✽✽✽
Чанёль — не тот, кого вы ожидаете увидеть в роли хозяина цветочного магазина. Например, он парень, которому комфортно сидится в своих двадцати годах, а не в шестидесяти. У него пламенные, очень ненатуральные красные волосы и разнообразные татуировки, рассыпанные по телу: от вершины плеча к внутренней части предплечья, и одна небольшая прячется на четвёртом ребре. Он больше похож на свободного художника или неряшливого гоняющегося за тёлочками музыканта, чем на флориста. Но удивительно то, что Чанёль — превосходный флорист, который создаёт одни из лучших цветочных композиций на этом конце страны. Изначально он просто помогал сестре в открытии магазина её мечты, но вскоре заметил, что взял на себя всю работу, когда раскрыл в себе необычный талант к флористике, а Юра обосновалась у своего нового мужа. Сейчас она сфокусировалась на управлении магазином в фоновом режиме — подбор клиентов и обработка заказов с сайта — и неуклонно становилась всё более и более беременной. К счастью, чанёлева природного дара к цветочным композициям более чем достаточно для того, чтобы держать магазин на плаву изо дня в день. Его обаятельная улыбка и внешность в стиле «Drop Dead»¹ также не мешают иметь постоянных клиентов и отзывы в местных журналах. Так что он живёт комфортно. Одиноко, но комфортно. — Они для какого-то особого случая? — спрашивает Чанёль, бегло набрасывая заказ в блокноте. — Не знаю. Просто цветы, чтобы сказать «я люблю тебя». Думаю, так, да, — отзывается клиент, пожимая плечами. — Ох! В таком случае… — Чанёль придвигает специальный буклет к клиенту и указывает на разнообразные виды цветов. — Цветы имеют множество различных значений, так что если Вы хотите выразить что-то вроде искренней любви, то… — Нет, давайте просто возьмём несколько красных роз. Чанёль борется с сильным желанием закатить глаза. Он уныло задвигает буклет в угол стойки. — Отлично, тогда букет из десяти² красных роз, — букет из десяти красных роз означает «я люблю тебя», но Чанёль очень сомневается, что этот парень вообще заботится об этом особом значении. Для него это пустой жест. Он набирает клиента, с тоской глядя на плюмерию в другом конце магазина. Он мог бы сделать такую прекрасную композицию с ней, несколькими бальзаминами и фиолетовыми тюльпанами. Идеальная, страстная, вечная любовь. Гораздо более волнующе, чем букет из десяти красных роз. Чанёль начинает готовить розы для доставки на следующий день, когда его прерывает резкий хлопок входной двери. Он гневно отрезает стебель и поднимает взгляд, готовый отчитать клиента за неаккуратность. Однако он становится полностью обезоружен, увидев, как мужчина бросает пачку денег на деревянную поверхность. — Сколько стоит букет, говорящий «пошла на хуй»? — выплёвывает мужчина. Чанёль откровенно пялится на мужчину ниже ростом и моргает. Он рассеянно отрезает бутон розе. Совершенно случайно. — Пассивно-агрессивно, — уточняет он. — На самом деле, я не хочу букет, на котором написаны слова «пошла на хуй». Чанёль хранит молчание и внимательно смотрит на своего нового клиента. Он молод, но, вероятно, не моложе Чанёля, ниже ростом — но опять же по сравнению с ним — и очень притягателен. Его волосы закрывают лоб, и магазинный свет попадает в ловушку глубоких изгибов ключиц, открываемых воротом, и отскакивает от мягких линий щёк. Мужчина испытывает явную неловкость от молчаливого взгляда, подаренного Чанёлем, и устало проводит рукой по тёмным волосам. Он, кажется, выпускает свой гнев и с поражением опирается на столешницу, успокаивая себя. Он вздыхает. — Послушайте, мне жаль, — начинает он. — Это был плохой… — Необычный заказ, — перебивает его Чанёль. Он перекладывает розы на рабочий стол позади себя и убирает лишнее со столешницы с довольной улыбкой. — Но вполне выполнимый. Он усмехается. — Правда? — удивлённо интересуется мужчина. — Ох, конечно, — Чанёль вновь хватается за буклет и оставляет его ровно перед клиентом. — Цветы имеют множество различных значений, как хороших, так и плохих, — мужчина впивается взглядом в буклет на столе. — Как вот этот, — Чанёль указывает на картинку. — Это гвоздика. — Симпатичная, — подмечает второй. — Ага! Гвоздики символизируют очарование и любовь, но вот жёлтые — неприязнь, разочарование и ненависть. Существует целая куча цветовых вариантов с разными значениями. — Серьёзно? Это круто. — А вот этот! — добавляет Чанёль, войдя во вкус. — Это ветреница. Это печальный цветок, обозначающий болезнь, покинутую и неумирающую любовь. — Довольно мрачно для такого прелестного цветка, — задумчиво произносит клиент, хмуро глядя на картинку. — А что за повод для цветов? — интересуется Чанёль, хватаясь за ручку, чтобы сделать пару примечаний. — Быть может, мы можем индивидуализировать «пошла на хуй» так, как нужно Вам. Парень поднимает голову и сверкает усмешкой. — Бывшая пригласила меня на