Четвёртый

Они познакомились на выпускном в старшей школе. Он был милым — самая ёмкая и точная характеристика, которую могла придумать Мио. Разумеется, парень не мог учиться в женской школе, он просто пришёл поздравить сестру-выпускницу. Его сестра тоже милая — семейное, наверное. У него было распространённое японское имя, но про себя Мио называет его «Первый». И с Первым у них состоялось первое в её жизни свидание. А также другой первый раз, о котором Мио, как приличная девушка, никому не рассказывала. Кроме Ритцу, разумеется. У них были тёплые отношения, но за два года в университете они повзрослели. Начались ссоры и претензии, которых не было раньше. Ритцу говорила, что это пройдёт, но становилось только хуже. Когда Ритцу увидела оставленный на ключицах Мио синяк, она не сказала, что он пройдёт. И Первого с тех пор никто не видел. Ритцу шутила, что закопала его на заднем дворе, но в итоге прокололась, что он отделался сломанным носом. Можно ли назвать это любовью, если Мио было всё равно? Позже она сторонилась новых знакомств и социальных контактов, она вздрагивала от малейших прикосновений и первый месяц подпускала к себе только Ритцу. Но время лечит — и вот, на одном из их концертов к ней подошёл высокий блондин с голубыми глазами, прямиком из романтических фильмов. Его звали Второй. Они шутили, что это мужская версия Муги, и было за что: Второй оказался наследником видного чиновника, а с Муги его связывали дружеские отношения их отцов. Зато чай у Муги получался лучше. Второй только и умел, что ставить кофеварку на режим капучино. Второй осыпал Мио подарками, открывал перед ней двери, в том числе социальные, и в целом вёл себя, как образцовый джентльмен. Ритцу шутила, что он занял её место. В те несколько месяцев они много времени проводили с Муги — Второй был с ней обходителен, как и со своей девушкой, ну, а Мио чувствовала себя не в своей тарелке. Она не готова была стать видной дамой из светского общества и ничуть не удивилась внезапному концу их отношений. Просто Второму отец предложил, иначе и не скажешь, династический брак. Муги отказалась. Если первый разрыв стал для Мио испытанием, то после второго плохое настроение держалось не дольше пары дней. Виной тому, как обычно, была Ритцу, и её неутомимое желание показать Мио все кинотеатры в округе, даже если для этого приходилось смотреть скучный документальный фильм про Перл Харбор. И даже туда какими-то обходными путями просочилась романтическая линия, на что Мио, разочаровавшаяся в любви, скептически фыркала. А Ритцу смотрела на это с горящими глазами, хотя раньше всё было наоборот. Мио старалась не допытывать подругу детства, но в тайне радовалась, что у неё тоже появился кто-то особенный. Ритцу заслуживала счастья больше неё. Как и в любых историях, в её жизни был Третий. Она не раз слышала от подруг о мистической любви некого высшего существа к этой цифре, но, как и в других случаях с религией, тут её тоже обманули. Они с Третьим познакомились — по уже сложившейся традиции — на одном из их концертов. Он сразу привлёк её внимание: весь в татуировках, с зажатой в зубах сигаретой, которой он даже не затягивался, будто служила она лишь маленьким пятном в дерзком образе. У Третьего были короткие зелёные волосы, и весь концерт он смотрел на Мио так, будто она уже принадлежала ему. Наверное, это её и привлекло. Той ночью Мио всерьёз задумалась, откуда у неё возникла склонность к мазохизму. Она спрашивала себя все последующие ночи. Может, сказывалось наследие Первого. Может, по обоюдному согласию это было чуть более приятно. Так или иначе, она каждый раз врала Ритцу, что поскользнулась на физкультуре. Или разозлила кошку Азусы, так что та расцарапала ей спину. Или уронила на себя шкаф, когда затеяла генеральную уборку. А Муги со свойственным ей молчаливым пониманием помогала втирать мазь и давала советы, да такие чёткие, прямо по делу, что Мио не переставала удивляться, откуда кроткая девочка всё это знала. У каждого из них свои тараканы — так она думала, когда Ритцу в очередной раз поймала лбом волейбольный мяч, лишь бы он не задел Мио. Она никогда не называла свои встречи