Все дело в любви...

      — Рон!       Она бежала за ним по коридорам Хогвартса, прикрывая голову от сыплющейся с потолка каменной крошки. Школа мало напоминала обитель покоя и знаний, каковой ее помнила Гермиона — вокруг бегали перепуганные люди с палочками наперевес, пускали заклятия через окна с выбитыми стеклами. Но это был Хогвартс, девушка узнавала знакомые коридоры даже во сне. Странно, но удивления происходящему не было — она понимала, что происходит, но не могла это воспроизвести в мыслях. Гриффиндорка только знала, что ей нужно догнать Рона, который бежал от нее прочь, раскидывающий вокруг себя заклятия.       — Рон, подожди!..       Он обернулся к ней, и Гермиона остановилась, пораженная гримасе ненависти на его лице.       — Ты! — взревел он, тыча в нее волшебной палочкой, на кончике которой загорелся угрожающий красный огонек. — Ты спала с ним!       — Рон… Это не так!       Он стремительно спустился к ней на несколько ступеней и зло пнул ногой пробегающего мимо чьего-то испуганного кота. Несчастное животное скатилось со ступеней прямо под ноги Гермионе, и девушка коснулась рукой его мягкой шерсти. Кот сломал лапу и теперь жалобно мяукал. В глазах Рона не было и тени сожаления, что сразу задернуло между ними завесу непримиримости.       — Ты мне изменяла… И с кем! С Малфоем!       — Гермиона!       Другой голос, чуть не потонувший в шуме битвы, донесся до нее сзади. Гермиона, держащая у груди кота, резко обернулась. Драко стоял позади нее и протягивал к ней руку.       — Ну же, — поторопил он. — Он слишком твердолоб, чтобы пытаться внушить ему истину, которой он не хочет знать!       Гермиона с сожалением перевела взгляд на Рона, лицо которого исказила маска ненависти. Он больше не желал слушать ее — Малфой, появившийся рядом, испортил все, что она пыталась спасти в их отношениях последние часы. Глаза Рона подозрительно блестели, но он не уходил.       — Рон…       — Гермиона, — заговорил Драко, торопившийся куда-то. — Нам надо идти, ты знаешь, что мы должны сделать! Ну же!       Девушка прижала кота к груди и поднялась на ноги. Рука Драко схватила ее за плечо и повлекла в другую сторону от Рона. Гермиона ощущала происходящее так, будто оказалась перед выбором на перекрестке, и теперь уходила по тропе, ведущей к Малфою и победе, но удаляющей ее от Рона и прежней жизни. Гриффиндорец сжал кулаки и выкрикнул последние слова, затерявшиеся в грохоте битвы и криках под башней.       — Ну и обжимайся с ним, пока еще есть возможность…       Они зашли за угол, и Драко прижал ее к стене, попутно вытирая слезы.       — Не реви. Нам нужно торопиться! Мы должны спас…       Каменный потолок неожиданно превратился в крошево, и девушка словно в замедленной съемке наблюдала, как прямо на них летят огромные глыбы камней и острые обломки стекол. Драко только через мгновение понял, что случилось, и успел прижать ее собой к стене, но спасет ли это их обоих?..       Гермиона вздрогнула — и подскочила на кровати. Дыхание сбилось, и девушка ощущала себя так, словно только что вынырнула из-под толщи воды. Тяжело дыша, Гермиона отерла пот со лба и оглядела комнату, ставшую им тюрьмой.       В окно светило солнце, и чистое голубое небо поразительно контрастировало с мрачным пейзажем обветшалого замка. День был солнечный и теплый, но только за пределами владений Малфоев. Резиденция Темного Лорда, которую он, по-видимому, посещал достаточно редко, стояла в самом центре частных земель. Над потухшими магическими дровами висел котелок с остывшим картофельным отваром, на ковре перед ним стояли две тарелки и лежали газеты, скомканные, развернутые и аккуратно сложенные. Гермиона точно помнила, что уснула она на ковре, и оглянулась на Драко.       Он спал поверх одеяла, которым она была заботливо укрыта, спокойно и умиротворенно. Рубашка небрежно выправилась из брюк, и под ней была видна бледная кожа спины. Ему не помешал бы загар, но благородная бледность была своеобразным писком моды среди аристократов, как заметила Гермиона. Многие слизеринцы не отличались смуглым цветом кожи, разве что Блейз Забини. Других по именам девушка припомнить не могла.       У Гермионы появилась идея. Вчера, как она помнила, ей пришлось наговорить Драко слова надежды на возвращение, но самое удивительное было, что она сказала разумные вещи. Если один домовик сумел их доставить сюда — другой сможет вытащить, нужно только рискнуть. Звать домовиков мог, как истинный наследник, только Драко, да и она не горела желанием их эксплуатировать. Ее мысль заключалась в том, чтобы узнать о победе Темного Лорда больше и по возвращению суметь изменить прошлое. Должны же быть какие-то аспекты, которые они упустили…       Гермиона надела кроссовки, порядком испачканные и надоевшие, и оглянулась на Драко. Малфой спал крепким сном младенца, разметавшийся по родной кровати. Зрелище было милым, но следовало поторопиться до его пробуждения — они и так проспали долго, часов до трех дня. По солнцу девушка не умела предсказывать время, а часов у них так и не было. Возможно, следовало забрать еще из кабинета Люциуса те часы и принести их. Чуть слышно Гермиона вытряхнула из корзины шелестящие сухие листы газет и подобрала с пола меч, подаренный ей Драко. Замок только тихо щелкнул, и дверь со скрипом отворилась. Девушка обернулась к Малфою, но парень только перевернулся на другой бок.       Прикрыв дверь, Гермиона спустилась по темной винтовой лестнице и выглянула за гобелен в коридоры. Проходы по этому этажу были подсвечены солнцем из окон, с каждым днем поднимавшимся все выше в небе. Воздух был столь прозрачен, что редкие пылинки, кружащиеся в еле заметных завихрениях сквозняков, словно светились в лучах света. Коридоры были полны тишины, только изредка разносился эхом скрип какой-нибудь двери, затронутой порывом ветра.       Гермиона взвалила на плечи легкую корзину и неуверенно направилась в сторону кабинета Люциуса, благо идти до него было не слишком долго. Звук шагов, приглушаемый пылевым ковром на каменном холодном полу, звучал в тишине коридоров несколько жутко, а одиночество и пустоту вокруг девушка и вовсе не любила. Она выглядывала за повороты коридоров несколько несмело, зато держала в руках огромный острый меч. Держала легко и умело. Уроки фехтования, на которые ее много лет назад записали родители, не прошли даром, хотя она и посещала их всего два месяца.       К кабинету Люциуса ее привела память и, собственно, их следы в пыли коридора, явственно заметные на полу. По пути никто не встретился, но Гермиона все же решила прикрыть дверь. Гриффиндорка оглядела заброшенный кабинет бывшего хозяина замка, подмечая то, что можно было взять с собой.       Когда Гермиона покинула кабинет, на дне корзины лежали только часы. Перья, старый желтый пергамент из стола, бриллиантовые запонки — ненужное барахло, ничем не способное им помочь в выживании. Девушка даже не помнила, когда начала про себя говорить о них с Малфоем «мы». Должно быть, так на нее повлияла незримая опасность этого нежеланного будущего, что заставила видеть во враге друга, а в сложившейся ситуации — везение. Теперь, когда Гермиона осталась в одиночестве, ничто не могло мешать ей думать без страха раскрыть свои мысли случайно.       