться спиной к стене, — то, что вы читаете занудное говно и кидаетесь книжными клише на баттлах не значит что вы лучше кого-либо из антихайпа. — он начал размахивать рукой перед его носом, точно так же, как когда зачитывал ему панчи — напротив, размер вашего петушиного гребешка растёт с каждым вашим выходом в свет. — он допил остатки пива и кинул стакан в раковину. Потом оперел руку у стены рядом с головой Мирона и, тыкая в него пальцем, продолжил: — Я надеюсь, что ты сегодня поймёшь, что такие самодуры как ты всегда проебывают, потому что вместо того, чтобы думать о том, как сделать охуенный текст они думают только о своей увлекательнейшей личности. Твоё ебаное эго в хуй никому не упало. Пока Мирон думал, как прекратить это, потому как Славу уже откровенно развезло, вошёл Ресторатор. С обыкновенно хмурым лицом и уставшим видом. Ему, в отличие от бухающей толпы, все это время нужно было работать. Он остановился, медленно оглядел их и сразу просек ситуацию, но подумал, что пока они не машут кулаками в открытую, вмешиваться в их личные разборки не стоит. Поэтому молча пошёл к кабинкам. Слава медленно, наклонился к уху Мирона, и тот уже почуял опасность ситуации. — Мирош, — прошептал Славa, — ты труп. Сегодняшним вечером я праздную твои похороны, и не потому, что я тебя разьебал на твоём поле. Твоя псевдоинтеллектуальщина и так никому не нужна. Мирон попытался уйти, но Слава прижал его за плечи. Чёрт. Эту хуйню он мог слушать сколько угодно, она не задевала его, но дело-то совсем в другом. Ему нужно прекратить это, и срочно. Но как это сделать, не потеряв лицо? — Ты так напрягаешься. Неужели мои слова тебя как-то трогают? Великого и ужасного Оксимирона могут повалить издевки Славы КПСС? — он набирал обороты, слова лились все энергичнее, но он не хотел, чтобы что-то услышал Ресторатор, поэтому, сдавливая голос, выдыхал эти слова ему в ухо. Это самое ужасное, что он мог сделать в сложившихся обстоятельствах, даже не подозревая об этом. Уши и шея всегда были слабым местом Мирона. Ему нужно совсем немного пошептать на ушко, немного куснуть шею, поставить совсем маленький засос и у него уже каменный стояк. И это никогда не мешало, только добавляло остроты и разнообразия в секс. Но что делать теперь? Он уже чувствует, как по коже бегут мурашки и просто так уйти от этого разговора не получится, но не может же он ему напрямую все сказать. Тем временем Слава решил пойти дальше. — Тебе и правда мерзко пить со мной из одной бутылки? А как насчёт этого? И, наклонившись, провёл языком от самой шеи вверх по щеке. Мирона аж передернуло, но не от отвращения. Блять, блять, это все идёт совсем не туда, что делать? Слава лыбился, а Мирон оценивал возможность заехать ему кулаком в живот и быстро свалить, пока тот не очухается. Пока он над этим раздумывал, Ресторатор, выходя, повернулся к ним: — Слав. Пойдём, скажу кое-что. Тот даже не повернулся. — Потом, у нас тут интеллектуальная дискуссия. — Это срочно. — Да отвали, — он устало потер глаза одной рукой, — я все равно слишком бухой чтобы о серьёзных вещах говорить. Ресторатор поджал губы. Уговорами его не возьмёшь. — Послушайте, если я узнаю, что вы на моей площадке устраиваете мочилово, обоим пизды вломлю. — Да не собираюсь я его пиздить! — Слава уже начинал раздражаться — выйди пожалуйста, мы разговариваем. Слава вернул взгляд на Мирона и молча ждал, пока Ресторатор уйдёт. Мирон хотел что-то сказать, например, что и сам при желании может вмазать Славе, или что это пустословие ему надоело, но не может открыть рот или вообще как-то пошевелиться, потому что у него уже нехило так стоит и он не знает, как выкрутиться из ситуации. Драться уже не вариант. Он пытается отпихнуть его, но тот прижимает его к стене своим телом. — Не уйдёшь — игриво проговорил Слава, и тут его лицо резко поменялось с насмешливого на искренне удивленное. Он немного отошёл и посмотрел вниз так, как будто первый раз в жизни видит стояк. Пока он переводил взгляд с паха Мирона на его лицо, тот нацепил маску безразличия и смотрел куда-то вбок. Слава и правда не знал что сказать. Эти шутки про педиков были просто шутками. Вроде как. Все парни про это шутят. Даже Замай про это шутит. Но теперь у этих шуток появилось двойное дно, и когда Слава это осознал, он по-детски мило улыбнулся. Он возьмёт ситуацию под свой контроль. — Мирош. — тот не шелохнулся — Так тебе мальчики нравятся? — сказал он с невинным лицом первоклассника. Одна рука на плече Мирона, вторая тянется к подбородку и поворачивает его к себе. Подходит ближе, их лбы почти соприкасаются, и говорит прямо в губы. — Ты любишь члены? Любишь когда тебя