свою помолвку. Я не намерен туда идти, но мне нужно хотя бы отправить цветы, чтобы не поссориться с ней. Это не стоит того, чтобы начинать это дерьмо заново. — А-а-а, я понял, — с пониманием отзывается Чанёль. Стремительно развернувшись, он исчезает в подсобке и хватает несколько цветов из ведра на полке. — Вы определённо захотите начать с этих, — он возвращается за прилавок и укладывает цветы на столешницу. — Полосатые гвоздики. Они означают отказ. — А, круто, — парень тянет руку и нежно дотрагивается до маленьких тонких лепестков гвоздики. У него самые красивые пальцы, которые Чанёль когда-либо видел. — А у Вас имеется цветок, который переводится как «соси хуй»? — Хах! — Чанёль давится смешком. — Нет. Но должен быть хотя бы один такой. Я отправил бы его каждому своему раздражающему клиенту. Ему улыбаются в ответ. — А что насчёт «сдохни в пробке»? — Нет. Но… есть такие. — Чанёль вновь обращается к буклету. — Хризантемы символизируют смерть, а аконит расшифровывается как общая ненависть к человеку. — Это слишком жёстко, — второй парень вздрогнул. — Я просто пошутил. Эти цветы реально такое обозначают? Пиздец. — Да, но у хризантем есть ещё куча других значений. А с другой стороны, аконит — это цветок, который просто ненавидит всех и каждого. Парень фыркает. — Звучит так, словно мой друг Кёнсу должен получить целую кучу таких, — он продолжает просматривать буклет, разглядывая разнообразные типы цветов. — Я могу сделать для Вас букет цветов, переполненный негативными эмоциями… — предлагает Чанёль. Он с волнением начинает играть со стеблями гвоздик. — Или мы можем преобразовать всё под Вашу ситуацию. Но в таком случае мне нужно… — Чанёль неловко затихает. Спрашивать совершенно незнакомого человека о том, почему он расстался со своей бывшей, — это как-то слишком. Он слишком занят самобичеванием на почве своего сильнейшего любопытства и социальной неумелости, что почти забывает о парне, прочистившем горло. — Мы были вместе почти два года, — как ни в чём не бывало говорит он. — Я думал, что всё идёт превосходно, но год назад она просто ушла от меня и сразу же начала встречаться с кем-то другим. Теперь она выходит замуж за этого парня. — Жестоко, — Чанёль вздрагивает. У него есть желание перепрыгнуть через стойку и взять парня за руку, обнять его или что-то подобное. Но это, вероятно, слишком странно. Парень пожимает плечами. — Я это пережил. Год — это слишком долго, чтобы продолжать грустить. Тем не менее, я по-прежнему не собираюсь идти на её ёбаную помолвку. Это уж точно. Чанёль кидает: — Я не виню Вас, — он начинает осматривать стойку позади него, чтобы найти цветочные варианты. — Так Вы думаете, она изменяла Вам до того, как ушла? — Я до сих пор не уверен. Скорее всего. Она ведь уже знала, к кому она от меня уходит. — Ага, — задумчиво тянет Чанёль. Он быстро хватает за стебли группу цветов — у них длинные тонкие стебли, довольно белый внутренний цветок с закруглёнными лепестками, окружённый более крупными и яркими лепестками цвета индиго. Он приносит их к стойке и кладёт рядом с полосатыми гвоздиками. — Это коломбины. Символ обманутых влюблённых. — Какие удивительно специфичные, — парень проводит пальцем по заострённому внешнему лепестку одного из цветков. Получается такой приятный контраст с его светлой кожей. — Также мы можем добавить несколько красных георгинов, — Чанёль идёт в подсобку и появляется с некоторым количеством цветов с красиво цветущими малиновым головами. У них сотни маленьких лепестков в форме слёз, создающих почти идеальный круг. — Они означают измену и обман. — Вау, такие красивые. Я никогда не видел их раньше, — парень указывает на георгин. — Они ужасно недооценены. И! — Чанёль торопится к ведру около стойки и вытаскивает из него несколько свежих тёмно-оранжевых лилий. — А вот и Ваше «пошла на хуй». Оранжевые лилии к ненависти и страсти! Второй парень смеётся, когда Чанёль широко размахивает лилиями, привлекая к себе внимание. После минутного наблюдения Чанёль укладывает лилии к другим цветам, его брови сходятся на переносице, и он прикусывает губу. — Мне реально нравится… но это немного… сильно? Я не расстроен нас… — Чанёль прерывает его, прикладывая палец к губам, чтобы заставить парня замолчать. — Я знаю, — Чанёль движется в подсобку и возвращается с белыми маками. — Они завершат букет. Белые маки — это утешение и мир, — он кладёт их к остальным. — Знаете, это прекрасный цветок, чтобы сказать, я это пережил, но ты по-прежнему та ещё сука. Парень счастливо смеётся, и его глаза превращаются в маленькие полумесяцы. Это одна из самых чарующих улыбок, которые Чанёль вообще видел в жизни. Внезапно он чувствует, словно массе пчёл дали волю в его желудке, и те пытаются вылететь через горло. — Это идеально, спасибо, — его глаза ярко сияют, когда он вот так улыбается. Чанёль проводит следующие несколько