Ей хотелось думать, что тот поцелуй ничего не значил для нее, но где-то внутри что-то протестовало против этих мыслей. Гермиона ощущала себя глупой пятиклассницей, до потери разума влюбившейся в ученика старших классов, который флиртует со всеми подряд. А если разумно подумать — кто такой Малфой? Пустышка, красивый снаружи, но прогнивший внутри. Зачем ему она, грязнокровка, вечная всезнайка, гриффиндорка? И зачем ей он — хладнокровный аристократ с расчетливым умом, действующий только во благо самому себе, когда у нее есть такой знакомый и родной Рон? Нет, решила Гермиона, мысленно надавав себе пощечин, для него этот поцелуй был отвлечением, и он использовал ее. Она сама виновата, сама нарвалась. Малфой не был ее мечтой, но он был ее идеалом, недоступным и ненужным идеалом, который каждая девочка рисует в своем воображении с детства. Так часто бывает в реальности, что принц вдруг становится конем, а в стороне возникает человек, от которого тянет теплом. Таким для нее был Рон, и какая бы жизнь ни ждала ее, Гермиона была готова на нее, лишь бы избавиться от снов с присутствием Малфоя, которые мучали ее с конца пятого курса.       Задумавшись, Гермиона и не заметила, как дошла до дверей библиотеки, и только теперь вспомнила, что вчера им пришлось отсюда бежать, потому что в хранилище книг с той стороны рвался монстр. Гриффиндорка прикусила губу и протянула руку к запертой Малфоем двери. Хорошо было и то, что ключ подходил одновременно ко всем дверям мэнора. Дверь, не скрипнув, отворилась, и Гермиона, настороженно оглядывающаяся, очутилась на пороге библиотеки. Нападать никто не спешил, и библиотека выглядела, как вчера, тогда девушка уже смелее прошла вперед и направилась к полкам, которые заполнялись журналами и газетами каждый день. Корзинку Гермиона поставила на пол и прошлась вдоль стеллажа, проводя пальцем по сухим шелестящим листам Пророка. Ей пришлось отсчитать несколько огромных стопок, чтобы найти приблизительно нужный год. Газеты, датированные апрелем, маем и июнем одна тысяча девятьсот девяносто восьмого года, лежали в середине аккуратной кучи, и Гермиона извлекла их. Стопка легла в корзину, но девушке этого было мало. Гермиона прошлась пальцами по корешкам книг в стороне, тоже новых, но ее остановила одна знакомая фамилия автора.       — МакГонагалл М., — шепотом прочитала Гермиона. — История глазами правды…       Эта книжка тоже представляла огромный интерес, поэтому девушка отнесла ее в корзину и положила поверх газет. Репортеры и средства массовой информации всегда продажны, подконтрольны власти или пишут о нейтральных темах, подобно тем, которыми были полны газеты, взятые ими вчера — взрыв камина в Гринготтсе или интервью с французскими туристами, неожиданно попавшими в Дырявый котел. МакГонагалл Гермиона доверяла, хотя и не читала еще ее книги. Эта сильная женщина не продала бы истину за золото.       Дикий, страшный вопль вдруг разнесся по библиотеке, и Гермиона с ужасом дернулась в сторону стеллажа и больно ударилась плечом о полку. Над потолком в темноте и прохладе громоздилась огромная… Нет, не летучая мышь. Это была гигантская смесь змеи, летучей мыши и феникса. Хищные глаза, слишком низко посаженные к носу-клюву, светились ярким красным огнем. Гермиона не то ахнула, не то всхлипнула и отступила от стеллажа в сторону двери, но тварь была быстрее. Она распахнула крылья, кожаные и жилистые, и издала жуткий вой, обнажив при этом несколько рядов острых, как лезвия зубов.       Гермиона не выдержала. Она подхватила корзину с драгоценными бумагами и понеслась к выходу, но тварь, судя по всему, обладала еще и не примитивным разумом хищника. Выход в безопасное крыло замка оказался заблокирован, оставалась открытой, вернее, разбитой, еще одна дверь, но оттуда донеслись ответные звуки воя…       «Они боятся света и держатся в темноте и холоде».       Гермиона бросилась к окну, в которое лился яркий солнечный свет. Летучая мышь щелкнула зубастым клювом и зарычала. Корзинка, оставшаяся у нее под ногами, была раздавлена громадными когтистыми лапами, а газеты разлетелись по полу библиотеки. Тварь приближалась, а Гермионе некуда было отходить — позади были только стекло и огромная высота для прыжка.       — Вон! — крикнула Гермиона и размахнулась на монстра мечом. — Убирайся!       Не ко времени вспомнилось, что монстры — это люди, обращенные в чудищ тем извращенным зельем. Проблесков разума в глазах твари не наблюдалось — она прыгнула вперед, и клюв щелкнул прямо перед лицом увернувшейся девушки.       И в этот момент что-то изменилось — за спиной монстра возникла серебристая полоса света. Сверкнула и пропала, звякнув о твердый кожаный покров на спине, схожий по крепости с броней. Тварь рыкнула и резко обернулась к побледневшему Малфою, который сжал рукоять своего меча и направил ее на хищника. Он не успел бы отмахнуться, а монстр уже почти прыгнул, и Гермиона, вдруг ощутившая силу в руках, чтобы поднять тяжелый меч, размахнулась им и одним махом перерезала кость крыла и легкую, покрытую короткой черной шерсткой перепонку.       Летучая мышь взревела так, что задрожали стекла в раме. Малфой махнул мечом, но монстр оказался быстрее, и его когтистая лапа отбросила его в сторону, задев когтем бок. Драко ударился спиной о стену, но сознание осталось при нем. Рубашка тут же окрасилась в алый цвет, но парень только видел, как чудище повернулось к девушке. Гермиона отшатнулась от зубастой пасти и бросилась вперед, нацелив меч прямо в незащищенный живот. Лезвие неожиданно легко вошло в плоть, когда сзади подбежал Малфой и крепко всадил свой клинок со спины. Монстр задергался в последних судорожных метаниях, и меч Гермионы вдруг скользнул ниже.       Летучая мышь затихла в луже собственной черной крови на полу, только крылья еще подергивались. Драко запер дверь в восточное крыло и рядом с девушкой осел на каменный пол, с усталостью опустив меч.       — Что это? — выдохнула Гермиона и указала на отрезанную в последний момент часть монстра.       — М-м, — Малфой пожевал губы и тронул кончиком лезвия валяющийся в стороне кусок плоти. — Мне кажется, это орган размножения.       — Ох-х…       Гермиона шумно выдохнула и густо покраснела. Опасность исчезла, а Малфой пока не начинал ругаться, что она ушла без него. Стало быть, надолго запомнит этот момент и будет издеваться.       — Ну, что ж… Отличная реакция, Грейнджер, — тихо смеясь, похвалил ее Драко. — И прекрасный удар. Ты знала, что ты опасная женщина? Когда вернемся домой, напомни, чтобы я больше не дразнил тебя, не хотелось бы так же лишиться…       — Малфой! — шепотом гаркнула раскрасневшаяся девушка и, поднявшись, вытерла меч о целое крыло поверженной твари.       Попинав ногами останки монстра, молодые люди поспешили собрать разлетевшиеся в разные стороны газеты.       — Апрель и май тысяча девятьсот девяносто восьмого? — спросил Малфой, пока разглядывал даты.       — Так и есть, — кивнула Гермиона. — Возьми, пожалуйста, вот эти газеты, а я эту книгу и эту стопку.       Распределив стопки Пророка между собой, молодые люди поспешили покинуть библиотеку. По тихим коридорам вновь разносился звук шагов.       — Одного не пойму, Грейнджер, — молвил Малфой, пытающийся одновременно удержать стопку газет и поправить на поясе меч. — Почему нельзя было дождаться моего пробуждения или даже разбудить?       — А ты прямо и обеспокоился моим отсутствием, — ухмыльнулась Гермиона.       — Естественно, — обозлился Драко. — Я же не хочу остаться здесь один!       Гермиона отмахнулась бы, но руки были заняты, поэтому предпочла просто ответить на его вопрос.       — Ты стал бы спорить и останавливать меня.       — Нет, — к ее удивлению, ответил Малфой. — Я же точно так же хочу вернуться и изменить исходы войны.       — И ты понимаешь, почему я так поступила? — удивилась Гермиона, пока отодвигала гобелен, скрывающий их винтовую лестницу.       — Почему не позвала меня — нет. А почему взяла эти газеты и книгу, — Драко кивнул на книгу МакГонагалл. — Вполне. Нужно же знать, в чем вы с Поттером просчитались, когда подрывали власть Темного Лорда весь год, и что изменять, когда вернемся.       Дверь закрылась, и щелкнул замок. Гермиона сложила аккуратно на пол у окна свою стопку газет и по-новому взглянула на парня.       — Не ожидала. Я, оказывается, совсем не знала тебя.       — Как и я тебя, — насмешливо подмигнул Малфой, напоминающий об инциденте в библиотеке.       Гермиона снова залилась краской. Драко ухмыльнулся и начал заправлять кровать, а девушка принялась готовить завтрак. Среди прочего, взятого ею в кладовой кухни, в корзине лежал холщовый мешочек с травами. По аромату Гермиона еще вчера определила, что это был чай, который обычно подавался к завтраку в Хогвартсе. В единственном котелке, который у них был, все еще находился картофельный отвар, и Гермиона взяла котелок.       — Куда? — остановил ее голос Драко.       — Помыть котелок, — объяснила Гермиона. — Сделаем чай. До смерти чего-нибудь горяченького хочется.       Малфой глумливо хмыкнул.       — Горяченького ей… Меч возьми.       — Зачем он мне в этих коридорах? — обернулась Гермиона. — Я только помыть котелок и все.       — Ну… рубить… хм-м, головы.       Девушка покинула комнату под его издевательский смех, чуть не расплескав по лестнице картофельный отвар.       Когда она вернулась с полным котелком воды, Малфой уже резал ветчину. Запах для голодных ребят по комнате витал восхитительный, даже в коридоре за пределами гобелена чувствовалось, что здесь жилое помещение.       — Будешь бутерброды? — Драко указал взглядом на тарелку, полную неровно нарезанных ломтей хлеба. — Ветчина дорогая, отец ее всегда у лучших поставщиков заказывал.       — Три, — кивнула Гермиона, мысленно оценив степень голода.       В воду котелка была высыпана чайная трава, и теперь чай медленно закипал над горящими углями в камине.       — Как ты меня нашел? — поинтересовалась Гермиона, пока нарезала луковицу.       — Если сейчас не урок, не обед, не ночь и по замку не ходит тролль — ищи Грейнджер в библиотеке.       — Откуда ты это узнал?!       Драко только усмехнулся. Он начал завтрак раньше, поэтому его ответ прозвучал несколько неразборчиво.       — Услышал однажды, как Поттер и Уизли обсуждали тебя между собой. Грейнджер, зачем ты режешь луковицу?       — Хочу над углями подержать, — улыбнулась Гермиона. — И картошку запечь так.       Малфой подавился бутербродом.       — Я больше чистить не буду!       Кровь монстра на рубашке и штанах быстро засохла и усложняла движения. Кожа тоже стянулась, и Гермиона, некоторое время проведшая в таком состоянии, не выдержала.       — Я мыться, — девушка подошла к шкафу и достала еще одну рубашку. — Не могу уже так. Снимешь чай с огня?       — Нет, — мрачно ответил Малфой. — Кровь этих тварей настолько густая, что приедается к коже. Я тоже мыться. Знать бы, сколько сейчас времени, надоело проводить дни без знания, сколько сейчас часов.       — Я принесла часы, — Гермиона все копалась в его шкафу, из чего Драко сделал вывод, что ей нужна не только рубашка. — На закате будет около семи часов вечера. Заведешь их, пусть стоят на каминной полке, тикают.       — Грейнджер, чего тебе надо у меня в шкафу? — не выдержал слизеринец.       — Хоть какие-нибудь шорты, — Гермиона обернулась к нему и чуть покраснела. — Мои штаны так же испачканы, как и рубашка.       — Брось мне еще одну рубашку, — вспомнил Малфой. — Возьми брюки — и все.       — Они велики, — объяснила девушка. — Спадают и мешают ходить.       — Ну, ходи в одной рубашке, она тебе все равно лишь чуть-чуть не доходит до колен. И прохладней будет, и меня порадуешь…       Скалящийся Малфой увернулся от летящих в него вещей и открыл дверь. Покрасневшая Гермиона вышла вслед за ним.       — А комната твоей мамы где?       — В другом крыле. Проводить?       — Поняла…       Гермиона уже поняла, что нижнее белье тоже пропиталось кровью твари, и отчаянно пыталась найти выход из положения.       В ванной было всё так же ароматно и влажно. Малфой, как и вчера, уже без всякого смущения разделся и залез в воду. Девушка сумела найти ширму к великому разочарованию парня, и раздевалась теперь за ней. Теплая вода и пушистая пена вновь приятно объяли тело, и молодые люди принялись с остервенением оттираться мочалками.       — У меня все испачкано, — пожаловалась Гермиона. — Не знаю, как выстирать…       — Что, так испугалась?       — Малфой, скотина!       Драко заржал, и его смех разнесся эхом по ванной комнате, впрочем, теперь они не опасались неведомых тварей.       — Я понял тебя! — воскликнул он, когда уворачивался от летящего в него куска мыла. — Так сними и постирай!       — Ага, прямо уж!       — А ты думала… Я тоже голышом плаваю, и что? Не помер же еще.       — Что?!       Девушка воззрилась на него с таким ужасом, что Малфой поднял руки над водой в знак мирных целей.       — Хэй, Грейнджер, спокойнее!       Мысль о том, что где-то там под водой плавает голый Малфой и она об этом не знала, приближаясь к нему на расстояние вытянутой руки, повергла девушку в священный ужас. Но, поразмыслив над его словами, она поняла, что он прав — пены в бассейне было предостаточно, чтобы скрыть наготу, и Гермиона, чуть смущаясь, принялась незаметно отстирывать снятое белье от крови. Малфой еще некоторое время поплавал и понырял, наслаждаясь, как и она, теплой и ароматной водой, а затем вылез. Трусы были на нем. А на возмущенный и сдавленный ах девушки он только рассмеялся и развел руками:       — Я пошутил же! Но признаюсь, приятно было нырять, осознавая, что где-то рядом плаваешь ты нагишом…       И ушел, истекающий водой, в комнату.       Вернулась туда вскоре и Гермиона. В бассейне она дала волю слезам и теперь тщательно пыталась скрыть их следы и красные глаза. От обиды возникали и такие мысли, как перебраться в другую комнату замка, благо на этом этаже их хватало, но девушка разумно решила, что обиды обидами, а держаться здесь лучше вместе. По коридорам она шла в одной рубашке Малфоя, еле скрывающей, откуда ноги растут. Мокрое белье, которое она так и не решилась оставить сохнуть в ванной комнате вместе с джинсами и их рубашками, противно натирало и, плохо выжатое, изредка пускало по коже раздражающие капельки воды, как и вымытые волосы.       Малфой словно ждал ее со своими подколками. Гермиона скрыла лицо за кудрями и натянула пониже рубашку. Дверь щелкнула одновременно с присвистыванием Драко.       — Грейнджер, а ты знаешь, тебе так идет… Грейнджер?       Гермиона сжала зубы и двинулась в сторону камина, чтобы сесть как можно ближе к огню и подсушиться, а заодно и не смотреть на ненавистного слизеринца. Но Малфой оказался быстрее и встал перед ней, загородив собой дорогу.       — В чем дело?       Гермиона зло толкнула его в грудь, но Драко схватил ее за запястья.       — Грейнджер!       — Отстань уже от меня, ублюдок!       Малфой закатил глаза.       — Почему ревешь?       — Знаешь что?! — Гермиона с яростью посмотрела ему в глаза, даже не пытаясь больше прятать заплаканное лицо. — Плевать я хотела на тебя и твои богатства, твои титулы, вчерашний поцелуй и нынешнюю ситуацию! Можешь даже обзывать меня грязнокровкой, я даже знаю, что ты меня ненавидишь! Но не смей издеваться надо мной и подглядывать, пока я переодеваюсь, или стираю вещи, или…       — Понял, — поджал губы Драко. — Виной слезам… Ты думаешь, я смотрел на тебя, пока нырял?       