«Эй, трактирщик, налей нам вина! Я поведаю пару историй.»
Ужасно гудела голова. Тщетно пытаясь продрать глаза, Лютик искал хотя бы одно объективное оправдание вчерашней пьянки. В голове, как это обычно бывало с похмелья, без надежды собраться в целое роились разрозненные рифмы, конечности онемели после сна в неудобной позе, а в желудке бушевал шторм. «Черт возьми! Угораздило же опять так надраться».«Мой приятель — известный ведьмак, О нем слышал и Танедд, и Ковир.»
Рука дернулась, задела струны. Звуки острыми иголками прошлись по вискам, заставляя зажмуриться. В горле саднило, безумно хотелось пить, вместо голоса вырывались лишь невнятные хрипы. «Похоже, всю ночь горланил.» Исписанная угольком поверхность близлежашего стола свидетельствовала пьяные выходки нерадивой музы:«Знает то Оксенфурт и Повисс — Седовласый влюблён в чародейку.»
Мелодия продолжала звучать в голове, перед глазами плыли круги. Кто бы мог подумать, что всемирно известный бард сложил свои лучшие произведения находясь в состоянии, мягко говоря, опьянения. Не поднимая век он пошарил по карманам в поисках клочка бумаги.«Чьи глаза — как живой аметист, Смоль волос пахнет нежной сиренью.»
Кое-как поднявшись на ноги и отыскав среди остатков гремевшего накануне пиршества банку с разносолами, Лютик жадно осушил ее до дна. Разум начал проясняться. Постепенно невнятные обрывки рифм начали складываться в строки, затем в куплеты, мелодия зазвучала отчетливей. «Ну конечно! Это просто обречено стать величайшим творением!» Окончательно оклемавшись, трубадур подхватил замысловатую, тонкой эльфской работы лютню и с неподдельной любовью в глазах коснулся струн. Как-то раз одному несомненно недалекому слушателю вздумалось назвать инструмент балалайкой. Лютик снова с улыбкой вспомнил, как лицо знатока музыкальных инструментов отпечатывается в содержимом симпатичной расписной тарелки. «Эх, прекрасное было время!» Через несколько минут мелодичные звуки баллады наполнили собой помещение.«Так и вьется незримая нить Души в узел единый сплетая. Только если б не искра любви — Бесполезно любое желанье.»
С небес на землю поэта вернула глиняная кружка, с громким треском разбившаяся о стену совсем рядом с белокурой головой. Широко распахнувшимся от удивления глазам барда предстала помятая спросонья небритая физиономия главного героя только что исполненной баллады. — Твою мать, Лютик, башка и так раскалывается, какого хера?!