минут, собирая цветы в красивый букет, на ходу добавляя различные зелёные веточки. Полностью удовлетворённый их расположением, он начинает оборачивать цветы в тонкую обёрточную бумагу. — Вы хотите, чтобы их доставили или предпочтёте забрать их прямо сейчас? Мужчина тяжело вздыхает и вновь пробегается рукой по волосам. Они спадают на лоб тёмной волной. Его притягивающие всё внимание руки прекрасны; руки пианиста. — Я был бы и рад, но не должен. Мне, наверное, стоит отдать ей их лично, — его хмурость так близка к расстроенности, что Чанёль чувствует, как желудок сжимается. Он решает отвести взгляд, прежде чем зардеет. — Хорошо, тогда позвольте мне закончить с упаковкой. Здесь карточка для небольшого сообщения, — Чанёль вручает со вкусом оформленную карточку и ручку. Второй мужчина с благодарностью улыбается и забирает письменную принадлежность. Чанёль пялится дольше, чем это, вероятно, необходимо, на его тонкие пальцы, прежде чем поспешить обратно в подсобку. Заворачивая тонкую обёрточную бумагу в плёнку, он пользуется шансом взглянуть на стойку и увидеть сосредоточенного на письме мужчину, высунувшего язык из уголка рта. Мило. Чанёлев желудок сжимается, находясь в бедственном положении. «Нет никаких шансов, что этот чувак по-прежнему один. Нет никаких шансов, что он — гей», — ругает себя Чанёль. Он понимает, что тот не гей. У него была девушка, и хотя у него милейшие глаза и щёки, он выглядел, как сердцеед, с этой улыбкой и широкими плечами. Но он мог поклясться, что что-то было в том, как он улыбался, и в том, как выдерживал чанёлев взгляд. Что он в конце концов теряет? Чанёль завязывает ленту вокруг готового букета намного крепче, чем обычно. — Вот, держите, — он кладёт цветы на столешницу и нервно вертит визитку в кармане. — Просто воткните карточку сбоку. — Круто, спасибо, — парень подписывает своё имя и сворачивает небольшую карточку. — Сколько я должен? — Тридцать тысяч вон. — Чёрт, такой дорогой, — смеётся парень, но довольно вытаскивает кошелёк. Он вылавливает из него две купюры. — Нужно же мне как-то зарабатывать на жизнь, — Чанёль с улыбкой пожимает плечами. — Уверен, что у Вас с этим всё хорошо, — колко подмечает Бэкхён. — Сдачи не надо, — он коротко подмигивает, и чанёлев рот становится сухим, словно хлопок. Парень убирает кошелёк обратно в джинсы и подхватывает букет. — Было приятно познакомиться с Вами?.. Это шанс. Чанёль борется с рефлексом вытянуть руку и схватить чужую, чтобы помешать уйти. — Чанёль. Вот моя визитка, — Чанёль неуклюже засовывает руку в карман и вытаскивает оттуда визитку, которую он ранее нервно крутил. Они оба знают, что на обороте номер его магазина. Он застенчиво передаёт её, и, к счастью, второй мужчина протягивает руку, чтобы забрать карточку. — Спасибо, — он улыбается красивой прямоугольной улыбкой, и чанёлевы коленки практически подкашиваются. — Я — Бэкхён. — Отлично, Бэкхён, — Чанёль не может не вздохнуть с облегчением. — Надеюсь, что скоро вновь увижу тебя здесь. Он знает, что был так же очевиден, как выстрел пистолета, но сейчас самое время, чтобы проявить смелость. Бэкхёновы глаза вспыхивают, а брови приобретают лукавый изгиб. — О, так и будет, — Чанёль практически покрывается испариной. — Увидимся. И с этими словами Бэкхён делает несколько шагов назад, сохраняя зрительный контакт, прежде чем развернуться и покинуть магазин, помахав на прощание.✽✽✽
Сдержав своё слово, Бэкхён приходит несколькими днями позже. Чанёль только заканчивает свой обеденный перерыв и занимается организацией своего рабочего места, когда колокольчик звенит и в дверь входит Бэкхён в белой рубашке. — Бэкхён, — чанёлево сердце тяжело стучит. — Привет. — Привет, Чанёль, — Бэкхён ухмыляется и подходит к стойке. — Как дела с бывшей? — интересуется Чанёль, откладывая свои ножницы в сторону. — Оу, — усмехается Бэкхён, наклоняясь вперёд к стойке. — Ей понравились цветы. Она постоянно говорила о расцветках, так что спасибо за это. Чанёль с улыбкой кивает. Он привык получать комплименты за свои композиции, но в то же время он с радостью их принимал. — Её жених оказался… хорошим, — Бэкхён оглядывает заднюю часть магазина и изучает какие-то лилии. — Отличный парень. Я рад за неё, учитывая все обстоятельства. Бэкхён поворачивается и слабо улыбается. Чанёль чувствует боль в груди от подобного вида. — И всё же приятно было вручать ей «пошла на хуй» букет, не правда ли? Бэкхён смеётся — громко и непривлекательно, но так мило. — Я реально чувствовал себя охуительно, да. Поставил отличную точку. — Быть может, мне стоит открыть свой терапевтический бизнес. С цветами, — задумчиво говорит Чанёль. — В любом случае, почему ты здесь? — Я что, не могу просто прийти и навестить? — острит Бэкхён. Его самодовольная ухмылка становится шире, когда он видит, как чанёлевы щёки расцветают розовым. — Конечно можешь! Я просто хотел