Гермиона прикусила язык до боли, лишь бы не разреветься. Слизеринец закатил глаза.       — Да темно там было, Грейнджер. Даже если бы и хотел — ничего не увидел бы. Мыльная вода глаза щиплет, если ты не знала. И вообще, — он окинул взглядом голые ноги девушки. — Ты же с Уизли, и не говори, что этот олух еще не открыл тебе глаза на мир.       Гермиона бросила на него взгляд, полный непонимания, и Драко чертыхнулся. Опять она смотрела на него теми же блестящими глазами, и опять он держал ее.       — Да ладно… — протянул он удивленно. — Ты еще не?..       Он надеялся, что она возмущенно начнет отрицать его предположение, но Гермиона по-прежнему смотрела на него с недоумением, даже слезы на глазах просохли. Драко глубоко вдохнул и отпустил ее руки, в то же время отводя взгляд.       — Понял я, понял. Не переживай, ничего я не видел и сейчас не буду смотреть, пока вещи не просохнут. Буду стараться, по крайней мере.       — Что ты имел в виду? — подозрительно спросила гриффиндорка.       — Ничего особенного, — ответил слизеринец. — Чай закипел, давай уже завтракать.       До заката оставалось не так много времени, когда они услышали вой со стороны восточного крыла. До этого времени молодые люди, изредка перебрасываясь словами и новостями, изучали пожелтевшие газетные листы. Стало понятно, что в то время, когда они пропали, власть Темного Лорда еще не утвердилась, и журналисты писали полуправду. Сложно было понять, что происходило на самом деле, а что было прикрыто ложью, но ребята вчитывались в каждое слово в надежде понять, что же произошло после их исчезновения.       Доподлинно стали известны только аспекты победы, статья на полгазеты, пестрящая двигающимися фотографиями и крупными первыми буквами абзацев, ясно ознаменовала приход новой эпохи и мгновенный государственный переворот. Последняя битва, как писала Рита Скитер, переметнувшаяся на сторону врага, произошла в Хогвартсе. Причиной выбора такого странного места битвы явилось появление там Гарри Поттера и отказ учеников выдать его Темному Лорду. Волан-де-Морт напал на замок с силами, во много раз превышающими защиту школы. Согласно статье, между Гарри и Темным Лордом состоялась дуэль, в которой Мальчик, Который Выжил, не выжил. Поттеру был посвящен короткий абзац, где упоминалось, в каком месте его похоронят и кому достанутся его богатства из сейфа Гринготтса. Далее шел список погибших профессоров, среди которых Гермиона с мстительным удовольствием увидела имя Северуса Снейпа. Имени профессора МакГонагалл там не было, как и ожидалось. Гермиона прижала к груди книжку, написанную этой сильной, пережившей смерть многих коллег, учеников и друзей женщиной. В статье говорилось и о семье Уизли. Старшие члены семьи были приговорены к поцелую дементора. Рональда и Джиневру схватили на том же поле битвы, они погибли от Убивающего Заклятия, когда после дуэли Темный Лорд решил устроить прилюдные казни. Фред погиб еще во время сражения, как и Люпин, Тонкс, еще многие… Остальным членам семьи удалось скрыться, поиск на них был объявлен по сей день под грифом «Особо опасны».       Гермиона бросила читать газеты — в них ничего нужного ей не писали. Драко продолжил, а она занялась книгой. С первых же страниц на головы Темного Лорда и Пожирателей Смерти посыпались тяжкие обвинения и проклятия — было видно, что женщина писала их в состоянии измождения и полного равнодушия к своей судьбе.       — Она не могла остаться жива после издания такой книги, — заметил Драко, заглядывая через ее плечо в книгу.       — Я даже не уверена, что она издала ее, — тихо проговорила Гермиона.       — Издала, иначе книга не появилась бы в библиотеке. Вероятно, в очень малом тираже, и она была изъята сразу, но в нашей библиотеке оказался один экземпляр.       МакГонагалл писала о своей последней встрече с Гарри. В эти строки Гермиона вчитывалась с внимательностью и даже зачитала их Драко.

«Мистер Поттер… Что же может сказать преподаватель о своем ученике, к которому многие относились, как к мессии и Избранному. В свое время ошибся Дамблдор, великий человек, но всем свойственно ошибаться. Мальчик не был подготовлен к сражению. Газеты напишут о нем много дурного, что это была ошибка, и пророчество — ложь, и Избранный — вымысел отчаявшегося народа. Но это не так. В Поттере всегда была внутренняя сила. Сила подхватить дело Альбуса Дамблдора, которое он не успел…»

      — Грейнджер, пропусти некролог, — попросил Драко, нехотя оторвавшийся от статьи в Пророке за май. — Переходи к сути.       Гермиона поджала губы — с момента происшествия в ванной она едва терпела его заносчивость — и перешла к следующему абзацу:

«…Итак, с чего можно начать? Наверное, с того дня, как он неожиданно объявился посреди ночи в Хогвартсе в обществе Полумны Лавгуд. Мне удалось оборонить их от Снейпа, предавшего нас. Мои вопросы к мальчику были несущественны, я больше была поражена его смелому появлению в Хогвартсе, чем пыталась понять причины… Поттер отвел меня в угол и рассказал, как их схватили егеря в одном из лесов, где они скрывались. Мальчик поведал, что Дамблдор поручил им особую миссию… Я была поражена подобным поступком бывшего директора — он мог бы доверить крестражи Ордену Феникса, но послал за ними трех детей. Гарри рассказал, что их схватили и отвели в поместье Малфоев. Помощь пришла неожиданно — домовик Добби, с которым у Гарри завязались прочные дружеские отношения, был прислан Аберфортом, братом Альбуса. В поместье Малфоев Гарри и Рон Уизли потеряли свою боевую подругу Гермиону Грейнджер. По словам мальчика, ее, как и единственного сына Малфоев Драко, задел взрыв. По сей день ребята считаются пропавшими без вести. Добби вытащил пленников, в числе которых были известный мастер палочек Олливандер, гоблин Крюкохват и Полумна Лавгуд, дочь Ксенофилиуса Лавгуда. В безопасном месте, куда их доставил домовик, они пробыли не больше четырех дней, решившись ограбить сейф Беллатрисы Лестрейндж — там, по их догадкам, находился еще один крестраж — чаша Пуффендуй. Гоблин, который помог им попасть в хранилище, их предал, и их схватили, но каким-то непостижимым образом мальчикам удалось бежать. Чаша была с ними, и еще один крестраж они искали в школе. Поттер был уверен, что он был вещью, принадлежавшей Кандиде Когтевран, и это была диадема…»

      — Диадема! — воскликнула Гермиона, прервав чтение. — Точно!       — Не понял, — нахмурился Драко. — С того момента, когда она начинает писать про крестражи. Что это?       Гермиона вскочила на ноги и начала расхаживать по комнате кругами.       — Диадема. И змея. Гарри нашел еще один крестраж! Драко!       — Объясни, — напрягся Малфой, тоже приподнявшийся.       — Мы бежали летом в день свадьбы Билла и Флер, — затараторила Гермиона. — Дамблдор и впрямь дал Гарри задание — уничтожить крестражи. Это — частички души Темного Лорда. Его бессмертие, за которым он так гнался. И все крестражи — это какой-нибудь значимый для волшебного мира предмет, принадлежавший Основателям…       — И вы их уничтожали, — догадался Драко.       — Да! — Гермиона тряхнула рукой и начала загибать пальцы. — Кольцо Мраксов…       — Что за Мраксы?       — Семья матери Темного Лорда. Кольцо, дневник, чаша, диадема, медальон, змея и… Что-то еще.       — Змея? — спросил Драко, тоже что-то подсчитывающий. — Нагайна.       — Мы тоже так думаем, — подтвердила Гермиона. — Всегда при нем, его любимица… Но остается последний крестраж, седьмой. И что это…       — Книгу, — подсказал Малфой. — Может, они и его нашли.       Гермиона подхватила книгу и вчиталась в строки.

