Пятна

Наушники, кроссовки, застиранная куртка. Музыка бьёт, бъёт по нервным окончаниям, успокаивая, кутая, кусая и нежно касаясь пальцев. Снег... зима в этом году почему-то особенно унылая.., скучная, раздражающая. Я просто поднимаю ноги, без причины или цели, без желания, без сил. Путь разрывающий пространство, вынуждающий ежедневно бить ногами асфальтную плитку, криво оставленную на нём какими-то уродами несколько лет назад, изматывает всё больше изо дня в день. Окружающие меня существа всё чаще и больше... пугают. Пугают до дрожи в коленях, до нервного исступления, до разрыва самообладания. Я вас боюсь. Боюсь говорить, боюсь прикасаться, боюсь нравиться и, может, боятся тоже иногда немного страшно. Дойти до точки... неужели сегодня? Я думала дотерплю до конца недели, видимо, немного ошиблась в подсчётах. Вот, я оставляю за собой рваный гул машин, женщин отбивающих каблуками странные ритмы, сворачивая в незнакомый двор. Нож тёплый, нагретый в руке, под курткой, под толстым рукавом, чистый столовый нож надавливает на кожу тонкую, при близком рассмотрении. Во дворе никого. Присев на подъездную лавку, я дала появиться кляксам на снегу смешанным с грязью. Тяжёлые капли как будто совершали усилие, а не катились вниз под силой тяжести. Кожа немного зудела, боли не было, было чувства установления связи с миром. Это как обмен: ты ему излишки вишнёвой жидкости из своих вен, а он тебе спокойствие, связь, бесстрашие. Как возвышенно, правда. Но на самом деле в большинстве случаев я ощущаю себя лишь собакой, слишком молодой чтобы так смертельно устать, в страхе потерять последнюю нить удерживающую на земле, метящую территорию. Когда на снегу за лавкой образовалась небольшая лужа, я решила, что хватит и немного успокоилась. Поднявшись на ноги я понесла дальше тело, в котором было не слишком много смысла. *** Открыв тяжёлые двери дома с усилием, а под конец и с небольшими зачатками истерики, я ввалилась в коридор решив, что дальше идти не смысла. Облегчение длилось недолго, в этот раз всего два дня. Я подумала что нет смысла тянуть. Казалось, что именно к этому я вела свою жизнь. Но мне нравилась эта царапающая боль. Чертовски нравилась. Каждый порез вызывал у меня какое-то странное удовлетворение, а оставшиеся после шрамы будто более остро ощущали окружающее пространство... Думаю время пришло именно сегодня, пожалуй, даже сейчас. Подняться, надо подняться. Выворачиваю ногу так, чтобы она могла стать опорой, а она упорно пытается подражать куриным лапам и изламывается. Рывок. Смех разорвал вату пространства и ворвался в мозг. Я свалилась как мешок на пол с ковром посередине, серым, неоднотонным, и позвоночник отдался болью. Хруста не последовало, а это означает что ничего не кончилось. И это ужасно смешит. Ещё один рывок, на этот раз более удачный или...? он просто ведёт к финалу. Что ж на нетвёрдых ногах выработанной годами походкой двигаюсь в сторону кухни. Нож сжимают бледные в сравнении с остальным телом пальцы. На кухне белый кафель, не такой чистый как хотелось бы, но белый. Приходится довольствоваться тем, что имеешь. В голове уже всплывают образы: две цветные слишком яркие жидкости смешиваясь образуют кляксы, затем лужи, а после пытаются вырваться из замкнутого пространства кухни собираясь в ручейки. Вещи я начала скидывать ещё в коридоре и когда приблизилась к кухонной двери они больше не мешали, не пытались связать в узел своими, пожалуй, чересчур крепкими объятьями. Дверь поддалась без лишних звуков, ведь я не в замке, а это бы смогло придать драматичности моменту. Длинные коридоры по бокам от которого расположено множество комнат, скрипящие двери и половицы. Я лежащая по центру коридора, обтекаемая красными дорожками. Не время мечтать. Есть только сейчас: серебристый нож в руки, белый кафель под ногами и желание освободится. Первый удар, наверно самый сильный из всех приходится на бедро. Столовый нож протыкает ногу как игла и выходит словно делая стежок красной ниткой. Я заваливаюсь пытаясь опереться об один из множества шкафчиков с крупами или кастрюлями. Рана пульсирует, красный сок бьёт ключом, как будто предлагая напиться. Руки слабеют и второй удар с новой силой приходится на живот. В этот раз удар был режущий и вместе с надрезом посередине тела выпускающим жижу потемнее пришло понимание что на этом можно и остановиться, но мне какзалось, чего-то не хватает. Чего-то завершающего не яркую, ничем не выдающуюся МОЮ жизнь. И нагретый метал рассёк лицо, оставив два следа на щеках и один на лбу. Это казалось даже немного весёлым, я сравнила последний порез со шрамом мальчика который выжил. Но время не остановилось, оно бежало вперёд и ручейки из красной палитры на белой плитке пола казалось, спешили, за ним. Боль... её почти не было, только покалывание и зверский интерес "что же дальше?" Я не хотела пропустить конец цикла так же бездарно как начало, потому обезболивающие помогали сохранять хладнокровие. «ХАХ» Я ждала её. И она пришла, на секунду боль пронзила всё тело, а потом будто в страхе ушла заменив себя одним вдохом в пятнадцать секунд. Выдохнуть не было ни желания, ни возможности. Секунда. Две. Три. Четыре... Снег падал на крыши, неся увядание. Снег падал, кружился в мыслях людей. Снег падал, и что принесло тебе знание, Что снег — это мёртвые души дождей. Я падал. По жизни неся раздражение. Я падал и бился с судьбою своей. Я падал и острый удар, нестерпимое жжение, Калечил, ни сделав не капли сильней.

Ты знаешь.