сказать, понимаешь… — Чанёль, расслабься. У моей мамы завтра день рождения. Я хотел послать ей цветы, — Бэкхён улыбается. — Это тебя устраивает? — Прекращай дразнить меня, придурок, — Чанёль заливается смехом, прежде чем достать немного целлофана. — Какие у неё любимые? — Хм-м-м, я думаю, что это лилии. Но она любит яркие цвета. — Хорошо, тогда позволь мне взять парочку цветов, и я соберу для тебя букет. — Нет. — Чанёль поворачивается, чтобы посмотреть на него с изогнутой в недоумении бровью. Бэкхён чешет затылок. — В смысле не мог бы ты снова рассказать мне о цветах? Это было прикольно. Чанёль практически катапультируется из-за прилавка от радости, но каким-то образом ему удаётся сдержаться. — Да, конечно. Позволь мне сказать, о чём я подумал, — Чанёль бежит в подсобку и собирает несколько различных цветов. — Я думал о розовой гвоздике, символе материнской любви, — он укладывает несколько на папиросную бумагу. — Жимолости, как о нежной привязанности. Я самонадеянно предположил, что ты любишь свою маму? Бэкхён смеётся. Он наклоняется и наблюдает за чанёлевой работой. — Мы с мамой близки. — Отлично, тогда будет не так неловко. Несколько цветов душистого горошка, обозначающего «благодарность», и, возможно, немного чистотела. — А что он значит? — Ой, грядущее счастье. Вероятно, они одни из моих любимых, — Чанёль улыбается маленьким ярко-жёлтым цветам. — Ещё его называют бородавник³. Бэкхён ржёт так сильно, что едва избегает столкновения головы с низко висящей лампой. Из-за этого Чанёль тоже заливается — он думал, что у него единственного странный смех. — Бородавник? Кто, нахрен, придумал такое название? — Если бы я знал. В какой-то степени мне бы даже хотелось дать этому человеку пятюню, — Чанёль поворачивается к букету и начинает убирать стебли. — Позволь мне добавить несколько белых лилий для твоей мамы. Они не очень подходят, потому что обозначают непорочность, но, эй, она не узнает, пока ты сам ей не скажешь. — Это будет наш секрет, — Бэкхён кивает. Он наблюдает за тем, как чанёлевы руки работают до тех пор, пока полностью не оборачивают букет. — Красиво. Бэкхён искренне улыбается, и чанёлев желудок сжимается. — Нужно ли его доставить? — Да, пожалуйста. Я буду в офисе большую часть дня. Дай мне написать её адрес, — Чанёль передаёт ему стандартную форму, которую Бэкхён покорно заполняет. Ему требуется несколько минут, чтобы написать свою записку, и, закончив, он скользит бумагой по прилавку. — Так сколько я должен тебе в этот раз? — Букет не очень большой, так что двадцать пять тысяч, — Чанёль открывает кассу. — Чанёль, ты сделал мне скидку? — Бэкхён наклоняется над столешницей до тех пор, пока не начинает флиртовать с краем чанёлева личного пространства. — Хм-м-м, я мог бы. Передай своей маме мои поздравления. Бэкхёновы щёки кажутся более розовыми, чем раньше, возможно, они покраснели, и это заставляет чанёлевы ладони вспотеть. У него едет крыша от этого парня. — Спасибо, Чанёль, — Бэкхён достаёт свой кошелёк, завершая оплату. Убрав его обратно, он пользуется шансом взглянуть через столешницу, а затем хватает ручку. — И вот, — Бэкхёну удаётся нацарапать цифры на чанёлевом предплечье, чуть выше первого предложения его татуировки. — Это мой номер. Ну, ты понимаешь, на случай, если возникнут проблемы с доставкой, конечно. Чанёль хочет сказать, что у него уже есть номер Бэкхёна из формы, которую он сам только что и заполнил, но, глядя на наклон чужой головы и дьявольскую искру в бэкхёновых глазах, он совершенно уверен, что Бэкхён тоже знает об этом. Чанёлев желудок трепещет. — Конечно.✽✽✽
У него уходит день или два, но Чанёль набирается смелости и пишет ему сообщение. Бэкхён такой же очаровательный и забавный в KakaoTalk, как и сам по себе в реальности. Большинство его селок вызывают у Чанёля чувство стыда. Чанёль становится всё более и более уверенным в том, что Бэкхён им заинтересован, но сомнения всё ещё сдерживают его. Они не могли часто переписываться во время трудовых будней, но Бэкхён, казалось, восполнял это, постоянно посещая магазин, чтобы сделать всё больше и больше смутных заказов на букеты. Чанёль не думал, что у одного человека может быть так много друзей или особых случаев. На данный момент он готовит орхидею в горшке для его… босса, не так ли? Может быть, клиента. Все подарки смешиваются воедино. Он даже не мог вспомнить, для кого этот кактус. — Эй, что с твоей рукой? — Бэкхён вытаскивает его из мыслей, указывая на повязку на правом предплечье выше позолоченных букв. Он взволнованно сводит брови к переносице, когда его пальцы дрожат над марлей. — Ты поранился? — Ой, нет, — Чанёль заливается краской от внимания и нервно пробегается пальцами по выкрашенным волосам. — Я сделал новую татуировку вчера. Заживает. — Сделал? Круто, — Бэкхён вновь опускает взгляд на повязку — небольшую и квадратную. — А что