«…и это была диадема. Поттер почти сразу покинул меня, сообщив, что отправляется на ее розыски, и в следующий раз я встретила его уже в разгар битвы. Диадема была с ним… Мое изумление тем, что я вижу знаменитый артефакт, было испорчено тем фактом, что она отравлена частичкой души Темного Лорда, напитана темной магией. Изуверство — портить такую легендарную вещь, но Темный Лорд и в детстве не отличался трепетным отношением к реликвиям. Поттер и Уизли нашли ее в Выручай-комнате, легенде Хогвартса, но так и не нашли способа уничтожить. Меча Гриффиндора у них не было, а Адское Пламя вызывать слишком рискованно. Оставалась, помимо чаши Пуффендуй и диадемы, еще змея Темного Лорда и последний неизвестный крестраж…»

      — Они не нашли, — разочарованно покачала головой Гермиона.       — Грейнджер, — вдруг задумчиво молвил Драко, скрестивший на груди руки и глядящий в одну точку на стене. — Они покинули свое безопасное убежище через несколько дней.       — И что? — не поняла Гермиона.       — А то, что если мы не поспешим найти способ вернуться, плакала наша победа.       Он был прав, и Гермиона почувствовала холодок страха. Она забыла, что и их время на исходе. Книга раскрыла глаза на многое, но проблемой было именно выбраться отсюда, а не узнать местоположение крестражей. Малфой отпихнул в сторону стопку газет, от чего она рассыпалась по полу, и отобрал у Гермионы книгу.       — Здесь написано — четыре дня, — он принялся считать. — Два дня уже прошло, осталось еще два до момента, как они пойдут с гоблином в Гринготтс. За это время мы, если тотчас же найдем способ вернуться, можем убить змею. Я уверен, что сегодня то же число, как было и тогда, когда мы исчезли там, ведь за окном та же весна, то есть перенос во времени рассчитан именно в годах. Ровно пять лет назад они сидели в своем безопасном месте и вынашивали план, как бы проникнуть с гоблином в Гринготтс. Грейнджер, ты слышишь меня?       Гермиона сдавленно кивнула. Растерянность овладела ею, а время требовало немедленных действий.       — Ну же, — Драко присел перед ней на одно колено и сжал плечи девушки. — Я знаю, ты сможешь, ты же умная.       Подобный комплимент из уст Малфоя звучал довольно неожиданно, но он действительно помог гриффиндорке взять себя в руки.       — Так, — Гермиона отбросила с лица волосы и чуть нахмурилась, облачая мысль в слова. — Нам нужен домовой эльф. Любой. Магия эльфа занесла нас сюда, другой эльф сможет и вытащить. Или нужно идти в библиотеку и изучать…       — Мне первый вариант больше нравится, — признался довольно Драко. — Я попытаюсь вызвать кого-нибудь, а ты почитай еще книгу, может, что полезное найдешь.       Он отпустил ее и поднялся, закатав рукава. Гермиона поднялась за ним с книгой в руках.       — Я рада, что ты на нашей стороне, — проникновенно молвила она.       Драко только хмыкнул.       — Рубашку одерни ниже.       Щеки девушки вспыхнули, и она смущенно опустила глаза. Драко, довольный тем, что в очередной раз сумел смутить ее и позабавиться, отвернулся с нежеланием и начал с трудом припоминать имена домашних эльфов.       — Тилли!       Никого. Гермиона залезла в кровать с книгой и прикрылась одеялом, благо закатный свет солнца еще позволял читать вдали от камина. Драко начал прохаживаться по комнате и воскрешать в воспоминаниях имена всех известных ему домовиков.       — Салли! Кенни! Барри!       — Добби! — позвала Гермиона.       — Бесполезно, — раздосадованно ответил Малфой. — Если домовика нет в живых — он не откликнется. И только в этом случае. Я только не понимаю, зачем Темный Лорд уничтожил их, ведь они перешли в его собственность вместе с мэнором.       — Я считаю, — тихо произнесла Гермиона. — Что от вашего дома ему нужна была только библиотека. Удобные два крыла для изучения созданного им вида монстров, леса, наверняка богатые зверьём для пропитания оборотней, сторожащих его замок снаружи. Камины, я уверена, тоже отключены. Мэнор — его полигон для экспериментов, и нам повезло, что мы оказались в этом крыле.       Ее слова были логичны, и Драко не смог с этим не согласиться. Вместо ответа он ходил по комнате и негромко звал десятки домовиков по именам, но ни один не откликался. Плохо к домовым эльфам Драко сам никогда не относился, они его больше забавляли, чем раздражали, а сейчас он по ним даже скучал. Но домовиков не откликалось так много, что ему становилось не по себе. Гермиона съежилась под одеялом с книгой и выглядела довольно интригующе в его широкой рубашке, но Драко старался на нее и не смотреть, чтобы не забыть все новые и новые имена домовиков, всплывающие в памяти.       Солнце уже успело сесть, а парень все звал их. У Гермионы сердце заходилось от жалости к такому количеству домовых эльфов, обреченных когда-то на смерть. Книга больше походила на некролог, как и сказал Малфой в начале, но она не спешила читать его и хоронить таким образом в своих мыслях стольких людей. Вместо этого она исподтишка наблюдала за Драко, который все расхаживал по комнате, убрав руки в карманы.       Он выглядел чрезвычайно привлекательно — в свете огня (единственном свете после того, как они задернули портьеры), стройный и высокий, задумчивый. Гермиона старалась не бередить собственную память, но она из вредности подсовывала ей воспоминания о Роне. Девушка чувствовала угрызения совести за то, что думает о Драко — но не за поцелуй. Почему-то при мысли об этом возникало стойкое впечатление, что это было правильно. Гермиона знала, как отреагирует Рон на подобную новость. Сон, в котором выразилось ее беспокойство, показал ей это ясно. Но какая жизнь ждала ее с Роном? Как его мать, миссис Уизли? Домашняя, не отягченная новыми открытиями и знаниями, мать семерых детей никак не вязалась у Гермионы с самой собой. Она видела себя в лаборатории зелий, совершающую открытия, получающую патенты на изобретения. Она больше любила библиотеки, а не пеленки.       Ей по душе больше были флоббер-черви, чем готовка еды. Гермиона готова была вновь заплакать, слезы сегодня так и рвались из глаз. Может, сказался стресс, а может, она и впрямь запуталась. Впервые запуталась в своей жизни.       — О чем задумалась, Грейнджер?       — М-м?       — Чего опять глаза на мокром месте?       Драко присел на краешек кровати и придавил одеяло, которое тут же сдвинулось с голых ног. Гермиона улыбнулась и утерла глаза рукавом рубашки, отложив книгу в сторону.       — Если мы вернемся…       — Когда! — поправил ее Малфой.       — Когда, — поправилась Гермиона. — Когда мы вернемся, ты дашь мне прочитать хоть часть книг из вашей библиотеки? Я понимаю, что у нас временное перемирие, и дома мы снова будем врагами, и все зависит от решения твоего отца, но…       — Гермиона, — Драко протянул руку к ней и сжал ее ладошку. — Я не хочу быть тебе врагом, я достаточно умен, чтобы понять, что совершенно тебя не знал и относился предвзято. Я буду рад видеть тебя в любое время в мэноре, лучше, конечно, без Уизли, но, если ты выйдешь за него, то это никак не повлияет на мое отношение к тебе…       — Вряд ли, — помрачнела Гермиона, откинувшись на подушки. — Рон не простит мне поцелуй с тобой, а молчать об этом я не смогу.       Малфой счастливо улыбнулся, но тут же одернул себя и принял суровое выражение лица, чтобы ей не показалось, что его радует эта мысль.       — Не говори, — предложил он. — Такая вещь действительно может испортить отношения. Я бы не простил.       — Он мне снился сегодня, — призналась Гермиона. — Я в тот момент, видимо, уже призналась ему в этом. Он обзывал меня и уходил. А я догоняла. Вокруг нас разрушался Хогвартс, гремела битва… А потом возник ты и…       Драко польстила мысль, что он ей снился. Значит, ее слова во сне, то, как она звала Рона, был вовсе не счастливый сон? Сжав зубы, чтобы его не засекли с радостным оскалом, он вздернул бровь.       — И?       Гермиона смутилась.       — Ты позвал меня за собой, сказал, что нам нужно выполнить нашу миссию… Я не промолчу, я должна быть честна, как перед ним, так и перед самой собой.       Драко чуть задумался, прежде чем ответить.       — Кто знает, может, тебе снилась правда. Ведь, когда вернемся, мы и впрямь не сможем тратить время на решение личных проблем. Не переживай, если не дурак, он все поймет.       — Ты противоречишь сам себе, — улыбнулась Гермиона. — Ты сказал, что не простил бы.       — Возможно, — ответно улыбнулся Драко.       