«Здравствуйте. У меня к вам дело на 6 000 000 евро. Я хочу, чтобы вы ликвидировали Виктора Никифорова. Срок две недели. Что скажете?»
Я напрягся. Виктор был известным и очень сильным спортсменом. Конечно, такие люди временами переходят кому-то дорогу или просто мешают своим успехом жить спокойно. Но куда он вляпался? И насколько всё серьёзно? Открыв чат, я немедленно набрал ответ:«Почему я должен взяться за ваш заказ?»
Всё, как учил наставник: сначала убедись, что шкурка стоит выделки и что клиент на той стороне сделки готов целиком оплатить твою работу. Ответ пришёл незамедлительно:«Он мешает».
На ноутбуке сработал сигнал, что место нахождения клиента определено. Быстро записав данные и координаты, я тут же ответил:«Не интересует».
Коммуникатор снова ожил:«Готов утроить сумму».
На ноутбуке уже прогружалась база данных, выдавая мне всю подноготную заказчика. Я недобро усмехнулся, снова отвечая:«Не интересует».
В ту же минуту я открыл внутренний чат с Пхичитом:«Не спишь?»
За тонкой стеной был слышен тихий смех Никифорова и пыхтение Маккачина: они снова боролись, в то время как Виктор пытался расчесать непослушные кудряшки пуделя. Коммуникатор моргнул, высвечивая ответ:«Я в Болгарии. Только что вернулся в номер. Что случилось?»
Я быстро заархивировал все данные, сбрасывая сначала на свой компьютер, а потом загружая в ту же программу, которая была на коммуникаторе.«Есть серьёзная работа. Я не могу дёрнуться с места из-за Никифорова, он следит за каждым моим шагом похлеще Лаво. Ему не объяснишь, для чего мне в штаты».
Я быстро подчистил компьютер, закрывая крышку, откидываясь на спинку стула, слушая тихий смех Виктора, словно любимую музыку. Коммуникатор пискнул новым сообщением:«Я весь внимание».
***
Спустя два дня в вечерних новостях вышел выпуск о скоропостижной смерти известного в России политического деятеля и бывшего спортсмена, жившего последние несколько лет в штатах. Я скосил взгляд на Никифорова. Тот казался привычно расслабленным, если бы не его взгляд. Я снова перевёл взгляд на телевизор, задумчиво отпивая горячий чай. Значит, не только у меня большие и страшные скелеты в старом платяном шкафу. Телефон разразился трелью, на экране — Пхичит. Я тут же взял трубку: — Привет, Пхич. — Телевизор смотришь? Я покосился на сидящего рядом, внимательно слушающего разговор Виктора. — Страшное дело. Как там погода в Детройте? — Прекрасно. Много новых снимков. Тебе скинуть? — Не стоит. Не трать время, уверен, они все отличные, как и всегда. — Как знаешь. Дедушка передаёт привет. — Спасибо, Пхичит, ему тоже. До связи. Я убрал телефон в сторону, оборачиваясь на Виктора. Тот сидел с улыбкой, тиская лежащего в ногах Маккачина. — Вы с Пхичитом отлично ладите. Даже созваниваетесь, несмотря на довольно дорогую связь. Я пожал плечами, снова отпивая чай: — Он мой единственный лучший друг. Практически как брат. Было бы странно оборвать с ним связь из-за большого расстояния. Никифоров тихо вздохнул, наклоняясь ко мне ближе: — Это чудесно, что у тебя есть друзья. Вообще, при более близком знакомстве, я немного не понимаю, откуда в тебе было столько неуверенности на том Чемпионате. Ты был подавлен. В голову вернулись воспоминания, и я недовольно ответил: — Ну, знаешь, у каждого может быть что-то, что может выбить его из колеи. У меня тогда умер любимый пёс. Да и твой преемник, Юрий Плисецкий, не добавил оптимизма «особо любезной» просьбой сойти с дороги. Никифоров снова напрягся: — Юра говорил с тобой? Я поставил пустую посуду на поднос, намереваясь убрать за собой стол и уйти спать: — Он кричал на меня. Но это уже не важно. Я прошёл на кухню, Виктор — следом за мной. Пока я отмывал чашки, он со вздохом сказал: — Прости, Юра слишком импульсивен. Бывает. Очень часто. Но что бы он тебе не наговорил… Я обернулся к своему тренеру, оказываясь практически в его объятиях. Вздохнув, я прервал его: — Я же сказал: это уже не важно. Я пока что не собираюсь уходить из спорта и заканчивать карьеру. У меня всё ещё нет золота ни с одного важного соревнования. Извини, Виктор, но нам пора спать. Мне, по крайней мере. Иначе я заставлю тебя завтра ждать. Мужчина смотрел на меня сверху вниз, пристально, будто ожидал слёз или чего-то в этом роде. Внезапно, он наклонился ниже, оказываясь на одном уровне со мной: — Кто ты такой, Юри Кацуки? Ты не создаёшь впечатление человека, который может поддаться на провокацию или завалить выступление только из-за смерти любимого пса. Ты чертовски вынослив, и я не поверю, что ты просто устал в тот день. Я около пятнадцати секунд молча смотрел в серо-голубые глаза напротив, после чего подался вперёд, быстро срывая поцелуй с бледно-розовых губ со вкусом саке. Отстранившись, я тихо ответил: — Не задавай по сто раз вопросы, на которые уже получил ответы. Так можно надолго застрять на одном месте. Обойдя Виктора, я направился в свою спальню, думая о том, что только что сделал. Это казалось мне невероятным, но что меня смущало больше — Виктор на этот поцелуй с готовностью ответил.***