там? — Ты, вероятно, подумаешь, что это тупо. Как моя сестра. — Чанёль, разве я выгляжу, как твоя сестра? — решительно отвечает Бэкхён. — Так что там? Не заставляй меня срывать повязку. Чанёль убирает руку на всякий случай. — Полегче, сэр. Там чистотел. Малый чистотел. Он из семейства лютиковых и… — И означает что-то типа счастья, верно? — интересуется Бэкхён. — Прости, я мало помню. Ну, кроме того, что он ещё называется бородавник. — Ты помнишь? — это застаёт Чанёля врасплох. — Не думал, что запомнишь. — Как вообще можно забыть слово «бородавник»? — смеётся Бэкхён. — Кроме того, ты хороший рассказчик. Ты становишься таким увлечённым, это довольно очаровательно, — Чанёль чувствует, как румянец загорается на его шее. — Ты же покажешь мне его, когда снимешь повязку? — Да, конечно. В смысле она же буквально останется тут навсегда. — Круто, — Бэкхён мягко улыбается, вновь опуская взгляд на чанёлево предплечье. — Мне действительно нравятся твои тату, — его хрупкий палец едва ощутимо скользит по руке вдоль стилизованно написанного стихотворения, задерживаясь над просветом между татуировками. Чанёль покрывается гусиной кожей. Он знает, что Бэкхён, вероятно, может это почувствовать. — Что значит вот эта? — Бэкхён касается второго предложения. — Солнце светит везде. На латыни, — голос у Чанёля дрожит, его мысли рассеиваются с каждым прикосновением бэкхёновых пальцев к его коже. — Звучало умнее. Почему он закатал рукава толстовки? — А эта? — Жёсткий на деле, мягкий в обращении. Более крутой способ сказать «не колеблетесь, делая то, что нужно сделать, но не становитесь при этом мудаком», — слова «не колеблетесь» звучат у него в голове, когда Бэкхён улыбается новой переведённой надписи. У него очень красивые ресницы. — Эта мне нравится больше. Мне тоже подходит, — Бэкхён задерживает взгляд, не может оторвать его. — Я обычно не ведусь на парней с татуировками, но твои крутые. Чанёль почти проглатывает язык. Точно бисексуал. Он не уверен, хочет ли он сбежать или притянуть Бэкхёна через стойку. Он чувствует слова, давящие на кончик языка, но он не знает, как реагировать на такую уверенность. Он застывает. Бэкхён продолжает смотреть на него, но начинает заметно сдуваться от неловкой тишины, и это разбивает чанёлево сердце. Прежде чем Бэкхён успевает сдаться, Чанёль набирается смелости и кладёт свою руку на бэкхёнову, лежащую на прилавке. — Эм. Сходишь со мной куда-нибудь? — Чанёлю хочется ударить себя по лицу. — Ого, это могло бы и лучше прозвучать, — стонет он. Он хочет ненавидеть себя, но то, как Бэкхён улыбается сейчас, стирает любые негативные чувства. — Звучало отлично. Я рад, что ты наконец-то спросил, — Бэкхён довольно смеётся, тыкая Чанёля в щёку. — Пятница звучит отлично для тебя? — Ага, — чанёлева грудь вздымается от счастья. — Тогда увидимся, Казанова.✽✽✽
Как и планировалось, они встречаются в пятницу вечером за жареной курицей и крафтовым пивом. Это, безусловно, самое спокойное свидание, которое когда-либо было у Чанёля, но, возможно, и самое приятное. В Бэкхёне есть нечто настолько обезоруживающее, что он чувствует себя как дома. Что-то ещё более обезоруживающее в обтягивающих его джинсах. Ближе к ночи, когда они уже находятся на полпути между навеселе и безнадёжно пьяный, Чанёль неизбежно пробалтывается о своём бывшем. — Мы с бывшим не сошлись. Его всё во мне раздражало. Он постоянно жаловался, что я слишком чувствительный. Тем временем я же думаю, что он просто был слишком мудаком, — Бэкхён сочувственно кивает. — Типа, мне жаль, что ты увидел мои татуировки и подумал, что я буду грубо обращаться с тобой или что-то такое. — Я знаю, что ты имеешь в виду. Люди напридумывают себе слишком много хуйни, полагаясь только на чужую внешность, — Бэкхён расслабляется за их столом и поднимает руку. — Видишь ли, эти руки означают, что я люблю, когда со мной разговаривают снисходительно и называют «Принцесса». Фу, — он делает новый глоток из бокала и закатывает глаза. — Точняк! — Чанёль чувствует, как благодарность растекается внутри него от того, что кто-то понимает его. — Ну типа, как жаль, что я предпочитаю обниматься после секса, а не душить тебя, — Бэкхён давится своим пивом. — Прости, вероятно, это прозвучало слишком сильно. Выясняется, что Бэкхён задыхается от смеха. — Нет, всё отлично. Правда, — он смеётся так громко, а потом вновь расслабляется в кресле и допивает своё пиво. Воротник его рубашки опускается ниже, и это отвлекает. — По крайней мере, теперь я знаю, что тебе нравится, и это хорошо, — он бросает смятую салфетку на пустую тарелку. — В любом случае я надеялся, что ты будешь подо мной. Но я не привередлив. Теперь наступает чанёлева очередь задыхаться. Он чувствует, как вспыхивают его уши. — Бэкхён! — скулит Чанёль и намеренно бьётся лбом о стол в попытке успокоить пылающие щёки и пробуждающуюся эрекцию. Бэкхён улыбается