с Третьим отношениями, но все вокруг называли, так что и Мио привыкла. Хотя знала, что в жизни Третьего ещё много таких вот девушек, с которыми он проводит время на бесчисленных концертах. Один раз у него дома она даже застала такую даму — подслушала храп в соседней комнате, от которого содрогались стены. А ведь сначала думала, что там спит его отец. Всё хорошее заканчивается. С плохим сложнее, поэтому их встречи не заканчивались довольно долго. Когда они перешли грань между плохим и хорошим, Мио не знала, но подозревала, что это как-то связано с затушенной о её затылок в пылу страсти сигаретой. К счастью, в отличие от синяков и царапин, этот след было легко скрыть под копной её длинных тёмных волос. И всякий раз, когда Ритцу обнимала её и тянулась провести рукой в этой области, Мио вздрагивала, разрывая контакт. Судя по глазам, Ритцу что-то подозревала, но её слова были менее прямолинейны. Удивительно для Тайнаки. И даже таким отношениям приходит конец. Как водится, пришёлся этот момент прямо в день рождения Акиямы, пятнадцатого января. Она не строила планов на этот день, поэтому звонок Третьего с вялыми попытками объяснить причину расставания ничего не испортил. Кроме аппетита, потому что на фоне его попыток она явно слышала попытки другой девушки не издавать звуков. У неё плохо получалось. К счастью, у Ритцу уже была заготовлена для неё сюрприз-вечеринка. На вечеринку оказались приглашены все её друзья, исключая саму Тайнаку. Она, несмотря на ярые протесты, отправилась вместе с родителями на отдых. Даже так, Ритцу умудрилась оставить Мио трёхчасовую аудиозапись, которая, точно аудиогид в музее, провела Мио через все уголки их города. В тот день она слушала бредовые монологи подруги, ела сладости и смотрела на пролетающих птиц. Она думала, что даже находясь далеко друг от друга, они с Ритцу всегда будут под одним небом. А затем наступил особенный день для Мио, ведь её лучшая подруга должна была вернуться в город. Это случилось четырнадцатого февраля, в день, также известный среди масс, как День Святого Валентина. Мио подарила самодельный шоколад всем её подругам и теперь пила кофе в компании второй своей лучшей подруги, Муги. Кофейня принадлежала семье Котобуки, а голубоглазая девочка буквально вырвала себе возможность работать в ней. Несмотря на свой социальный статус, Муги всегда хотела зарабатывать сама, и Мио не могла не уважать её за это. Она в принципе уважала Муги. Там, где Ритцу одаривала её своей бурлящей энергией, Муги была нежным ветром, слушала чуть внимательнее и была глотком кофе зябким зимним утром. — За счёт заведения, Мио-тян, — улыбалась Муги, подавая ей чашку с любимым тёмным напитком. Муги никогда не брала с неё денег, но неизменно говорила «за счёт заведения», потому что запомнила эту фразу из фильмов. Ещё она любила образ бармена, слушающего главного героя, так что Котобуки по привычке взялась протирать сверкающую стеклянную чашку. — Спасибо, Муги, — Мио улыбнулась в ответ, грея руки о свежесваренные зёрна. — Когда там эта дурочка уже придёт? Я ради неё выходной взяла, — пожаловалась Акияма, скрывая за своей строгостью искреннее волнение. — Её самолёт уже сел, — заметила Муги, листая сообщения на телефоне, — так что Риттян не заставит себя долго ждать, — на что Мио фыркнула. — Ну, будет тебе, Мио-тян. Ты ведь скучаешь по ней, правда? Мио не ответила, пропуская через лёгкие аромат кофе и катая по нёбу яркий вкус напитка. Они обе знали, что она скучает. Даже Ритцу знала, пусть и успешно притворялась идиоткой. — Мы с ней давно не списывались, — пожаловалась Акияма, когда стакан наполовину опустел. — Мне кажется, у неё что-то произошло. И мне кажется, это касается… любовных дел, потому что это единственное, что она от меня скрывает, — Муги моргнула, и Мио приняла это за подтверждение. — С тобой она ведь делится, так? Сегодня День Святого Валентина, так что если она поссорилась с парнем или, не знаю, что-то случилось, я хочу её поддержать. Она всегда была рядом, когда нужна мне. И даже когда не нужна. И даже уехав в другую страну, она нашла способ провести со мной день рождения. Эта дурочка… Мио покраснела, вновь