Она выглядела невероятно мило на подушках и в его рубашке, а распущенные вольные кудряшки обрамляли худенькое личико с плавными изгибами. Камин напротив кровати только добавлял таинственного огненного блеска ее глазам, а улыбка и вовсе зачаровывала. Драко вспомнил, что все еще держит ее за руку и она не вырывается. Примет ли она его признание или не стоит даже заводить этот разговор?       — Чего ты уставился? — несколько смущенно поинтересовалась девушка, приподнявшая голову с подушек.       Вопрос прозвучал несколько грубо, но Драко понял, что она вовсе не это имела в виду.       — Ничего, — просто ответил он. — Просто радуюсь, что попал сюда с тобой, а не с Уизли или Поттером.       — Считаешь, нам невероятно повезло?       — В каком-то смысле. Не всем дана возможность увидеть будущее, а потом вернуться и исправить его.       — Ты уговоришь отца пустить меня в вашу библиотеку? — спросила Гермиона.       — Почему тебя сейчас заботит библиотека? — не понял Малфой. — Пока лучше думать о спасении.       — Я привыкла продумывать все свои пути заранее, — призналась девушка, усаживаясь удобнее на кровати. — С Роном мне уже… ничего не светит. Я не то чтобы жалею, просто… Знаю, что жизнь домохозяйки претит мне, как и работа министерской чиновницей, которой я обязательно стану, если не решу пойти по другой дороге. Я хочу уйти в науку, отдаться открытиям, варить зелья в лаборатории, а не суп на кухне. И мне нужен человек, который поддержал бы меня. Рон… Он не поймет. Я попытаюсь, конечно, но наши пути расходятся. И я не знаю, как этому помешать случиться.       Ее неожиданное откровение было приятно. Драко осознал, что он и сам еще не решил, какая жизнь его ждет после школы. Жить под крылом отца, проматывая наследство — недостойно наследника богатого рода. Быстрая женитьба на Астории Гринграсс, которую ему прочат в жены и вовсе была не по душе.       — А мне нравится трансфигурация, — признался Драко, расстегнув одну пуговицу на рубашке и тоже сев перед ней удобнее. — Всегда нравилась. И рунная нумерология. Я когда-то давно интересовался созданием заклинаний, и у меня получилось простенькое, почти не требующее формул, — он придвинулся ближе, подогнув ногу под себя, и протянул вперед руку.       Мысленно произнесенное заклинание — и на ладони расцвел маленький бутон лилии в обрамлении густых зеленых лепестков. Цветок с зеленью легко умещался на ладони, и Драко протянул его девушке. Гермиона широко заулыбалась и взяла красивый бутон, испускавший, к тому же, просто волшебно сильный аромат. Пока девушка разглядывала его, вся комната пропахла лилией.       — Красиво, — тихо молвила Гермиона, глядя на него восторженным, как ему хотелось думать, взглядом. — У тебя талант, Драко.       — Отец прочит мне будущее экономиста, ежегодная торговля винами, которые производят на его плантациях, ткани, мёд… — Драко пожал плечами. — Более того, женитьбу на Астории Гринграсс, ты её должна была видеть, она младшая сестра Дафны, которая учится со мной на одном потоке.       — И ты не хочешь этого, — понимающе утвердила Гермиона, откладывая бутон.       — Мне тоже нужна девушка, которая поняла бы и поддержала меня, — улыбнулся Малфой и чуть сжал ее руку. — Я бы занялся изобретением новых заклинаний и изучением рунной нумерологии. А это простенькое заклинание, — он кивнул на лилию. — Я создал для мамы на Всемирный День Матери на третьем курсе.       Они смотрели друг на друга, и между ними зарождалось взаимопонимание, то самое, которое превращает людей либо в друзей, либо во врагов. Драко впервые открыл душу чужому человеку, да что там, гриффиндорке, которую долгое время одновременно желал и ненавидел, а она спокойно ответила ему тем же, словно и не было между ними многих лет вражды. Где-то в глубине сознания он понимал — навечно они врагами не останутся. Забудутся детские обиды, забудутся и годы неприязни, останутся только знакомые лица, меняющиеся со временем, взрослеющие, стареющие…       Драко потянулся к ней, и показалось ему, что она сделала ответное движение. Но все же именно он дотянулся до нее и, приподняв за подбородок, поцеловал. Гермиона не сопротивлялась, и его это вдохновило. Она сидела перед ним такая манящая и красивая, он просто не мог устоять перед ее горящими огнем глазами и трепещущими ресницами. Для него примечательно было то, что с ней он не пытался никого забыть, не думал о другой, в то время, как ни одна другая девушка не могла дать ему этого чувства.       Гермиона немного неуверенно коснулась его плеча второй рукой, не расцепляя их сцепленные руки, и Драко почувствовал, как теряет самообладание. Он вытащил ее из-под одеяла и посадил на колено, второй рукой приобняв за талию и прижав к себе. Ее рука коснулась его волос и зарылась в них — Драко никогда никому не признавался, что прикосновение к затылку сводит его с ума. Девочка не понимала, что творит с ним, хотя, вероятно, чувствовала левым бедром. Он не касался ее голых ног, памятуя о том, как остро она отреагировала на его замечания и насмешки.       Гермиона первая прекратила поцелуй и теперь мило краснела, пряча от него глаза. Драко не отпускал ее, все также придерживая за руку.       — Я… Это, наверное, ошибка…       — Что? — не понял Драко, чувствуя, как приятный миг испаряется под напором реальности.       — То, что ты чистокровный аристократ. И целуешь меня, — она сглотнула, прежде чем продолжить. — Грязнокровку. Прошло три дня с нашего появления здесь… Иначе, как поступком на почве стресса от всей этой ситуации, — девушка окинула взглядом комнату. — Я это назвать не могу.       — А я так не думаю, — несколько сурово ответил ей Драко. — Я прекрасно осознаю, что делал, не жалею об этом и даже полон решимости порвать помолвку с Асторией.       — Из-за этого? — тихо спросила Гермиона и бросила короткий взгляд на бутон лилии.       — И из-за того, что я ее не люблю. Смотри на меня, — он повернул ее к себе лицом и твердо взглянул ей в глаза. — Меня обижают подобные слова, а я тоже человек. Ты вдохновляешь меня бороться за свои интересы, а не только идти вслед за родителями в тот омут, куда нас тянет Темный Лорд. Я понимаю, как выглядит мое поведение в данном месте и в данное время после всего, что мы делали друг другу все эти годы. Но я прошу тебя дать мне шанс быть тебе хотя бы другом.       — Хотя бы?       — Да, если ты еще не в силах отпустить Уизли, который не даст тебе того будущего, которое ты хочешь. Я буду бороться за свое будущее. А ты, Гермиона?       Она подняла на него взгляд и посмотрела из-под ресниц.       — И я.       — Тогда, — Драко взял ее на руки, встал с кровати и положил ее обратно. — Изучай книгу. Мы вернемся. И все наладится, даже если кажется, что мир перевернулся.       Он отошел от кровати, и на его лице опять отразилось напряжение.       — Витти! Полли!..       Громкий хлопок разбудил Гермиону, задремавшую на двухсотой странице книги. Девушка вздрогнула и села в кровати. Драко стоял на месте и пораженно смотрел куда-то в пол.       — Драко? — встревожилась Гермиона. — Что случилось?       Но ответ на этот вопрос вдруг сам вышел на тусклый свет затухающего камина и отвесил поклон. Из огромных глаз домового эльфа ручьями полились слезы.       — Молодой хозяин! Он жив! Харди знал, что хозяин не покинет своих верных эльфов!       И маленький домовик рухнул на колени, вытирая лицо засаленной рубахой из какой-то тряпки. Драко тоже упал коленями на ковер. Гермиона подскочила с кровати, совершенно позабыв, что на ней только рубашка, и приземлилась рядом с Драко.       — Харди? — спросил Драко, все еще не веря в удачу.       Домовичок подошел к ним и поднял огромные голубые глаза на ребят.       — Харди, сын Добби, знал, что хозяин не бросит своего домового эльфа. Харди просит прощения за то, что не остался служить новому хозяину, но ему претила мысль, что новый хозяин отправил всех домовиков на съедение монстрам…       — Что он сделал? — ахнула Гермиона, прикрыв рукой рот.       — Харди, ты весь в отца, — улыбнулся ему Драко. — Я рад, что ты остался жив.       — Хозяин не будет ругать своего домового эльфа? — с надеждой воззрился на него домовик.       — Нет, Харди, я рад, что ты так поступил, — Драко протянул ему ладонь, и домовичок со счастьем в глазах положил маленькую ручку на его пальцы. — Харди, мы позвали тебя, чтобы…       — Подожди, Драко, — остановила его Гермиона. — Харди, ты голодный?       