одним уголком губ, вызывающе, крайне самоуверенно в расслабленной, словно нарисованной позе. Чанёль недолго пялится на него, задумываясь о мягкости бэкхёновых губ и твёрдости груди. Чанёль почти делает свой ход, но Бэкхён останавливает его, внезапно приподнимаясь и заглядывая в свою сумку. Скоро Бэкхён бросает на стол какую-то зелень. Чанёль задумывается, насколько он пьян или сколько крови хлынуло в другое место и покинуло его мозг. — Это кусок газона? — Ага, тебе нравится? На столе лежит фрагмент почвы. — Но зачем? — Я вычитал, что трава — это символ гейской любви или что-то такое? Пиздец, как странно. — Ты… — Чанёль, кажется, не мог правильно сформулировать слова от того, как быстро билось его сердце. — Ты же не вырвал его из чужого газона? — Я мог бы. — Ты украл для меня кусок чужого газона… — Чанёль смотрит на Бэкхёна, сидящего рядом с ним в сомнении. — Потому что это растительный символ гейской любви, и ты думал, что мне это понравится. — Именно, — Бэкхён горделиво усмехается, ведь то, что он сделал не самый сладкий, но самый безумный жест, который кто-либо делал для него самого. — Бэк, — прозвище само соскакивает, когда Чанёль наклоняется. Бэкхён ловит его взгляд, непоколебимо, смело. А затем его глаза падают на чанёлевы губы. — Да хуй с ним. Он опускает свою руку на бэкхёнов подбородок и смело целует его. Первые несколько поцелуев мягкие, осторожные, они привыкают друг к другу, но затем Бэкхён пробуждается под его ладонями и приподнимается, плотнее вторгаясь в чужое пространство и целуя грубее. Его рука движется по шее, оглаживая татуировку, и Чанёль скулит, прежде чем он остановится. Бэкхён отстраняется, тяжело дыша. Его зрачки расширены. — Я буду винить во всём текилу, но я в каком-то роде без ума от тебя. И за последние два месяца я потратил столько денег на ёбаные цветы, что должен сказать тебе кое-что, пока не обанкротился, — Бэкхён нервно смеётся, поглаживая пальцами чанёлев затылок. Чанёль дрожит. — Это так тупо, но у меня поллиноз⁴. Чанёль скрывает смешок и наклоняется, чтобы оставить лёгкий поцелуй в уголке бэкхёновых губ. — Я прихожу домой и постоянно чихаю, потому что все цветы просто заполонили мою ёбаную квартиру. И как ты вообще ухаживаешь за орхидеями? То, что ты делаешь, выглядит таким простым, но они просто умирают! — Вероятно, ты их заливаешь, — размышляет Чанёль, шевеля губами недалеко от бэкхёновой челюсти. — И что за хуйня с кактусами⁵? — Гвоздичноцветными, — добавляет Чанёль. — Ага, гвоздичноцветными. Какого хуя они вообще называются гвоздичноцветными? Чанёль может лишь смеяться, чувствуя головокружение и горячее возбуждение в животе. Бэкхёновы пальцы чешут его затылок, и дыхание становится более глубоким. Его сердце кажется таким лёгким, что он мог бы оторваться от стула и взлететь. — Моя очередь рисковать, так как, по видимости, ты потратил все свои сбережения на розы. За последние несколько месяцев ты заставил мои яйца изрядно посинеть, — Бэкхён смеётся, сталкиваясь своим подбородком с чанёлевым лбом. — Поехали ко мне? — Не думал, что именно ты задашь этот вопрос, — мурлычет он. — Но это спасло меня от двух головных болей и траты пятисот тысяч вон. Я боялся спросить: как сказать «не могли бы мы, пожалуйста, потрахаться?» на языке цветов? — Я думаю, что кусок газона довольно близок.✽✽✽
Возвращение домой — это неловкая игра, когда они пытаются держать руки подальше друг от друга перед водителем такси и чанёлевыми соседями. Тётушка в коридоре даже почти ловит Бэкхёна с рукой в чужих штанах в лифте. К счастью, им удаётся сбежать в убежище чанёлевой однокомнатной квартиры. Бэкхён спотыкается о кучу горшков в коридоре, но это даёт Чанёлю ещё один повод прижать его к стене. Бэкхён хоть и ниже ростом, но не менее требовательный. Его пальцы прожигают чанёлев затылок и грудную клетку. Его рот горячий и изголодавшийся. Это вынуждает Чанёля скулить и пытаться сорвать чужую рубашку. — Спальня, — Бэкхён тяжело дышит, горячий воздух опаляет чанёлеву нижнюю губу. — Прежде чем я споткнусь обо что-то ещё. — Ага, — соглашается Чанёль. Он становится смелее и пытается поднять Бэкхёна за талию. Он намного тяжелее, чем Чанёль думал. — Не поранься, — смеётся Бэкхён, шатаясь из стороны в сторону вместе с Чанёлем, который неуклюже опускает его на пороге своей спальни. — Мне просто нужно больше практики, — Чанёль отвлекает себя, расстёгивая последние пуговицы на бэкхёновой рубашке. — Это можно устроить, — выдыхает Бэкхён в самые губы. Им не приходится долго раздеваться, половина их одежды скользит под кровать или бьётся о шкаф. Обнажённый Бэкхён шире в плечах, чем он думал. На груди ярко выраженные линии тонизированных мускулов, которые Чанёль очерчивает пальцами до тех пор, пока Бэкхён не вздрагивает. — Твои татуировки такие горячие, — шепчет Бэкхён, мгновенно облизывая маленький крест на четвёртом