трахают? — все ещё с детской насмешливой интонацией. Мирон не смотрит на него. Теперь уже он мысленно хоронит себя. Ему никак не выкрутиться. — Но не мог же ты возбудиться от того, что я тут рядом стою. — он говорит это скорее себе и оглядывает Мирона, как вещь на базаре. Пытается понять, что на него так повлияло. Это могло быть что угодно, какая-то безобидная вещь, на которую он и не подумал бы. У такого как Мирон точно есть ненормальные фетиши. Собственно, он и сам этом говорил. Но Слава не японка, и тентакли из него вроде не растут. И плеток не взял. Хотя… Плетки. Унижения? Ему нравится когда над ним доминируют, оскорбляют? Нет, тогда бы у него стояло на каждом баттле. Мирон все ещё не врезал ему и не ушёл даже не из-за предупреждения Ресторатора. Если он уйдет сейчас, то будет точно уверен, что Слава распиздит об этом всем в баре и совсем не уверен, что сможет с каменным лицом это отрицать. Тем временем Слава остановил взгляд на татуировке «1703» и его осенило. Он приблизился к ней и медленно облизнул влажным, горячим языком. Черт, как же приятно. Мирон громко вдохнул, глаза закатились и он попытался увернуться. Слава отстранился с ужасно довольным видом. Решив продолжить без слов, он наклонился ещё раз и довольно сильно укусил его шею, а потом втянул кожу, пока у Мирона кружилась голова и подкашивались ноги. Тот факт, что он пришёл сюда разбить этого человека в пух и прах, а теперь стонет под его напором добавляет какой-то особой остроты в происходящее, и он уже не хочет, чтобы это прекращалось. У Славы исчезло понимание каких-либо границ личного пространства. Он прижал его к себе и мелко целовал свежий засос. Пока Мирон балдел, Слава решил продвинуться дальше — осторожно начал расстегивать рубашку, и Мирон был так сосредоточен на том, как волны возбуждения идут от славиных губ через шею прямо в его член, что даже не сразу понял что происходит. А Слава уже успел расстегнуть половину пуговиц, и, не замечая, каким охуевшим взглядом Мирон его окидывает, тянется губами к его соску. Целует, причмокивая, облизывает, покусывает. Мирон откидывает голову назад, и уже не скрывает стонов. Он отправляет мысли о том, что вообще происходит куда подальше и отдаётся ощущениям. Слава тянет руку к другому соску и Мирон уже думает, что ужасно хочется кончить, но делать какие-либо предложения по этому поводу кажется ему абсурдом. А Слава решает разрушить ещё одну стену и кладет руку на его пах. Гладит его член через брюки и, улыбаясь, смотрит как Мирон ритмично подаётся вперёд, и уже не может себя сдерживать. Слава расстёгивает ширинку и запускает руку ему в трусы. Проводит пальцем по головке, натягивает крайнюю плоть. Попутно думает, что с парнем намного проще чем с девушкой и было бы неплохо, будь он геем, но сейчас его просто дико забавляет все происходящее. Смотреть, как сбивчиво дышит Мирон, как дрожат его огромные ресницы, прикрывающие уже отсутствующий взгляд. Он полностью утопает в удовольствии. Слава ускоряет движения руки. Мирон ближется к развязке, сжимает Славино плечо, поглубже вдыхает, и… Слава вынимает руку и чуть не падает со смеху, когда Мирон распахивает глаза и таращится на него, ничего не понимая. — Это было прикольно. И угарно. Но я тут не шлюха чтоб тебя обслуживать. С этими словами он аккуратно застегивает Мирону ширинку, рубашку, кое-где поправляет, чтобы выглядела так же безупречно, и разворачивается. Хватает стакан, который кинул в раковину, выкидывает в мусорку и выходит, подмигивая. Все это время Мирон тупо стоит и думает, что это блять было, и что будет дальше. По крайней мере, теперь он немного уверен, что Слава не будет об этом никому рассказывать, потому что детали в виде его руки в штанах Мирона подпортят и его репутацию. «Но он же хуй клал на свою репутацию» — думает он про себя и понимает, что боится выйти. Что за дверью его будет ждать вся шайка антихайпа с уничижительными возгласами. «Мирон шалава», «Мирон педик». Ну или что они там ещё могут придумать. Ничего остроумного, конечно, но будет неприятно. В конце концов он осмеливается выйти, и конечно, его никто не ждёт и всем в принципе похуй на него. Редко такое бывает, но сегодня это его радует. Он направляется к бару и сходу выпивает два стакана виски. Оглядывает толпу. Все тусят с Гнойным, орут, музыка бьёт по ушам, и сейчас это именно то, что ему нужно. Чтобы в шуме и полумраке его никто не замечал. Но это продлилось недолго. Буквально через пять минут мимо прошёл Ресторатор, окинул его взглядом, чтобы проверить, нет ли синяков, и один все же нашел. На том месте, где меньше всего ожидал. Огромный засос на шее. Он аж остановился