Айщ, ребенок..

Ветер нежно треплет волосы, словно мать ласкает своё дитя. Как давно он не видел свою маму, безумно скучая по ней. Слушая ночами старые записи, бесшумно выл в подушку, стараясь не тревожить уставших хенов. Он тоже человек, который хочет получить немного тепла родных рук, который хочет получить немного сил от тёплых эмоций. Но чувствует лишь холод, пробирающийся через лёгкую одежду. Такой тихий голос, он тише любых голосов, изнутри наполняет мягким эхом пустоту: « Сражайся, борись…», пытаясь заглушить изуродованный свет. Но он тоже человек, который хочет получить немного уютного спокойствия с близкими людьми сквозь тяжесть времени, который хочет получить немного понимания в свои яркие годы, когда не успеваешь пополнять краски в баночке, когда видишь незаконченную картину, но не знаешь, что делать дальше. Да, он многого добился с трудом, с каждым рассветом побеждая себя, с закатом выбрав из двух. Но, верно, Чонгук проиграл что-то больше. Что-то важнее. Каменная поверхность под ногами чувствуется тяжелее, чем боль. Возможно, в свои двадцать с лишним он мало знает про боль, но для него сильнее удары приходятся от родных, не столько по крови, сколько по времени, они знают каждую твою слабость, как свою, используют её, словно тебя. Но так не хочется бить в ответ, лишь молча принимая все, что дают, ведь без этого тоска станет частью тебя, словно лоскут, скрывающий душевный свет. Блестящие вывески, мелькающие огни в прозрачной темноте города создают собственную мелодию, до которой не может дотянуться шум многочисленных машин. Чонгук, маленьким мальчиком, видел светлое будущее через маску. Маску железного человека. Но стирая руки в кровь, пропитывая футболки потом, пряча слёзы в темноте, выбирая из двух, побеждал себя вновь и вновь. Закаляя тело в сильный металл, бережливо укрывал собственный свет лоскутами. Но Чонгук, как только не пытался, не смог не стать золотом. Который, стараясь оставить детскую иллюзию в мечтах, погружал себя в труд, совершенно позабыв в итоге, что золото самый мягкий металл. Однако Тэхен не знал, что тепло является чонгуковой слабостью. С каждым разом увеличивая температуру их чувств, плавил Чонгука, а после убирая от него свои нежные руки и распространяя жар на других, заставил потеряться в себе. Чонгук, наконец, достиг желанной высоты. Стал близок к мерцающим звёздам. Он знал, что это плохо кончится. Чонгук любит, когда его, а тот — принадлежит всем. Порывы ветра подталкивали вперёд, делая груз ответственности легче. Боль душила страх, разрушая рамки светлого будущего. — Прости меня, мамочка, я люблю тебя… Простите меня, хёны, я подвёл вас, ваш железный макнэ сломался, — хриплый голос рассеивался среди высоток, — прости меня Тэ, я люблю… — Нет! Чонгук, открой! Пожалуйста! — громкие удары по деревянной преграде между ним и его отчаянием, — не делай этого, — судорожные движения вызывают у Чона желание успокоить хёна. — Ты даже сейчас прекрасен… Живи счастливо, пожалуйста, — Чонгук лишь отвел ногу назад, а у Тэхена мир перед глазами рухнул. — Гукки-я! — он подорвался с места в надежде, что успеет, что его лимит удачи ещё не превышен. Но, в доли секунды, надежда умирает вместе с желанием жить у Тэхена. Боль убила страх, а он шагнул следом за Чонгуком, у которого в глазах ужас. Он не хотел чувствовать смерть Тэхена. — Я тоже тебя люблю, — родные глаза теперь на вечность его. Огни сплетаются в один миг, а Тэхен обнимает в последние секунды Чонгука. Падение неизбежно. *** — Нет, нет, нет. Нет! — тихий шепот резко перешёл в крик, слёзы безостановочно стекали по лицу, а волосы хаотично метались по некогда белым простыням в такт движениям беспокойного макнэ. — У него кошмар, его нужно срочно разбудить! — Юнги, испытывая сильное волнение, тряс Чонгука за руки. В комнате Чимин включил приглушенный свет в комнате, а Намджун присоединился к Юнги. — Он не просыпается, черт, — у него вырвалось нервное шипение. — Чонгук-ки, Чонгук-ки, вставай, пожалуйста, это всего лишь страшный сон, — Хосок тревожно мерял комнату, — Боже, что же делать? — Мож..может быть позвонить Джин-хену и Тэ, — возбужденно предложил Чимин, — чаще всего они остаются спать с Чонгуком, может такое уже было, а мы спали и не слышали! Ну, почему именно они уехали, когда так нужны! — Юнги смерил его задумчивым взглядом, следом выдав: — А это идея, молодец, ребенок. Намджун отошел к противоположной стене, чтобы тихий вой Чонгука и причитания группы не заглушали набранный вызов. — Джин, у нас проблема, у Чонгука, словно ночная лихорадка, мы не можем его разбудить, — четко проговорив, он слегка удивился, услышав голос Тэхена на том конце: — Гук-ки? Хен, попытайтесь обнять его крепче, у него это из-за стресса, — запинаясь, твердо прошептал Тэхен, словно едва очнулся. — Хорошо, — Джун положил трубку, пропустив обеспокоенное:« Позаботьтесь о нем, пожалуйста». Юнги, как по сигналу, прилег рядом с Чонгуком аккуратно и в тоже время сильно его обнял, повернув и обездвижив макнэ. Спальная футболка медленно намочилась слезами уткнувшегося в грудь младшего. Словно почувствовав чье-то тепло, младший, наконец, притих, вызывая облегчение у мемберов. — Тэхен… — отчаянно проскулил Чонгук. — Айщ, ребенок, — беззлобно усмехнулся Юнги, мысленно делая некоторые выводы насчет самых младшеньких. Темнота комнаты медленно погрузилась в тишину, слегка разведенную задумчивыми вздохами за стенами. Перейти в конец истории Выбрать файлы Ещё