ребре. Чанёль беспомощно стонет, сбрасывая одеяло с кровати. Бэкхён седлает чужие бёдра, в то время как его рот тщательно обводит чернильную карту на чанёлевом теле. И Чанёль брыкается от невыносимого жара чужого члена на своей ноге. — Бэкхён, — скулит Чанёль, широкие ладони сжимают бэкхёновы плечи, когда тот спускается губами ниже. Он засасывает отметину над плавным шрифтом справа от бедра, и чанёлев член дёргается. — Пожалуйста. — Позже, — обещает Бэкхён. Его волосы спутаны, румянец сидит высоко на переносице и на вершинах ключиц. Глаза широко раскрыты, а пульсация его члена на чанёлевом бедре заставляет того извиваться от возбуждения. — Мне нужно… — Бэкхён вздрагивает, когда Чанёль случайно касается его бедра. — Хочешь, чтобы я… а-а-а… — Да, — кидает Чанёль, тяжело дыша. Он ждал этого месяцами, и теперь боль между ног только усиливается. — Потому что, ты знаешь, я действительно не против обоих вариантов, — серьёзность его сияющего взгляда скрывается за похотью, из-за чего чанёлев желудок вновь сжимается. — Я уверен. Моя очередь наступит позже, — заверяет Чанёль. Он не пропускает довольную ухмылку на бэкхёновом лице, и внезапно Чанёль чувствует себя заполненным — слишком много тепла в его сердце и возбуждения в теле. — Просто поторопись, — стонет он. — Верхний ящик. Бэкхён достаёт смазку с презервативом, и вскоре Чанёль чувствует себя заполненным абсолютно по другому поводу. — Бля-я-ять, — выстанывает Чанёль. Бэкхён скулит ему в челюсть, наконец, плотно прижимаясь бёдрами к чанёлевой заднице и проникая в неё. — Всё хорошо? — удостоверяется Бэкхён, поглаживая ладонями узкие чанёлевы бёдра. — Да. Просто ты больше, чем твои пальцы, — Чанёль пытается посмеяться, но вместо этого давится воздухом и вздрагивает, ощущая, как Бэкхён отчётливо пульсирует внутри него. — Дай мне знать, — Бэкхён целует его бровь, спускаясь к луку купидона⁶ и засасывает нижнюю губу. Чанёль пытается отвечать, но он слишком ошеломлён тем, как Бэкхён скользит ладонями по бёдрам и приподнимает их, проскальзывая глубже возбуждённой плотью. Он чувствует, словно в его лёгких нет места для воздуха от того, как глубоко чужой член погружается в него. — Так хорошо, — шепчет Чанёль. — Двигайся, Бэкхён. Он начинает с медленного темпа, проникая глубже, чем если бы он двигался быстрее, и Чанёль вздрагивает в бэкхёновых руках от каждого толчка. — Знаешь, ты красивый, — приглушённо шепчет Бэкхён, почти для себя. Его глаза следуют по линии чанёлевой шеи, скользя ниже по талии туда, где татуировка обнимает чужие бёдра. — Это действительно так. Чанёль не может ответить, давясь рваным скулежом. Его сердце мучительно быстро стучит в груди от комплимента и размеренного движения Бэкхёна внутри. Он надеется, что подогнутых бёдер и мягкого поцелуя в бэкхёново плечо достаточно. Со временем Бэкхён движется быстрее, чтобы ответить на чанёлев призыв. Тот сдерживается, придерживая Бэкхёна за талию и сжимая руку на своём члене. Бэкхён стонет от каждого толчка — грубо и хрипло, утробно, заставляя Чанёля видеть звёзды и распадаться. — Бэкхён, — его голос больше похож на надломленное рычание, заставляющее его грудь урчать. — Кончаю, — он ловит губами воздух, отрывисто дыша, когда Бэкхён поворачивает его на бок и быстрыми шлепками бёдер толкается в него членом. Всё начинается внутри и разгорается снаружи, подобно лесному пожару, заставляя его икры и пальцы неметь, а тело дрожать. Он кончает на руки и протяжно стонет, покачиваясь от импульса, который передаёт ему держащий за бёдра Бэкхён. Он восхитительно нежный и удовлетворённый, но Бэкхён на нём покрасневший и необузданный. Он двигает ногой так, чтобы как можно лучше раскрыться перед ним и хрипло стонет: — Кончай, Бэкхён. Пожалуйста. Бэкхён скулит, наклоняясь и хватая Чанёля за бедро практически до синяков, и размашисто трахает, пока тело не напрягается. Это даёт Чанёлю лишь мгновение, чтобы оценить твёрдость его тела, но мягкость получившего удовольствие лица — опухшие губы и полные нежности глаза — прежде чем тот сотрясается в собственном оргазме. Бэкхён слабо толкается внутри него ещё несколько раз, беспомощно постанывая, и Чанёль скулит от приливов удовольствия и прекрасного вида, прежде чем Бэкхён тяжело опускается рядом с ним и выходит. Они тяжело дышат в унисон в течение нескольких минут, давая поту остыть. В итоге они смотрят друг на друга одновременно. По причинам, которые он не может объяснить, Чанёль начинает смеяться, а Бэкхён присоединяется к нему; уголки его глаз морщатся. Бэкхён убирает белёсые следы и присоединяется к Чанёлю под одеялами, которые тот вылавливает с пола. Одеяло всё ещё холодное, но Чанёль чувствует такое тепло — тепло, которое исходит из его сердца и расходится. У Бэкхёна слипаются глаза, но он тратит несколько мгновений, чтобы огладить чанёлеву руку. Чанёль чувствует тягу сна, быстро приближавшегося