уткнувшись в кофе, и это дало ей возможность увидеть странную улыбку, застывшую на губах Цумуги. Всякий раз, когда речь заходила о любви, Муги больше всех расспрашивала о подробностях. Ни для кого не была секретом ни её ориентация, ни её отношение к… отношениям. Тем более странно было видеть, как при упоминании Ритцу девушка притихла сильнее обычного. Мио давно и всерьёз была уверена, что у Ритцу завёлся парень. Завёлся, как бездомный котёнок, потому что именно такую картину она себе представила и расставаться с этим образом не собиралась. Доказательств тому было много: те же фильмы о любви, к которым у Тайнаки появился внезапный интерес, а ещё Ритцу стала писать песни. Рифмы там было куда меньше, чем невыразимых эмоций. Сама Мио не была уверена, что по-настоящему влюблялась в своей жизни — как в тех же фильмах — поэтому она заворожённо читала лирику подруги, по-доброму ей завидуя. Ритцу всё отрицала, конечно, но для этого у них и была общая подруга — Муги. Под большим секретом, заговорщицки подмигивая, Котобуки подтвердила свою неспособность быть шпионом и с энтузиазмом рассказала о влюблённости барабанщицы. Про секрет, впрочем, она не шутила — Мио настрого запрещалось обсуждать этот факт с Ритцу. Итак, по сведениям Муги, объект вожделения Ритцу был высоким музыкантом. Он играл на басу — Мио пошутила, что Ритцу просто западает на басистов — был неисправимым романтиком и часто появлялся в их университете. Мио пришла к выводу, что это один из преподавателей — в женском-то учебном заведении — но не слишком этому удивилась, ведь среди них было немало ребят старше них всего на пару лет. А вот чего не удалось добиться от Муги, так это имени. На этом моменте даже болтушка Котобуки неизменно замолкала и таинственно насвистывала одну из их песен, принимаясь с ещё большим усердием протирать посуду. Можно было её понять: если это один из преподавателей, наверняка будет неудобно ходить на его лекции. Кто же это мог быть? Может, преподаватель по органике? Нет, стоп, он же старый, Ритцу не настолько отчаялась. К тому же, его колкие фразочки конкурировали бы с самой Тайнакой, а она этого не любит. Или их лектор по физике? По росту он проходил, насчёт музыки, правда, сходу не скажешь. Только с романтикой беда, ведь он выглядел, как дальний родственник Третьего. Хотя по внешности людей не судят… И вот, Мио снова перебирала половину университета в голове, с наигранной обидой надув щёки. Муги думала о чём-то своём, и они провели добрых десять минут, копаясь в своих головах. Наконец, Котобуки не выдержала: — Мио-тян, — начала она, — как бы ты поступила, если бы влюбилась в человека, который не может ответить тебе взаимностью? Акияма едва не поперхнулась кофе, споткнувшись в своих рассуждениях о престарелого зам.декана — тот, по слухам, на гитаре играл. Муги с каменным лицом подала ей стакан воды, чтобы прочистить горло: в кофейне было принято давиться, особенно, когда Ритцу начинала травить анекдоты. — И о чём эта дурочка только думала, — проворчала Акияма, опорожнив стакан. — Хотя сердцу не прикажешь, так ведь говорят? — Муги кротко кивнула. — Я… я не знаю, Муги, у меня не было такого опыта. Но если я что и поняла за все свои отношения, так это необходимость быть честной. Лучше получить отказ и жить с этим дальше, чем мучить себя несбыточными мечтами. Муги проверила что-то в телефоне и под благодарным взглядом Мио стала готовить ещё одну чашку кофе. — Ты абсолютно права, Мио-тян, но что, если этот отказ рискует разрушить нечто большее, чем твои мечты? — почти шёпотом говорила она, неожиданно остановившись и повернувшись к Акияме. — Ты бы рисковала своей дружбой с человеком ради этого? Мио закрыла рот, нахмурившись. Дружба? Ей это и не приходило в голову. Все её отношения начинались спонтанно, с незнакомыми людьми, хотя обычно люди постепенно взращивали свои чувства на почве дружбы. Запоздало Мио подумала, что, быть может, именно этого ей не хватало с Первым, Вторым и Третьим. Будет, о чём в будущем поговорить с Четвёртым. Она не знала, как поступила бы сама, поэтому пришлось обратиться к воображению. Что, если бы она влюбилась в Ритцу? Одна