чтобы убедиться, что ему не почудилось. — А я, оказывается, зря боялся, что вы там пиздиться будете. — растерянно сказал он, кивнув на засос. Мирон не сразу понял, что он имеет в виду, потому что когда Слава его оставлял, разум уже помутился от удовольствия. Но когда до него дошло он мысленно ударил себя по лбу. Вот же дурак. Так боялся, что кто-то узнает, а сам забыл про такую очевидную вещь. Но, с другой стороны, вместе их видел только Ресторатор, а он пиздеть не будет. Это не в его интересах, он не лезет не в своё дело. Но все же перестраховаться не помешает. — Да это фанатка. Сразу как я вышел, затащила меня обратно и обслюнявила. Ресторатор пожал плечами и пошёл дальше. Фанатка так фанатка. Мирон немного расслабился, когда понял, что его не собираются обвинять в пидорстве и продолжил пить. Несмотря на внушительную дозу алкоголя и крутящиеся в голове мысли, возбуждение никак не спадало. Но после всего пойти дрочить в туалет будет последним ударом по самооценке, поэтому он просто сидел и одиноко попивал виски. В это время Славе стало скучно. Он уже выслушал бесконечные поздравления от всех друзей, вылил в себя, наверное, бочку пива и теперь просто сидит и смотрит, как Мирон еле держится, чтоб не уснуть за барной стойкой. Он знал, как ему можно повеселиться. И знал, как манипулировать этим самомнительным засранцем. Даже тот факт, что он дрочил мужику не останавливает его от того, чтобы так знатно поиздеваться над Мироном. Слава, кряхтя, поднимается со стула, идёт к барной стойке и заказывает себе цветастый коктейль. Пока его делают, он, подперев голову рукой, лыбится, глядя на Мирона, который уже ничего не соображает. Но это ненадолго, думает Слава. Он не выпил столько, чтобы окончательно вырубиться; немного потупит и отрезвеет. Так и происходит. Первое, что Мирон видит, когда поднимает голову со скрещенных рук — это как Слава играется с палочками от коктейля. Последний подождал буквально пару минут, допил последний глоток, и, не говоря ничего, идёт в направлении туалета. Он уже знает, что последует. Только считает секунды, чтобы убить время. Сорок восемь. Мирон стоит в проёме, и трясущимися руками прикрывает дверь. Он не знает, как сказать, что хочет его. Но это и не нужно, потому что Слава делает первый шаг. Он берёт его под локоть и тащит в самую дальнюю кабинку. Заперев дверцу, он припирает его к стенке и без церемоний запускает руки под рубашку. Мирон цепляется за него, ерзает, пока Слава легко проводит пальцами по рёбрам, отчего по телу бегут мурашки, гладит соски, заставляя кусать губы. — Слава… — выстанывает Мирон. Тот расстёгивает пуговицы чтобы добраться до ключиц. Покусывает и оставляет ещё один засос. Когда он поднимает голову, Мирон тянется к нему и долго целует, облизывая и посасывая губы. — Ну ты и пьянь голубая. Мы вообще-то так не договаривались. — говорит Слава скорее с умилением, хотя и не очень хотел с ним целоваться. В его планах было снова его возбудить и наебать, но сейчас он уже думает, что можно зайти дальше. Он опускается на колени и Мирон не верит своим глазам. Неужели он и правда это сделает, или он настолько убуханный, что это ему снится? Слава расстёгивает ширинку. Достаёт его давно вставший член, и выдохнув, как перед стопкой водки, берет его в рот. Мирон стонет, у него во рту так хорошо и горячо, и он знает, что долго не продержится, ведь Слава мариновал его уже добрых полчаса. Он не осмеливается положить руки ему на голову, только закусывает пальцы, чтобы не издавать лишних звуков. Слава облизывает его член, не глотает, но ему и так охуенно. Он даже не двигается у него во рту, позволяя тому делать все что захочется. Проникать языком в дырочку. Облизывать по кругу. Массировать яички. Ему крайне неловко говорить что он скоро кончит, но будет ещё хуже если он сделает это без предупреждения. Поэтому он гладит Славу по подбородку и тот, понимая что к чему, поднимается, и продолжает рукой, одновременно засасывая мочку его уха. Мирон кончает, закусив его плечо. Они стоят, пока Мирон пытается отдышаться. Он застёгивается, относительно приводит себя в порядок и пытается залезть Славе в штаны, но тот перехватывает его руки. — Не надо. — Почему? — Ну, как почему. Братан, я ж не гей. Мирон смотрит на него с подозрением, что он точно идиот. — Тогда зачем ты это сделал? — Понимаешь, Мирош. Я в своей жизни и не такую хуйню вытворял. Я могу себе позволить сделать что-нибудь эдакое, поржать и забыть. А ты со своей чистенькой репутацией завтра себе все локти съешь, хотя это даже не ты сосал мужику. Слава оставляет его наедине с мыслями о том, что это вообще значит и сваливает добухивать.