к нему. — Так это было действительно хорошо? — посмеивается Бэкхён, потираясь головой о подушку, словно довольный кот. Чанёль не может слабо не посмеяться. — Я не хочу тешить твоё эго ещё сильнее, но да. Мне было хорошо, — Чанёль зевает, удобнее устраиваясь на матрасе и подушке. Он чувствует, как волна дремоты омывает его. — Хорошо вышло, — сонно бормочет Бэкхён, его пальцы играют с маленьким жёлтым цветком на чанёлевом предплечье. Глаза прикрыты, а улыбка мягко изгибает его губы. — Грядущее счастье⁷, ха. Что-то пузырится в чанёлевом желудке, и он не уверен, что именно. Бэкхён заставляет чувствовать себя в безопасности. Прошло всего несколько коротких месяцев и одно официальное свидание, но Бэкхён заставляет его чувствовать тепло и свою ценность. Он не чувствует смущения рядом с ним. Не стесняется. Он не чувствует, что Бэкхён когда-нибудь осудит его за работу, за его чувства или даже за маленькую птичку, набитую на его запястье. Он чувствует, словно у него появился друг, и все эти новые чувства вырвались из груди. Ой, он думает в тишине, когда сон тянет его к себе. Это чувство, что пузырится у него в желудке. Это счастье.✽✽✽
Утром он хотел рассказать Бэкхёну о своих чувствах, но у него не было шанса. Он встал рано, чтобы открыть магазин, в то время как Бэкхён был всё ещё немного мёртв для этого мира. Он проснулся лишь для того, чтобы подарить не самый приятный утренний поцелуй и сонное «увидимся позже». Определённо не утренний человек. Это хорошо ему подходит. Если Чанёль может доверить Бэкхёну своё тело, значит, сможет оставить ему ключи от своей квартиры и запереть дверь. Он просто надеется, что тот занесёт их до того, как направится к себе домой. Ему не приходится беспокоиться слишком долго. Бэкхён приходит в магазин за несколько минут до обеденного перерыва, надев джинсы с прошлой ночи и одну из чанёлевых толстовок. Это заставляет Чанёля чувствовать себя отвратительно счастливым. — Утречко, — приветствует его Бэкхён, подходя к стойке. Чанёль смело наклоняется за поцелуем. Бэкхён похож на кота, залучившего канарейку. — Вообще-то, уже день. — Ой, да? Ты вымотал меня, — он лукаво улыбается. — У тебя, кстати, отличный душ. — Очень рад, что ты воспользовался всеми удобствами, — фыркает Чанёль, убирая некоторые документы. — Эй, я же должен был делать что-то в твоё отсутствие, — они падают в какое-то приятное молчание. Бэкхён наблюдает за тем, как Чанёль приводит в порядок рабочую поверхность. Тот почти слышит, как думает Бэкхён. — Слушай, Ёль, — Чанёль не может сдержать улыбку из-за прозвища. — Да? — Чанёль заканчивает мыть руки в раковине и смотрит на мужчину, дарящего ему бабочек. — Что… — Бэкхён прочищает горло, засунув руки в карманы чанёлевой толстовки. — Что если я могу быть влюблён в тебя, как будет «пожалуйста, давай встречаться» на языке цветов? Чанёль практически впечатывает ножницы в раковину. Бэкхён улыбается ему, такой красивый, нежный и душераздирающе нервный, что это повышает чанёлеву уверенность в том, что он, определённо, не единственный, кто так чувствует. Что он читает бэкхёновы взгляды и короткие прикосновения правильно. — Что ж, для начала фиолетовая сирень, — он кашляет, пытаясь скрыть ухмылку. Чанёль берёт несколько цветов из ведра за спиной. — Чувство первой любви. Анютины глазки — мысли возлюбленных, — он укладывает анютины глазки и сирень на тонкую обёрточную бумагу. — Амброзия, — он ловит бэкхёнов взгляд. — Взаимная любовь, — Бэкхён повторяет чанёлевую застенчивую улыбку. — И добавим немного оранжевых лилий как символ страсти и желания. Бэкхён самодовольно ухмыляется этому. Он держит в руках буклет, когда Чанёль смотрит на него. — Добавь ещё немного плюмерии⁸. Чанёлю требуется немного времени, чтобы вспомнить её значение, после чего он ухмыляется, вспыхивая. Ему нужно немного времени, чтобы добавить последние цветы, а затем он оборачивает композицию в жёлтую бумагу и завязывает ленту. Закончив, отдаёт букет Бэкхёну в руки. — За мой счёт, Бэк. Бэкхёновы глаза ярко сверкают, когда он забирает цветы. Он держит их, словно они драгоценны, и момент проскакивает между их взглядами. — Спасибо, Казанова. На удивление, Бэкхён разворачивается и покидает магазин. Чанёль возвращается к своему столу, задаваясь вопросом, это бэкхёнова идея драматично уйти или способ удостовериться, что Чанёль будет продолжать думать о нём, потому что Бэкхёну действительно не нужно делать ничего особенного, чтобы достичь цели. Он разворачивается, чтобы убрать обрезки сирени, когда дверной колокольчик звенит, и в магазин заходит Бэкхён. С цветами в руке. Чанёль изгибает бровь. — Я думал, что ты сбежал с моими ключами. — Не-а, я оставлю их пока, — Бэкхён улыбается. — Держи. Бэкхён вручает цветы, и Чанёль забирает их в замешательстве. Бэкхёновы глаза сверкают, словно полумесяцы. — Мне сказали, что они имеют особое значение.