Эльф и впрямь выглядел отощавшим и хилым, а уж оставить такое дело Гермиона не могла. Драко понимающе хмыкнул, достал из корзинки бутерброд с ветчиной и протянул его домовичку. Харди поклонился и принял бутерброд.       — Харди благодарит хозяина и добрую госпожу, — ответил эльф. — Харди давно не ел, но будет счастлив, если добрые хозяева также разделят с ним трапезу, потому что домовой эльф не смеет есть в присутствии хозяев.       — Не переживай, ешь… — заговорила Гермиона, но Драко ткнул ее локтем в бок и достал еще два бутерброда.       — Харди, расскажи, что случилось с замком после того, как убили моего отца, — попросил Малфой. — И присядь, тяжело же стоять…       Домовой эльф с глазами, полными счастья, взглянул на Драко и присел на мягкий ковер. Гермиона натянула рубашку пониже и оперлась о кровать плечом. Драко сидел, скрестив ноги, и жевал бутерброд. Харди вздохнул, и из глаз вытекла крупная слезинка.       — После смерти прежнего хозяина в замок пришел новый хозяин. Он был зол, и у него были страшные идеи, которые он собрался претворять в жизнь в замке. Друзья Харди и родные боялись его, и сам Харди боялся. Хозяин приходил редко, много часов сидел в библиотеке. Он был сердит, и когда два домовых эльфа пришли к нему, чтобы спросить, не нужно ли чего, он одного прогнал, другого убил. Через два лунных месяца друзья хозяина принесли в замок пленного человека, он кричал и пытался вырваться. Харди ничем не мог ему помочь. Хозяин напоил его каким-то зельем, которое варил в лаборатории, в подземелье, и стал ждать. Несколько дней прошло, пока человек превратился в жуткое чудовище и утратил разум. Тогда хозяин вызвал нескольких эльфов и велел им перевести монстра в восточное крыло. Эльфы справились, но монстр их ранил и одного съел. С того дня каждый вечер хозяин отправлял в восточное крыло нескольких домовых эльфов на съедение монстру. Никто не возвращался. Тогда Харди, проклятый многими эльфами, ушел от хозяина.       Гермиона чувствовала, как по ее щекам текут слезы. Зверства, творимые Пожирателями Смерти и самим Волан-де-Мортом, переходили всякие границы человечности. Она ненавидела их, казалось, с каждым днем все сильнее и сильнее, так, что готова была убивать без зазрения совести. Драко приобнял ее и переспросил.       — Он что, убил всех домовиков?       — Кроме Харди никто больше не покинул плохого хозяина, — подтвердил эльф, доевший бутерброд.       — Еще? — спросил Драко и принялся чистить картошку.       — О, хозяин… — поднял на него глаза Харди. — Позвольте вашему Харди почистить картошку!..       Драко с удовольствием предоставил ему эту работу и с радостью наблюдал, как нож, подхваченный магией эльфа, начинает чистить картошку. Магии ему не хватало, палочки отсутствовали и необходимость делать все руками напрягала. Гермиона утерла слезы и обратилась к эльфу.       — Харди… Мы хотели тебя спросить…       Добрый молоденький домовичок повернулся к Гермионе, но девушка запуталась в словах, и Драко продолжил за нее твердо и уверенно.       — Харди, тебе нравилось трудиться у моего отца?       Эльф радостно закивал.       — Да, молодой хозяин! Ваш отец был добрым хозяином для Харди, строгим, но справедливым. Харди любил прежнего хозяина.       — Ты сейчас работаешь на кого-нибудь?       — Нет, хозяин, — Харди печально заболтал головой, от чего его уши смешно замотылялись в разные стороны. — Харди надеялся, он знал, что молодой хозяин и добрая госпожа вернутся.       — Ты знал? — удивилась Гермиона.       — Конечно, добрая хозяйка, ведь отец Харди, Добби, перед своей гибелью случайно открыл временную петлю, в которую и попали молодой хозяин с госпожой, — домовичок утер слезы и преданно взглянул на Драко. — Все эльфы, подчиненные старому хозяину и этому дому, знали об этом и чувствовали.       — А ты хотел бы вернуть все, чтобы старый хозяин был жив и дом принадлежал нашей семье?       — Харди отдал бы свою жизнь за жизни прежнего хозяина, и хозяйки, и других эльфов.       Драко переглянулся с Гермионой и поведал домовичку их историю. К их удивлению, Харди был прекрасно осведомлен об их положении, постоянно безмолвно кивал, не перебивая хозяина, и преданно наблюдал за ним.       — Харди не удивился, он знал, что когда-нибудь молодой хозяин его призовет, — заговорил в конце повествования домовичок. — Харди знает, что нужно сделать, чтобы вернуть хозяина и госпожу в их время.       — Правда? — обрадовалась Гермиона. — Харди, милый…       Драко широко улыбнулся и от радости, распиравшей его, обнял Гермиону. Девушка не оттолкнула и прижалась к нему, столь же счастливая от этой новости.       — Каждый домовик чувствует, когда и как колдует другой домовик, — признался эльф. — Харди знал, что Добби не хотел отправлять никуда молодого хозяина, но магия вырвалась в момент его смерти. Харди может вернуть хозяина и будущую хозяйку назад их время, но для этого Харди нужно полнолуние, нож и та самая комната, из которой пропали хозяин с будущей хозяйкой.       — Будущей хозяйкой? — не поняла Гермиона.       — Та самая комната? — переспросил Драко.       Тишина, повисшая после этих слов, не понравилась молодым людям. Харди поджал уши и предпочел объяснять по очереди.       — Эльфы ощущают, когда хозяин испытывает к кому-нибудь сильные чувства. Харди надеется, что добрая госпожа, испытывающая такие же чувства к молодому хозяину, когда-нибудь станет ему хозяйкой.       Гермиона густо покраснела и, кажется, пожалела о своем вопросе. Драко почувствовал впервые за время нахождения в этой версии будущего, что ему стало жарко. Харди, ничего не заметивший, продолжил отвечать:       — Та самая комната нужна, потому что именно в ней открыт проход в петлю времени. Дыра, пробитая отцом Харди сюда, открыта и способна провести в тот мир, из которого пришли хозяин с будущей хозяйкой, любое существо, если оно не человек.       — Что? — ахнул Драко.       — Да, хозяин. Но для возвращения по ней такого сложного существа, как человек, требуется жертвоприношение домовика, который своей магией отправит их туда.       — Что?..       Гермиона резко выпрямилась.       — Не бывать этому.       — Гермиона, — попытался урезонить ее Драко, но девушка твердо стояла на своем.       — Мы не будем приносить никакого жертвоприношения! Мы найдем другой способ!       Харди поджал ушки.       — Это невозможно, добрая госпожа. Выплеск силы должен произойти в той же обстановке, в какой хозяин и будущая хозяйка попали сюда.       — Самый больший выплеск произойдет в случае смерти, — понял Драко. — Харди, мы не можем заставить тебя это сделать.       Гермиона с благодарностью взглянула на него, и Драко понял, что не разочаровал ее.       — Харди сам вызывается сделать это, — покачал головой домовичок. — Харди хочет трудиться у старого хозяина, а затем и у молодого и у будущей хозяйки. Харди только просит добрых хозяев рассказать ему в том мире, что он сделал, чтобы Харди мог гордиться собой и своим поступком.       Речи преданного домовичка, еще такого молодого, растрогали Драко. Он стоял перед ними, маленький и хрупкий, но готовый на смерть за возможность изменить судьбы целого мира — и это была бы именно та смерть, которая и была нужна. Драко никогда не испытывал к домовикам особой любви и нежности, а теперь стыдился этого, потому что домовичок вызывал у него большее уважение, чем даже родной отец. Гермиона всхлипнула и сгребла Харди в охапку. Эльф вовсе не был таким нервным, как Добби, и отлично понял чувства девушки, не стал вырываться или биться головой о стены.       — Харди почтет за честь служить хозяину и хозяйке до ближайшего полнолуния, — заявил домовичок, когда Гермиона, вдоволь наплакавшись, отпустила его. — Луна прибывает с каждым днем, и полнолуние настанет послезавтра ночью, тогда Харди сможет переправить молодых хозяев домой.       Драко и Гермиона переглянулись.       — Харди, а ты сумеешь добыть нам волшебные палочки? — Драко, как и всегда, мыслил трезво и рассудительно.       Домовичок радостно подпрыгнул, но уже через пару секунд грустно опустил ушки.       — Харди может, но в Англии не осталось мастеров волшебных палочек, и ему придется оставить на сутки хозяев, чтобы добыть палочки из-за границы.       — Французы делают неплохие палочки, — кивнул удовлетворенно Драко. — Сделаешь это, Харди?       — Стой, — осадила его Гермиона. — Ты же не пошлешь его во Францию голодным?       — Харди не голоден, — возразил домовичок. — Харди давно не ел столько, сколько ему дали добрые хозяева. Харди вернется к завтрашней ночи или к утру следующего дня, он исполнит волю хозяина с радостью!       