Дождь внутри нас

Дождь висит над городом чёрным зонтом, и все вокруг кажется безжизненно серым и унылым, начиная бетонными стенами города и заканчивая людьми. А вы тоже заметили, что есть что-то невыносимо грустное в человеке, настигнутым дождём, да и вообще, современный человек на семдесят процентов сделал из какой-то странной серости и нарисованной боли, вечной беготни неизвестно куда, проблем, начерченных на годы вперёд. Забавно, что именно сейчас, во время, когда мир напоминает шарик с миллионами разноцветных сторон, когда у нас есть свобода делать все, что только можно и нельзя представить, когда возможно только на этой планете во всей огромной вселенной есть жизнь, и у нас есть возможность жить здесь, вдруг оказывается, что мы несчастны… Что на самой счастливой планете во всей Вселенной живут самые несчастливые люди. Но сейчас не о них, они так — мелькающие тени в этой истории, но тем не менее они ее часть. Так вот это история обо мне. Привет. Я сейчас помашу ручкой, а ты скривишься при моем виде и виновато опустишь глаза, но только не надо меня жалеть. Да мне 10 -летнему мальчишке, сидящему под небольшим выступом дома и на картонке вырисовавшего « на еду» больше всего в жизни не хочется видеть в твоих глазах, что-то сродни сожаления или чего хуже жалости -это самое низшее, что можно чувствовать по отношению к себе, это жуткое описание того, что ты находишься на дне пропасти, и пусть эта пропасть спустя какое-то время может исчезнуть из твоей жизни, но никогда не уберется из твоего сердца. Если ты готов слушать откинув жалость, возникшую с первых строк, тогда читай. Мне было 7, когда погибла моя сестра — маленькое ходячее самое позитивное существо на этой планете. Если на этой земле есть люди подобны ангелам, то это была она, начиная от внешности: голубыми до бездны глазами, маленьким аккуратным носиком, каштанового цвета волосами и заканчивая самой чистой детской душой. Одним, как принято это называть « судьбоносным» вечером, какой-то урод сбил ее, когда она бежала домой с детской площадки в своём любимом голобум платье, подаренной бабушкой. Я стоял над ее телом- маленьким, хрупким, на ещё не видавшим жизни и не понимал тогда ещё, что больше никогда не услышу ее голоса, когда она поёт по утрам с нашим попугаем, что я не буду больше качать ее на качели и ждать, когда мама оденется, что отвести ее в детский сад. Я не понимал этого, но что-то внутри меня пылало самым адским огнем, что-то рвалось выбраться наружу и рассказать, что пусть лицо мое молчит, там внутри все кричит, кричит о помощи. — Что ты за дьявол! — кричала мне пьяная мать, прикладывая к моему лицу расженый утюг. Смерть дочери, что-то свернула в ее голове, что-то сломала, испортила. Может быть я буду необъективен, но думаю, что нет ничего сильнее любви матери к дочери, даже любовь к сыну так не сильна. Я посмотрел на неё уставшим взглядом, прикладывая дрожащие руки к огромному ожогу на лица. Я не ненавидел ее, в свои девять я видел в ней сломанную женщину, но по-прежнему любящую мать, и больше всего на свете хотел, чтобы в этот день, после двух лет после смерти сестры, она увидела в моей душе что-то не пустое, что там внутри, такая же огромная рана, как и у неё, и где-то там, внутри меня, ещё живет крошечная чистая частичка маленькой Кэт. Дорогие нам люди, куда бы они не уходили, всегда что-то оставляют внутри нас по себе, что-то сильнее воспоминаний, что-то…живое. — У меня есть очень вкусная шоколадка — будешь? — откуда-то передо мной возникла крошечная девчонка в желтом платьечке и уже грязных от дождя носочках. Она стояла под дождём и протягивала мне на ладошке три кусочка шоколада. Я посмотрел на неё каменным, изуродованным лицом, ожидая, как она испугается и убежит, но она стояла. Я неуверенно протянул руки за одной плиткой. Шоколад был божественно вкусным -таял во рту и приятно хрустел орешками на зубах. Такой незабываемый вкус, вкус старого детства, вкус воспоминаний и запах волос сестры разве может так много поместиться в одной плитке? Девчонка шагнула ко мне и присела на мою уже обмякшую картонку. Такая маленькая, хрупкая, добрая. Таких людей видно на километры, мне кажется, что если вдруг, какой-то космонавт взглянет на Землю, то и оттуда будет видно ее сияние. — Меня Лю зовут, -с огромной на пол-лица улыбкой протянула она мне руку. -Бэт. — Какое у тебя красивое имя! Прям, как у супер-человека. Ты прям как герой! — едва ли.  Два маленьких бездонных сапфира впились в меня со всей силой своей детской любознательности и восхищения. Дождь почти умолкнул лить свои сожаления на землю, и лишь изредка проезжающие машины, тревожили небольшие лужи, забрызгивая городских голубей. Они ворчали, подпрыгивали, взлетали и прятались где-то по ветках деревьев, чистить свои намокшие пёрышки. Девчонка вскочила. — Мама ждёт меня к гостям, я и забыла! — выкрикнула она. — Я принесу тебе вечером ещё шоколада и пирога, мама печёт самые волшебные пироги на всей Земле! Только не уходи, обещаешь?  И двое глазенок уставились на меня. Два совершенно чужих и в тоже время таких родных, знакомых. Я кивнул. — Я скоро приду, мой Бэтмен! — рассмеялась она и убежала. Дрогнула лужа, в нее упала капля с крыши, взлетел голубь зыркнув искоса на меня — это и были все свидетели, как что-то немыслимое дрогнуло на моем лице. Что-то вряд ли названое улыбкой, ну что-то нежное крошечное и. ранимое появилось на одну секунду. — Она тоже так говорила.