звёзды

— Это забавно и смешно, не находишь? — Дима усмехается. Сейчас темно, холодно и особенно. Звёзды, привычные для деревеньки, где почти никогда не работают фонари, и тусклеющая сигарета в изящных руках Хованского, на которых Ларин почему-то заостряет взгляд. Они видятся в последний раз, а тепло молчат в первый. Диме кажется это смешным, а вот Юре грустным, поэтому он молчит. И даже курить не хочется, только смотреть с этой крыши куда-то вниз. У них только эта ночь, а потом у Димы другая жизнь и он, верно, никогда не вспомнит ни своего извечного школьного врага, ни эту школу, ни родную деревушку под таким скучным Архангельском. Дима не знает, о чём он будет помнить через десять лет, но, наверное, эта ночь вгрызется в воспоминания. Не зря же он позвал прощаться не всех многочисленных друзей, а одного единственного врага, без которого жизнь была бы скучнее. Стирая Хованского из всех воспоминаний, Дима думает, что без него жизнь была бы не жизнью. Хорошо, что они всё-таки повстречались друг другу. Собирая вещи в рюкзак, Ларин осознавал, что все те друзья пропадут из воспоминаний, как песок пропадает из рук, просачиваясь сквозь пальцы, а Юра останется. Потому что Юра, наверное, кто-то больший, чем школьный враг. С ним он пережил все самые весёлые — тогда они казались страшными — моменты своей жизни и попадал в самые странные передряги. В скучной деревеньке под Архангельском сложно найти приключения, но если с тобой враг, обзывающий тебя «тупым пидорасом ебаным» и не понимающий, почему их вообще оставили наедине, они приходят сами собой. Леса, озера, все заброшенные дома и крыши двухэтажек — других домов здесь и нет — все покорено ими двоими. И Дима даже не знает, как так вышло, что Юра попадает под определение «враг», хотя всё, что произошло больше похоже на крепкую дружбу. Тебя готовы спасти, чтобы потом собственноручно убить. — Я скучать буду, — Хованский чуть улыбается, поднимая голову наверх. Падает звезда, но он не успевает загадать желание. Впрочем, оно бы всё равно не сбылось. — Я тоже, — произносит Дима и теперь смотрит вниз. Наверное, в шумной Москве с вечно горящими фонарями и вывесками, он не увидит этих особенных звёзд, но сейчас он об этом не думает. В голове только Юра и страх перед будущим. — Бывай, — Дима улыбается ему, касаясь рукой плеча и уходит. Он любит Хованского. Как-то по-своему, как, наверное, не любят ни врагов, ни друзей, ни возлюбленных. Дима любит Юру так же, как Юра любит его. У них своя любовь, не подходящая ни под одно определение. И это правда жаль, что некоторым вещам суждено превратиться в воспоминания.