мысль об этом заставила Акияму усмехнуться: странной бы они были парочкой, это уж точно, хотя про них и не раз шутили в подобном ключе. Да и та пьеса в старшей школе, когда весь класс единогласно выбрал их играть Ромео и Джульетту, а Муги едва удержали, чтобы она не переписала сценарий… Странно, почему отношения с Ритцу не кажутся чем-то необычным? — Думаю, я всё равно бы призналась, — после долгого молчания ответила басистка. — Я представляю, что я бы влюбилась в близкого друга и… думаю, если вы действительно друзья, вы сможете это преодолеть. К тому же, она не может знать наверняка, что ей откажут, так? Если у этого человека нет отношений, всё может быть. Никогда не… — «Никогда не знаешь, кто тебя любит»? — улыбнулась Муги, цитируя одну из их песен. — Именно это я и сказала Риттян. Чуть позже Муги оставила её наедине с дозой кофеина, а сама стала убираться в кофейне, проверять что-то в подсобке и усердно печатать в телефоне. Мио подозревала, что Ритцу пишет ей, но старалась об этом не думать — пусть приход Тайнаки, как и всегда, будет сюрпризом. Вместо этого взгляд басистки упал на стоящую в углу богато украшенную ёлку. — Муги, слушай, — у Акиямы дёрнулась бровь, — а ты собираешься это убирать? Уже середина февраля. Муги удивлённо подняла голову и пару секунд взирала на ёлку, как на посетителя, один раз попросившего у неё капучино с виски. Затем она энергично помотала головой: — Нет! Ещё рано, и я хочу, чтобы у людей даже спустя полтора месяца, — тут Муги неожиданно захихикала, — было новогоднее настроение. Увлечённые разговорами, девушки не сразу заметили, как дверь в кофейню приоткрылась, и в помещение вошёл долгожданный посетитель. Ритцу юркнула Мио за спину и прикрыла её глаза руками, завопив: — Угадай, кто! — Дура! Мио поприветствовала Тайнаку лёгким подзатыльником, густо покраснев, пока её сердце от неожиданности наматывало круги по городу. Ритцу задорно рассмеялась, стаскивая на пол свой рюкзак. — Я тоже по тебе скучала, Мио. Акияма буркнула что-то в ответ, незаметно рассматривая подругу, пока та схожим образом здоровалась с Муги. Ритцу за месяц ничуть не изменилась — да что там, она за десятилетие их общения не менялась. Разве что перестала носить жёлтый ободок, так что теперь янтарные глаза почти скрывала её длинная чёлка. Где-то внутри Мио теплилось чувство, которое она посчитала искренней радостью. — Чайку мне, бармен! — возвестила Ритцу, вскинув руку вверх. Муги повторила её жест с огромной улыбкой во всё лицо. — Слышала я тут, что у вас новый сорт моего любимого чая завезли. Так ли это?! — Конечно, Риттян! — подтвердила Котобуки, отвесив церемонный поклон. — Не соизволите ли вы помочь мне и принести коробку с чаем со склада? — Соизволю, — великодушно кивнула Тайнака, пока Мио устало вздыхала: всё-таки Ритцу плохо влияла на их общую подругу. Ритцу, приметив это, подошла к басистке и с высоты своего роста, на голову ниже, обвила её рукой. — Не кисни, Мио. Лучше составь мне компанию! Акияма пожала плечами — почему бы и нет. Тем более, с аккуратностью Ритцу, она вполне может повторить опыт самой Мио по опрокидыванию шкафов. — Чудесно, а я пока проверю камеры, — сообщила Муги, чинно удаляясь в каморку, откуда велось видеонаблюдение. Мио косо посмотрела ей вслед. И чего это Муги приспичило камеры смотреть? Она недолго об этом думала, потому что Ритцу уже тащила её в сторону «склада» — небольшой комнаты, где хранились обширные запасы кофейни. Ритцу тут же приметила что-то на нижней полке и стала раздвигать коробки, попутно переговариваясь с Мио. — Как делишки, Мио? Надеюсь, без новых синяков? — Ритцу шутила, но в её голосе проскользнуло обнажённое, нескрываемое волнение. Мио, усмехнувшись, ответила ей в тон: — Нет, если не хочешь сама их оставить. Ритцу от этого заявления резко подняла голову, стукнулась о полку и с выражениями на грани цензурных стала тереть шишку. Мио инстинктивно потянулась к шраму на затылке. — Вот, и синяки пожаловали, — пробормотала Тайнака, сидя на полу. Акияма вздохнула — ну, что за ребёнок? — и подошла к подруге, склонилась перед ней и осмотрела голову. — Жить будешь, — заключила Мио, отвесив