Утром я в одиночестве направился в сторону ледовой арены, поскольку Виктор, по словам Мари, ушёл туда задолго до того, как я вообще проснулся. Я пожал плечами, размышляя о том, что он скажет мне, когда я приду на каток. Вчерашний поцелуй незначительно, но пошатнул установленные за недолгое время рамки «семпай-кохай». На входе ледовой арены собралась целая толпа журналистов. Это было странно, Виктор был в Хасецу уже приличное время, и уже ответил на все их вопросы. Я прошёл было мимо, когда меня снёс с ног удар в спину. Сгруппировавшись, я перекатился, вскакивая на ноги, разглядывая напавшего на меня. Пару секунд до меня доходило, где я мог видеть этого парня, после чего расслабленно убрал руки в карманы. Напротив стоял Плисецкий, оравший, почему-то на меня, за то что Виктор бросил всё и примчался в Хасецу. Устав от шума, я вздохнул, направляясь в сторону раздевалок, бросив через плечо: — Ему это скажи. Я его не просил об этом. И перестань орать, уши вянут. Судя по замолчавшему и покорно шедшему за мной Плисецкому, такого он не ожидал. Быстро переодевшись, я провёл нового гостя на лёд, где уже явно скучал Никифоров. Заметив меня, он с улыбкой бросил: — Юри, меня только «Аэрофлот» заставлял столько ждать. Я снял ограничители, выезжая на лёд: — Не моя вина, что ты ушёл раньше. И тут к тебе гости. Разбирайтесь, а я пока потренирую прыжки. Будь у меня не такое паршивое и напряжённое настроение, я бы сам испугался своего тона. Но мне было наплевать, поэтому я отъехал подальше от русских, выходя на первый прыжок, не замечая двух серьёзных и немного напуганных взглядов в свою сторону. Спустя минут десять Виктор обернулся ко мне: — Юри! Можешь подъехать на пару минут? Я кивнул, подъезжая к бортику, останавливаясь напротив Виктора: — Я слушаю. Виктор смущённо растрепал свои идеально уложенные серебристые волосы: — В общем, такое дело: я совсем забыл, что несколько лет назад пообещал Юре поставить для него дебютную программу для взрослой лиги. Я смотрел на обоих спокойно с немым вопросом «И что дальше?», застывшем в глазах. Виктор так же нервно продолжил: — Юрий требует от меня вернуться в Россию, и тренировать его там. Но у нас с тобой контракт. Я предлагаю пари: мы устроим соревнование, по итогам которого я решу, кого из вас я всё же буду тренировать. Судя по воинственному виду Плисецкого, он ожидал минимум жарких споров со мной. Я только пожал плечами: — Я не против. Виктор тут же улыбнулся, восклицая: — Отлично! У меня на примете есть музыка, завтра я принесу её на лёд, и поставлю каждому программу. Соревнования устроим через неделю. Я коротко кивнул. Спорить я не привык, да и нужды не видел. Конечно, мне нравилось присутствие Виктора в Хасецу, но, одновременно, оно страшно напрягало: я не мог спокойно выполнять свою вторую работу под его неусыпным надзором. Приходилось отклонять довольно серьёзные заказы, что мне самому совершенно не нравилось. Юра напротив меня тоже быстро кивнул, стягивая ограничители с коньков и выезжая на лёд. Меня он больше не трогал, и на том спасибо. Я хотел уже было выехать обратно на прыжки, когда Виктор придержал меня за спортивную кофту: — Юри, задержись. Я обернулся, упираясь локтями в ограждение: — Слушаю. Виктор наклонился ко мне ближе, совсем как прошлым вечером на кухне Ю-топии: — Прости, я разозлил тебя. Я покачал головой: — Это не совсем так. Просто, ты всё время пытаешься вторгнуться в моё личное пространство. Меня это слегка… напрягает. Виктор удивлённо дёрнул бровью: — Тебя напрягает флирт? Я фыркнул: — А как я должен был понять, что ты так со мной флиртуешь? У тебя очень изощрённые способы, должен тебе сказать. Виктор наклонился ещё ближе: — А у тебя изощрённые способы доводить меня до исступления сначала своей холодностью, а потом внезапными порывами. Я усмехнулся, чуть наклоняя голову вбок, переводя взгляд на пухлые губы Никифорова, будто собираясь снова поцеловать: — Значит, один-один. И, кстати, — я наклонился ближе, оставляя между нами считанные миллиметры, — я так флиртую. Резко отстранившись, я отъехал на середину льда, продолжая тренировать западающие у меня прыжки. А перед глазами до сих пор стояло растерянное, чуть обиженное лицо Никифорова, будто я только что обещал ему конфетку, и тут же забрал её. Юра рядом разминался, косясь на нас с Виктором. Было бы неплохо, если бы он наконец увидел во мне серьёзного соперника. Значит, надо постараться выиграть у него это соревнование.