***
POV Wonwoo Самое яркое воспоминание о тюрьме, пока ещё можно было воспользоваться зрением, я расценивал как неоднозначное. Ворота при входе на территории небольшой тюрьмы оказались позади вместе с будто гребнем причёсанным тёмным лесом. Один из надзирателей, шедший сзади, постоянно то пинал, то толкал дулом пистолета в спину. И зачем он, спрашивается, достал пистолет? Выпендриваться? Помимо меня шло ещё трое осужденных, но тем повезло больше – идущим впереди надзирателям не так сильно хотелось издеваться над арестантами. - Топай давай, аферист, - прорычал надзиратель, после чего последовал очередной тычок между лопаток. Аферист, чёрта с два. Жизнь вновь доказала, что нет ничего хуже, чем быть представителем начальства, когда ты не знаешь наверняка, насколько люди в начальстве «чисты». Я проработал у своего начальника всего год, не знаю, сколько времени до меня начальник проворачивал свои махинации, но когда он прокололся, то под раздачу попал именно я. Со своим достатком я не смог позволить себе хорошего адвоката, хотя тот и пытался представить суду доказательства моей невиновности. Но, по сути, только хуже сделал: у кого больше денег и связей, тот и в дамках. И этот кто-то, как говорится, не я. У входа в тюрьму стояло трое: двое надзирателей, словно безликих с тенью от козырьков фуражек на глазах, скрывающих их наверняка презрительные взгляды, и некто позади них. Я с любопытством взглянул на фигуру мужчины, который смотрел прямо перед собой в строгой позе, от которой так и веяло угрозой. Начальник тюрьмы. Всё в нём ясно указывало на то, кто тут главный. - Двигай! – крикнул мне явно нервничающий надзиратель, и на этот крик тут же среагировал начальник, посмотрев прямо на меня. Я предполагал, что если уж не надзиратели, то хотя бы начальник тюрьмы должен быть старее и уродливее.***
Тело обмякло, пронзённое болью. Дышать было совершенно нечем от нестерпимой жары. Если б Вону мог издавать хоть какие-то звуки помимо поскуливаний в тряпочку, то его было бы не остановить. Столько вопросов и ни одного ответа. Количество вопросов лишь возросло, когда он почувствовал, что его тело намывают в четыре руки. Стесняться было нечего, а вот недоумевать – в самый раз. Почему с ним так поступают? Хоть кто-нибудь за пределами этой тюрьмы, способный повлиять на то, что здесь происходит, знает об этом? Что с этой тюрьмой не так? Разве Вону заслужил такое обращение? Стоило чьим-то рукам спустить с него штаны, и Вону отнюдь не охватил ужас. Ему стало настолько всё непонятно, что он даже испугаться как следует не смог. И никакие ласки, которые, надо сказать, неуместны, не могли заставить его почувствовать возбуждение в его положении. По крайней мере, он пока что так считал. Тело обмякло, пронзённое болью. Мужчина, ха, кто бы сомневался. Вону же в тюрьме, а не в борделе. Огромная ладонь опёрлась о подвешенные на цепях руки, отчего Вону ощутил дикую режущую боль и вскрикнул, приглушённый грубой тканью, которая давно уже истёрла ему рот. Вторая рука мужчины лежала на бедре, и рукав одежды обладателя этой руки казался невероятно мягким. Рука, сжимавшая бедро, была обжигающе горячей. Лбом Вону ощутил чужие жестковатые волосы. Чужой лоб давил так сильно, что Вону уж было показалось, что его хотят убить, поломив ему череп – настолько было больно. О боли в заде, который драли как в последний раз, Вону отказывался думать. Боли везде хватало. Уши горели от высоких температур, а когда послышался протяжный выдох, перешедший на стон, Вону всё же признал, что начинает краснеть от смущения. Он не был уверен, кто перед ним, но о тюрьме у него было лишь одно яркое воспоминание.***
POV Wonwoo - Нашлись доказательства твоей невиновности. Это заявление было столь неожиданным, что когда мне сразу после этого сняли с глаз повязку и отцепили от стены, я не смог в ту же минуту открыть глаза. Когда я всё-таки это сделал, обнаружил перед собой того самого надзирателя, который в первый день тыкал мне в спину пистолетом. Но я на него уже не обижался. Я вообще ни на кого больше не обижался. Мне стало плевать и на этого надзирателя, и на своё полуживое тело, и на эту тюрьму, и на себя. Вскоре мне дали одежду, а после отправили в кабинет начальника для завершения формальностей. Тот самый человек, которому, по моему мнению, стоило быть старее и уродливее, сидел в своём просторном тёмном кабинете, освещённом одной лишь настольной лампой. Прямо перед ним лежало моё дело, которое он при виде меня раскрыл, извлекая оттуда несколько бумаг. - Распишись, - сухо сказал он. Даже если он пытался скрыть, у него ничего не вышло. Я узнал этот голос, а когда отдавал бумаги, как бы случайно коснулся рукава. Мягкая ткань, из которой только начальникам могут шить форму, так легко касалась кожи, что вызывала мурашки по всему телу. Я поднял глаза на начальника тюрьмы, стараясь всем своим взглядом ему всё поведать. Но он уткнулся в бумаги, проверяя, всё ли в порядке. - Начальник Ким, я провожу его до выхода? – спросил стоящий у входа в кабинет надзиратель, и только тогда начальник поднял взгляд, наконец-то заметив, что я на него смотрю. Конечно, мой прямой взгляд его нисколько не испугал. Он чуть прищурился, едва заметно усмехнулся и махнул рукой надзирателю, чтоб тот меня увёл. Но, обернувшись у самого выхода, я наткнулся на взгляд начальника тюрьмы. Тот одними губами произнёс: «Мы ещё встретимся»