ей маленький щелбан. Ритцу ойкнула, но улыбнулась, глядя на неё снизу вверх. Они замерли на два мгновения больше, чем требовалось, изучая что-то неведомое во взглядах друг друга. Ритцу первой не выдержала игры в гляделки. Её взгляд метнулся к потолку, к тусклому свету единственной лампы, и барабанщица застыла, а её челюсть стала медленно ползти к полу. — Так вот, что она имела в виду… — загадочно прошептала Тайнака, глядя куда-то вверх. Мио запрокинула голову, щурясь от искусственного света. Там, под потолком, на них обеих лукаво смотрела оставшаяся с нового года омела. Мио хотела было удивиться — подумаешь, омела висит — а затем до неё дошло. — Хм, — флегматично выдохнула Тайнака, пока они смотрели в одну точку. — Умеешь целоваться? Мио задохнулась от смущения. Во-первых, да, умеет! У неё уже было раз, два, три… целых три парня, не то что у Ритцу. Во-вторых… — П-почему ты спрашиваешь? — спросила она, заранее зная ответ. Ритцу пожала плечами, грустно улыбаясь. — Ты знаешь, что сегодня за день? — Акияма кивнула. — Месяц назад я думала, что к этому моменту ты уже найдёшь себе Четвёртого. Или он найдёт тебя — не знаю, как это работает. — А что насчёт тебя, Ритцу? — понизив голос, почти шептала Акияма. — У тебя появился кто-то? Она не собиралась раскрывать тайну Муги, но могла спросить — и, к её удивлению, Ритцу кивнула. Что-то внутри Мио отозвалось на этот жест. Она хотела верить, что это был отголосок радости. — Есть у меня один человек на примете, — Тайнака поднялась на ноги, потирая ушибленное место, — я собиралась признаться сегодня. Думаешь, стоит? Ритцу заинтересованно глядела на неё, и Мио отвечала тем же. Она хотела повторить сказанные час назад слова, но они потерялись по дороге, встав поперёк горла. Вместо этого девушка кивнула. — Думаю, этот человек будет счастлив, — вопреки себе улыбнулась Акияма. — Расскажешь, кто это? Ритцу отвела взгляд, делая вид, что заинтересовалась паутиной в углу комнаты, пока нетронутая коробка с чаем ждала своего часа у ног барабанщицы. Наконец, Ритцу взяла опешившую от такого поворота Мио за плечи и развернула её. Басистка увидела перед собой спрятанное в углу большое зеркало и уставилась на человека в отражении. Она всегда первой решала сложные математические задачи в школе и университете, а Ритцу говорила, что не поспевает за её мозгами. Теперь уже мозг Мио не поспевал за, казалось бы, очевидной истиной. Ритцу стояла прямо за ней, мягко сжимая плечи. Мио думала, что видит в зеркале высокую девушку-музыканта, неисправимого романтика, потерявшую любовь к конфетам и цветам где-то между Первым и Вторым. — Так вот, что она имела в виду… — повторила Мио вслед за Ритцу. Тайнака удивлённо прищурилась, но молчала, хотя и убрала руки. Вместо этого барабанщица показала на омелу, всё ещё смотрящую на них с потолка. — Я знаю, как это может прозвучать, но… Муги сказала мне, что нужно быть честной, — Мио круглыми от удивления глазами смотрела на неё. — И что мы с тобой лучшие друзья, поэтому справимся, даже если ты мне откажешь. Да и я не верю, что ты захочешь быть со… мной… и, в общем, — Ритцу запиналась, а Мио забывала дышать, и они обе вновь покосились на омелу. — Я люблю тебя, Мио. Не как друга. И я хочу, чтобы ты была моей девушкой. В тот момент она поняла, чего ей не хватало первые три раза. Посиделок ночью, дружеских подколов, да и вообще дружбы. Беззаветной поддержки, когда не ждёшь и не просишь ничего в ответ. Настоящего понимания и, самое главное, любви — любви, которую она до этого считала дружеской. Но где же эта грань между дружбой и отношениями? И так ли это важно. Как последние кусочки головоломки, встающие на свои места, они соединились в поцелуе, осторожно обнимая друг друга. И Мио думала про себя: её счастливое число — не три, а четыре. А тем временем в тесном помещении стояли три другие подруги девушек — Муги, Юи и Азуса. Затаив дыхание, они наблюдали через монитор за долгожданной сценой между людьми, которые уже десять лет отрицали, что любят друг друга. И в наступившей тишине, прерываемой лишь всхлипами растрогавшейся Муги, Юи громко заявила: — Азунян, теперь ты должна мне сотку!