И исчез, чуть щелкнув пальцами. Ножик, до сих пор оперативно перечищавший всю картошку в мешке, упал на пол и больше не двигался. Картошки, начищенной им, хватило бы на два-три дня. Драко разлил по кружкам чай из котелка и налил туда новой воды, чтобы сварить картофель.       — Ты одобряешь мое решение? — спросил он, рассматривая задумчивую девушку. — Гермиона.       — А? — она оторвалась от созерцания огня. — Да. Мне жаль Харди. Я не знаю, вынесу ли такую жертву со стороны несчастного домовичка.       — Ради иного будущего? — Драко присел рядом с ней на ковер и оперся спиной о кровать. Теперь они вместе сидели лицом к камину и пили чай. — Ты выдержишь. Мне тоже не по себе от этой мысли. Но едва мы переместимся — этого будущего уже не станет. Харди будет жив, мы изменим ход войны и многие судьбы.       — Я не знала, что тебя так заботит судьба домовиков…       Гермиона смотрела на него с уважением и, как он надеялся, с нежностью. Правда была не такой, как она себе представляла, и, припомнив ее слова о том, что она не смогла бы ее умалчивать долго, Драко признался.       — Не заботила. До этого момента. Я и не представлял, что домовики настолько преданы. Я никогда больше не смогу посмотреть на эльфа и не вспомнить Харди, его жертвенности… А Темного Лорда за его дела я готов придушить голыми руками. За мою семью, за родителей, за домовиков и за каждого, кого он обратил в монстров. И это только малая толика всех его жестокостей, за которые он заслуживает худшей смерти.       Гермиона придвинулась к нему, чтобы согреться — холодный пол и голые ноги не очень-то гармонировали со здоровьем и теплом. Драко приобнял ее за плечи и отхлебнул чаю.       — Гермиона… — молвил он, словно пробуя на вкус столь непривычное для произношения имя. — А ты… правда что-то ко мне испытываешь?       Девушка почувствовала, как вспыхнуло лицо, и порадовалась, что он не может ее видеть. Вопрос был довольно неожиданный, она и сама думать уже забыла про слова Харди. А Драко — нет, запомнил и нашел момент, когда можно поинтересоваться…       — Я… — Гермиона сглотнула ком в горле. — Я сильно зауважала тебя. С тех пор, как мы сюда попали, ты ведешь себя по-человечески, почти не достаешь и не обзываешь. Ты искренен, и ты интересный собеседник. С тобой не соскучишься, — гриффиндорка улыбнулась и облизнула губы. — Я многого о тебе не знала до того, как мы попали сюда. Я теперь понимаю, что в школе не выносила именно твою маску, притворство. А… под ней ты оказался довольно приятным человеком. Мне жаль, что мы так долго не ладили из-за твоей маски и нашей с Гарри и Роном предвзятости. Да, в какой-то небольшой мере ты мне симпатичен, и я чувствую к тебе громадное уважение. Но не более.       Драко остался удовлетворен этими словами. Девушка не могла увидеть улыбку, играющую на его лице. Они, бывшие враги, спокойно сидели, обнимались и разговаривали у камина, попивая чай. Она прижималась к нему, а не сидела в стороне и дрожала над воспоминаниями об Уизли. В этот момент Драко подумал, что еще может стать счастливым в этой жизни.       Откуда-то с улицы доносился приглушенный запертыми окнами вой оборотней, охраняющих замок. Портьеры, плотно задернутые, не пропускали свет, но теперь Гермиону что-то тревожило. Непонятное предчувствие железным кулаком сжало сердечко и заставило его биться чаще в ожидании, и это никак не было связано с ее признанием Драко. Теперь, когда они точно знали, как и когда отправятся домой, возникло ощущение приближающейся опасности, и Гермиона кожей ощущала его.       — Дверь заперта? — спросила она задумавшегося парня неожиданно жалостливым тонким голосом.       — Да, — ответил Драко. — А что?       — Мне страшно. Я чувствую, приближается что-то страшное, словно опасность стоит за дверью…       От слов, вырвавшихся из нее, Гермиона действительно почувствовала страх. И хотя за дверью никто не мог стоять, она чувствовала приближение беды. Драко с подозрением глянул на дверь и тихо придвинул к себе меч.       — Нам ничто не грозит, — напомнил он шепотом. — Два дня осталось. Мы сможем их пережить и все изменим.       Гермиона сжалась в комочек и задремала у него на груди. Драко же все это время смотрел на дверь. Его тоже одолевали предчувствия, а после слов Гермионы он действительно заопасался, чтобы там не притаился какой-нибудь оборотень. Странное дело — ощущение опасности пришло к ним почти одновременно. Драко прислушивался, готовый в любое время вскочить на ноги. Ни шелеста, ни шороха за дверью, хотя она специально была так устроена, чтобы снаружи заглушала звуки, а изнутри все можно было слышать. Настороженность могла перерасти в паранойю, и Драко, оставив Гермиону, тихо встал на ноги, взял меч и подошел к двери. Тихонько щелкнул замок, еле слышно скрипнула дверь и отворилась. На пороге никого не было. Драко вышел на площадку винтовой лестницы и оглядел ее, насколько позволяли видеть глаза. Никого.       Гермиона, проснувшаяся от щелчка замка, сидела на ковре, обхватив коленки и смотрела на него с ожиданием.       — Никого, — тихо доложил Драко и запер дверь. — Наверное, на почве беспокойств кажется.       — Наверное, — подтвердила Гермиона. — Картофель готов.       Парень поднес тарелки, и Гермиона сняла с огня котелок с горячей вареной картошкой. Ветчина была поделена, к ужину был добавлен еще и спелый томат. Драко, которому понравились дневные луковые колечки, подвяленные в дыму, нарезал луковицу и сделал точно такие же, даже не спалив ни одного.       — Вкусно, — похвалила его Гермиона. — Я не думала, что у тебя с первого раза получится.       — Кулинария почти зельеварение, — изрек Малфой, разламывая вилкой картошку. — Мне всегда нравились зелья, но крестный никогда не относится к слизеринцам с должной строгостью.       — Тебя это огорчает? Все гриффиндорцы многое бы отдали, чтобы он так же относился к нам.       — Гриффиндорцы вообще не любят зелья, но немногие видят, что по-настоящему чувствует профессор Снейп. В его раздражении Лонгботтомом больше разочарования, чем злости, а в дрязгах с Поттером он скрывает истинное к нему отношение. Крестный был влюблен в его мать и терпеть не мог отца.       — Я не знала, — удивилась Гермиона.       — Еще бы, — хмыкнул Малфой, закусывая бутербродом с ветчиной. — Будет крестный распространяться о делах своей юности. Я вообще об этом от отца узнал.       — Почему же он убил Дамблдора? Ведь он так помог ему…       — Грейн… Гермиона, и здесь никто не увидел иного, кроме злостного предательства крестного. Даже Темный Лорд. Это у меня было задание убить Дамблдора, а Снейп дал Непреложный Обет моей маме втайне от Темного Лорда, что будет защищать меня и закончит это дело за меня. Как он сумел это сделать, я не знаю… Но по секрету скажу, что в ту жуткую ночь я не видел в Дамблдоре какого-либо настоящего удивления предательству Снейпа. Да, он пытался это показать, но не преуспел, все глядел куда-то в сторону и подмигивал другим глазом профессору. Кроме меня и Снейпа этого никто не видел, а крестный потом запретил мне это кому-либо рассказывать. Хорошо, что не взял Непреложный Обет.       — Подмигивал, — повторила Гермиона. — То есть Дамблдор знал, что его убьют. Выходит, Снейп невиновен.       — Я всегда полагал, что из вашей троицы ты самая разумная, — подтвердил Драко. — Крестный не хотел убивать директора, я тоже не мог. Я получил Черную Метку и возомнил себя не пойми кем. Теперь это клеймо на мне на всю жизнь, будет ее отравлять, а людей заставлять тыкать пальцем в парня, не совершившего ни одного преступления, даже не успевшего понять, что его уже сделали Пожирателем, насильником и убийцей.       Доедали свой скудный ужин они уже молча. Ночь вступила в свои владения, усыпив светлых существ и всколыхнув целые ряды темных. Сегодня не было сил на долгое чтение газет, оказавшихся уже бесполезными, ни у Драко, ни у Гермионы. Девушка легла первая и заснула крепким сном. Драко еще остался следить за огнем камина, но искры так же гипнотизировали и усыпляли его. Парень снял обувь, расстегнул сковывающую движения рубашку и лег рядом с Грейнджер, тут же прижавшейся к нему комочком тепла. Драко забавило то, что она искала тепло и безопасность в объятиях бывшего врага, но доверие девушки много стоило, а он только-только его заслужил. И, мысленно пожелав всем ночным тварям спокойной, не буйной ночи, слизеринец задремал, пока вдыхал аромат ее волос.